***
Падая в пропасть, Ильре полностью отдал контроль своему зверю, погрузившись в беспамятство. Дракон с силой ударился о воду, но не раскрыл крылья и не выпустил драгоценную ношу из объятий. Он хватал ртом воздух от невозможности дышать после удара, но всё равно старался держаться на спине, ведь тот, кто был дорог сердцу, сейчас надёжно спрятан на груди. Последнее, что увидел Ашур перед окутавшей его разум темнотой, — это холодная чёрная вода реки, которая бурлила и с силой бросала огромное тело из стороны в сторону, унося его и Хельви в подземные пещеры. А там, в круговерти ревущей реки, болезненный удар головой о каменный выступ, и перед глазами всё померкло. Он уже не видел, что река стала шире, а течение постепенно замедлилось. Тёмные воды спокойно и торжественно несли дракона. Иногда тело ненадолго останавливалось, зацепившись за выступающий берег рогами или гребнем хвоста, а потом соскальзывало и плыло далее. Сколько это продолжалось, вряд ли кто-то мог бы ответить, но только, когда огромная туша дракона показалась из широкого грота горной гряды, на улице ярко светило солнце, вокруг не было растений, а берега были сплошь укрыты жёлтым песком. Хельви пришёл в себя оттого, что с трудом мог дышать. Он не сразу понял, что происходит: в голове стоял туман, а все предыдущие события всплывали непонятными урывками. Когда же до него дошёл смысл происходящего, он забарахтался в объятиях белого дракона, силясь хоть немного ослабить стальную хватку. Выбраться из капкана сильных лап оказалось не так просто, ведь даже без сознания зверь крепко прижимал Хельви к груди, словно защищал от всего мира. Рыжий саган не помнил, что произошло после убийства Ниэль, как Ильре удалось выжить и почему они вдвоём не пойми где… Наконец ему удалось сесть и осмотреться. Они плыли посередине широкой реки, а вокруг ни растительности, ни живой души, а лишь, куда ни глянь, золотые барханы, в которых словно купалось солнце. Хельви прикинул, где может быть столько песка, и понял, что их каким-то чудом забросило в Азарос. Приложив ухо к груди дракона, Хельви ещё раз с облегчением убедился, что Ильре жив. Он чётко слышал мерный стук драконьего сердца. Теперь предстояла трудная работа: вытащить из воды огромную тушу белого дракона, а то вздумай он перевернуться, и всё пропало. Ещё раз внимательно осмотрев берег по обе стороны реки и не увидев поблизости опасности, Хельви решил действовать. Он встал во весь рост, глянул на замершее, будто закостеневшее тело дракона и сказал: — Так, Ильре, пора просыпаться. Саган быстро переместился к рогатой голове и стал теребить чувствительные уши, дуть в ноздри, стучать по носу, поднимать сомкнутые веки, то и дело вглядываясь в мутную глубину потухших глаз. Долго ничего не происходило, и Хельви не заметил, как перешёл на увещевания и уговоры. В один момент всё изменилось: глаза зверя распахнулись и зло уставились на нарушителя покоя, а потом вдруг снова закрылись, и чешуйчатое тело дракона стало меняться. На берег Хельви вытаскивал уже человека. — Ну ты и тяжёлый, беленький, — пыхтел саган, приподнимая Ильре и забрасывая его руку себе на шею, — или это я так ослаб, что твой вес мне кажется неподъёмным. Вытянув Ильре на сухой песок, Хельви бухнулся на четвереньки, тяжело дыша. Немного погодя, он снова поднялся и потянул бессознательное тело к расположившимся поблизости большим валунам. Добравшись до тени и уложив Ильре в спасительной прохладе, Хельви с облегчением вытер пот со лба и выпрямился. Неожиданно в голове у него помутилось, ноги подкосились, и Хельви упал прямо на Ильре, погрузившись в небытие. А тем временем возле арки на территории школы крылатых образовалась длинная живая очередь из осунувшихся, уставших и голодных воинов. Погружённый в свои мысли, Родерик Авейро с немногочисленными чёрными драконами терпеливо ожидал своего часа перемещения домой в междуречье. Он не заметил позади лёгкого движения, но тихое покашливание привлекло его внимание. Родерик не спеша обернулся и в упор посмотрел на молодого и статного представителя Ордена Золотого дракона. — Всех благ вашему дому. Я Рауш Бродек, анор Ордена… — Я знаю, кто ты, — остановил его Родерик. — Нет нужды представляться, анор. — Что ж, тем лучше. Я имею честь знать обоих ваших старших сыновей. Мы вместе учились в закрытой школе крылатых. Но здесь я не для того, чтобы выказать свой почёт и уважение тому, кто дал жизнь храброму Титу и такому удивительному дракону, как Ильре. — Принимаю. Я рад, что кто-то может сказать добрые слова о моих сыновьях. Мне и клану есть чем гордиться. Родерик видел, что молодой дракон хочет спросить ещё что-то, и не торопил. Но Рауш Бродек, видимо, подумав, отказался от этой идеи и отошёл в сторону к ожидающему его возвращения магу. Родерик хотел уже отвернуться, как заметил, что к нему приближается Дирек Калента. Ну почему его не хотят оставить в покое?! Однако, помня, что Дирек тоже потерял младшего сына, сдержал рвущийся изнутри гнев из последних сил, заставив себя стоять на месте. Глава саганов словно почуял настроение анора Чёрных хвостов и, спокойно встретив его хмурый взгляд, сказал: — Я разделяю твою скорбь, но позволю себе отвлечь тебя ненадолго, Родерик. — Слушаю, Дирек. — Это было в вещах моего сына, — на широкой ладони Дирека Каленты лежала знакомая подвеска с солнечным камнем на тонкой цепочке. — Хельви хотел бы, чтобы дар его сестры и моей дочери хранился в твоей семье. — Да, я помню его. Благодарю тебя. Знаю, что тяжело отдавать семейную реликвию в руки драконов, но… — Это было не моё решение, а Алуэтт. Крепись, Родерик. Эта бойня лишила многие семьи детей и опоры старших, оставив выживать. Родерик Авейро медленно выдохнул и поднял кулон за цепочку. Он прекрасно знал, что солнечный камень обжигает кожу неизбранного, а посему нужно быть осторожным. — Отец, нам пора, — тихо вклинился в разговор Севрил. — Пришёл наш черёд покинуть эти земли. Глава Чёрных хвостов кивнул на прощание Диреку Каленте и направился к арке, на ходу заворачивая кулон в тряпицу. За ним потянулись остальные драконы из клана. Родерик шёл с каменным выражением на суровом лице, глядя перед собой. Все его мысли сосредоточились на доме, на неизбежной встрече с Соланой и на том, что скоро его скорбь получит выход. Солана с самого утра была сама не своя. Стихия внутри странно волновалась. Конечно, весть о победе воинов срединного мира над псами уже облетела все уголки даже самых отдалённых территорий при помощи магических вестников и кристаллов связи, но сам Родерик почему-то хранил молчание, хоть Солана доподлинно знала, что он жив. Их связь ощущалась прочной и нерушимой. И если анор упрямо не давал знать о себе, то это красноречиво говорило, что случилось что-то страшное и непоправимое. К тому же за эту догадку подтверждали ночные кошмары. Солана последнее время боялась закрывать глаза, потому что просто проваливалась в пучину страшных снов, которые мучили её существо до первых ранних птах, а с приходом рассвета рассеивались без следа. И самое странное, что она абсолютно не помнила происходящего в сновидениях, кроме ощущения липкого страха и всепоглощающего ужаса. Сжав зубы, Солана ждала возвращения Родерика, скрывая дурное предчувствие за благожелательной улыбкой. И дождалась. Во второй половине дня в большой каминный зал влетел взъерошенный мальчишка из людской обслуги и крикнул: «Они вернулись!» Солана и другие женщины, которые занимались рукоделием, тут же побросали все дела, и, как были, все устремились вон из тёплого помещения. Во дворе стояла суета. Народ, живший в крепости, высыпал на улицу. Стражи мигом подняли решётку и открыли ворота. И вот на вычищенной снеговыми уступами дороге показались сами победители. Волнение Соланы троекратно усилилось, едва она встретилась взглядом с потухшими глазами своего анора. Не замечая никого, она медленно прошла среди ликующей толпы и встала перед Родериком. — Кто? — прошептали губы Соланы на бескровном лице. — Тит и Ильре, — тихо, на грани слышимости, ответил Родерик. В голове Соланы оглушительно зазвенело множество колокольцев, мир пошатнулся и взорвался ослепительной вспышкой света, а после спасительная тьма окутала её сознание, приняв в ласковые объятия. Родерик поймал вириму у самой земли, не дав упасть на холодный снег, и, подхватив лёгкое тело на руки, понёс в крепость. Их сыновья, кивая на поздравления, летевшие со всех сторон, пошли следом. Рэна знобило. Он и так не торопился, а сейчас едва волочил ноги, стараясь не сильно отстать от других воинов. Кан отказался бросить вновь обретённого друга одного в таком состоянии и шёл рядом, готовый в любой момент броситься на помощь. Удивительно, но и Кабир тоже не торопился в эльфийские земли. Он без сопротивления взял на себя обязательство нести оружие оборотня, которому, судя по бледному виду, с каждым шагом становилось только хуже. — Кан, сейчас упаду, — вдруг произнёс сказал Рэн. — Что такое? Совсем плохо, да? — дернулся к нему Кан. Кабир всмотрелся в оборотня всевидящим эльфийским оком. — О священное дерево! Кан, давай тащи его в сторону и положи на землю, — бросил Кабир. — Вон там возле кустов много опавшей листвы. Его сейчас накроет. Едва они успели уложить Рэна на спину, как оборотня выгнуло и глаза его закатились. А потом неожиданно Рэн принял полуоборот. Его когти отрасли, в оскале обнажились длинные клыки, а из копны волос показались острые звериные уши. Его трясло, как в лихоманке. — Кабир, помоги же мне! Его нужно скрутить, а не то он поранит себя. Они навалились вдвоём на беснующегося оборотня, но тот с лёгкостью отшвырнул друзей, сел, поднял голову вверх и стал что-то чертить когтями на сырой земле, оставляя глубокие борозды. Кан и Кабир в ужасе наблюдали за его действиями. Когда Рэн закончил, дыхание его прервалось, и он завалился на бок. Друзья сразу подскочили к нему. — Да что этим оборотнем? Он умер? — протараторил Кабир? — Нет. Ильре говорил, что Рэна ещё в школе грезенье одолевало. Это глубокий сон, похожий на маленькую смерть. Так те, что грезят, отдыхают. — Смотри, Кабир, Рэн тут что-то изобразил. — Не что-то, а нарисовал карту, — ровно ответил Кабир, внимательно рассматривая неровные линии на песке. — И что это значит? — Откуда мне знать. — Тогда нужно найти того, что знает, — заозирался по сторонам Кан. — Кого? И будет ли это сейчас кому-то интересно? — засомневался Кабир. — А вдруг это важно?! — На данный момент нет ничего важнее победы на врагом, убитых и раненых, Кан. Видения подождут. Кан хотел продолжить спор, но тут Рэн глухо застонал и надрывом прошептал: «Холод колыбель огня на волнах качает. Не может влюблённый огонь убить того, кто назначен судьбой рядом быть». — Что? Что он сказал? — воскликнул Кан. — Ты слышал?! — Сиди с ним. А я попытаюсь найти клан Чёрных хвостов и саганов, — бросил Кабир, срываясь места. Это послание для них. Вот только вскоре эльф вернулся ни с чем. От повелевающего теням Оберона Граца он узнал, что Чёрные хвосты и саганы уже покинули нейтральные земли, пройдя сквозь арочные ворота. — Тогда нужно найти и предупредить Годрика Шайна. Он свяжется с родными Ильре и Хельви, — решительно заявил Кан. — Нет, — вдруг отчётливо произнёс Рэн. — Их сразу же начнут искать, а этим двоим нужно время, чтобы разобраться между собой. — Очнулся! — Кан даже подпрыгнул на месте от радости. — Ага. Слабость в теле ещё есть, и голова как мякиной набита, но нужно идти. Нас уже ищут. А возвращение наших друзей из небытия ничего не изменит в их истории, разве только сделает счастливыми родных. Но всё должно произойти само собой. — Что ж, зато мы первыми узнали, что они живы и скоро вернутся, — широко улыбнулся неунывающий Кан. — Это будет самый странный союз, о котором мне приходилось слышать, — ухмыльнулся Кабир. — Ничего не странный, — фыркнул Кан. — Это просто ты ничего не видишь дальше своего носа. — Вай, да закройте рты оба, — рявкнул Рэн. — И так голова кругом. Потерпите до дома, а там хоть покусайтесь. — Фу, как это грубо, — скривился Кан, задрав кверху нос и сложив руки на груди, сразу напомнив своим видом рыжего сагана. Грянул дружный смех. Страх и тревога постепенно отпускали, и друзья с надеждой смотрели в будущее. Солана пришла в себя в окружении родных. Она приподнялась на ложе, рассеянно обвела всех присутствующих глазами, а потом, не увидя Тита и Ильре, тут же вспомнила произошедшее. Её сердце пронзила тупая боль, и она застонала. Душу сковало холодом, и Солана обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. Посмотрев на своего анора и не найдя в глазах былого огня, она поняла, что их ждут нелёгкие времена. Родерик, как и много циклов назад, отгородился глухой невидимой стеной от родных, решив пережить боль утраты в одиночку. Солана прекрасно знала свою пару. Сейчас Родерик винил себя в том, что не уберёг сыновей. А потеря Ильре от любимого истинного дракона делала его страдания вдвойне тяжелее. Прочистив горло и кое-как совладав с непослушным голосом, она спросила: — Как это произошло? Родерик вздрогнул, услышав тихий вопрос виримы, обращённый к нему, и в ответ посмотрел совершенно больными глазами. — Отец, можно я отвечу? — спокойно сказал Севрил. Не в силах говорить, Родерик только кивнул. И Севрил начал рассказ. Долгое время в покоях анора и Соланы был слышен только звучный голос старшего сына Авейро. Когда он закончил, Солана безудержно рыдала в объятиях Родерика. — Нужно отдать почести павшим в сражениях и отметить победу, — твёрдо произнёс Родерик Авейро. — Живые заслужили отдых и пир, а мёртвые — дань уважения к их великой жертве. — Да, я понимаю, — прошептала куда-то в шею Родерику Солана. — Жизнь не стоит на месте, а продолжается. У нас ещё четыре юных дракона на попечении, и мы им нужны. — Странно, что Ари и Даль ещё не поставили крепость на уши своими криками, ведь разрывать связи с единственным отцом весьма болезненно, — задумчиво сказал Данай. — Возможно, сыграло роль, что Ильре оставил их совсем крохами на попечение Соланы, — вздохнул Родерик, давая младшим Лару и Ману знак, что тем пора уйти к себе. Арджун и Сарин тоже поднялись и направились вслед за ними, зная нрав неугомонных мальчишек. Стоило только отвернуться, и жди неприятностей. По дороге Арджун и Сарин разделились. Старший дракон решил проводить детей до их покоев, а Сарин пошёл по лестнице вниз в большой зал. Он налил себе из кувшина воды и сел на скамью. Вскоре к нему присоединился Арджун. — И что теперь будет? — повернул голову в сторону вошедшего Сарин. — Речь ведь не о рядовых драконах. Я ещё не видел анора таким разбитым. Он как будто лишился драконьего пламени. — Всё перемелется, нужно лишь немного подождать. — Сколько? — А вот этого я не знаю, — печально ответил Арджун. — Я не берусь делать предположения. В открытые двери, тихо переговариваясь, вошли Данай и Севрил. — Вот вы где притаились. Пойдёмте отдыхать. Ужинать сегодня явно никто не будет. А рассвет следующего дня расставит всё по местам, — сказал Данай. Арджун подошёл к своей паре и, счастливо выдохнув, прижался к Севрилу. Вдвоём легче пережидать все напасти и невзгоды. Крепко обнявшись, вместе они покинули зал. Сарин же смотрел на Даная и не знал, что делать. Ему тоже хотелось подбежать и обнять дракона, но он робел и потому мялся на месте. Его сомнения разрешил сам Данай. Он неспешно приблизился к Сарину, вынул из цепких пальцев полупустой кубок и отставил в сторону. Затем потянул вверх юного дракона, подняв со скамьи, и заключил в крепкие объятия. — Я скучал, Сарин. Ты ведь не против, если я провожу тебя наверх? — А может, ты останешься сегодня у меня? — смело сказал Сарин, вскинув голову и глядя в глаза Данаю. — Это предложение? — лукаво поинтересовался Данай, хотя всё внутри перевернулось от таких простых слов. — Если ты этого хочешь так же, как хочу я, — совсем смутился Сарин, не зная, куда деться от пристального взгляда любимого дракона. — Хорошо. Но сегодня мы будем только спать, малыш. — Я не малыш. Мне уже давно исполнилось восемнадцать циклов. — Давно ли? — беззлобно поддел Данай. — Но исполнилось, — упрямо гнул своё Сарин. — Что ж, я рад, что ты стал совсем взрослым, но в любом случае любовник из меня сегодня никакой, — по-доброму улыбнулся Данай. Сарин что-то пробурчал под нос и потянул Даная за руку к выходу. Дракон только хмыкнул такой резвости своей пары, но покорно последовал за ним. Даже если он сегодня не сдержится и возьмёт Сарина, то всё равно это ничего не изменит в их отношениях. Он попросит отца о священных узах с этим непоседой. Для него всё было решено ещё тогда, в первый день их неожиданной встречи, когда вёрткий мальчишка оказался в его руках. На следующее утро Родерик Авейро встал задолго до рассвета. Он заботливо укрыл вириму одеялом и дополнительно шкурами мунтжака, чтобы сохранялось тепло, и, быстро одевшись, вышел в коридор, тихо претворив за собой дверь. Перекусив в кухарне тем, что осталось с вечера, заботливо припрятанное прислугой от мелких грызунов, Родерик поспешил во двор. Он снова был дома, а значит, пришло время браться за дела насущные и проверить закрома. До ручейника ещё далеко, а крепость приютила много народа, бежавшего куда глаза глядят из разорённых войной деревень. А им ещё нужно память мёртвых почтить и пир в честь победы устроить. Родерик успел проверить конюшни и птичий двор, когда к нему присоединились старшие сыновья. Оба выглядели бодрыми и отдохнувшими. Всё-таки родные стены дарят надёжность и вселяют спокойствие, а близкие делают счастливее. Вот только почему-то он больше не ощущал себя целым. Его мир разорвало на до и после, как это уже было однажды.Часть 29
2 декабря 2021 г. в 12:50
Погребальные костры ярко горели на плато, собирая свою дань, не угасая ни днём, ни ночью, пока от предшествующих им страшных событий не остались только выжженная земля и взлетающий ввысь от порывов ветра серый пепел.
Воинство разделилось. Одни прощались с погибшими, отдавая последние почести, другие добивали раненых псов и разбирали заваленный проход, чтобы можно было беспрепятственно покинуть «котёл смерти» — так это место стали называть меж собой все выжившие в этом кровавом месиве. Лекари, маги и травники сбились с ног без сна и роздыха, спасая жизни и конечности пострадавших в бою жителей срединного мира.
По приказу оставшихся на ногах немногих управителей всех псов предали смерти. В своём приговоре представители разных рас были едины. Им хватало и других забот, помимо существующих. Необходимо вскоре ещё сформировать небольшие отряды для поиска отбившихся от основной стаи псов-убийц и самок с приплодом, а так же по возвращении в родные края помогать восстанавливать пострадавшие территории, разорённые благодаря чёрной армии Гадес. Поэтому никто из присутствующих на плато жалеть псов не стал, не до того было.
Наконец, голодные, продрогшие, потрёпанные, но не сломленные воины срединного мира покинули место битвы. Печальное это было возвращение. В глазах живых пропал задор и погас огонь. Некогда бравых воинов согнуло, словно на их плечи легла непосильная тяжесть. Никто не чувствовал себя счастливым, хоть души и грела одержанная тяжким трудом победа.
Годрик Шайн оставался на месте, пока плато не покинул последний воин. А после сложил руки перед собой в замок и прочитал заветные слова вознесения для чистых сердцем крылатых, отдавших жизни во имя сохранения на землях Эссиларда других разумных, как и обещал деду. Он видел, как в воздухе появились золотые сгустки энергии и устремились в небеса. Постояв немного, он развернулся, распахнул длинные крылья и быстро догнал остальных. Годрик Шайн первым делом переговорил с управителями и предложил обессиленным воинам проход через арку материи времени на земле Анёльского круга. Многие, кому возвращаться было далеко, согласились и поблагодарили за такую возможность быстрого перемещения. Среди принявших помощь главы школы крылатых был и клан Чёрных хвостов.
Родерик Авейро шёл немного впереди своих драконов, слегка прихрамывая на правую ногу. Полученное в битве серьёзное ранение едва не стоило ему ноги. Но целители сделали всё возможное, чтобы сохранить конечность. Однако, несмотря на умение драконов быстро восстанавливаться, рана плохо затягивалась, и нога сильно ныла, как прорезающийся зуб мудрости. Хоть анор и хромал, но телесная боль отошла куда-то на задний план, а вот душевные муки от потери сыновей сильно гложили, терзая нутро. Почти у всех воинов при себе имелся пепел от сгоревших останков друзей и родных. Родерик тоже не стал особенным. На груди был спрятан платок с частицей его Тита. У Соланы будет возможность попрощаться с сыном и развеять пепел в поле, подарив свободу духу. А от его с Диавалем Ильре и такой малости не осталось. Он, как анор, будет и дальше править своим кланом, а его мальчикам, которым жить бы да жить, пришлось оставить земной путь и предстать перед предками в самом расцвете сил. Молодым драконам расти бы, мужать и набираться опыта, когда как в итоге осталась лишь горсть пепла у самого сердца.
Данай и Севрил шли позади отца, изредка бросая печальные взгляды ему в спину. Они скорбели вместе с ним на плато, стоя рядом рука об руку, предавая тело младшего брата очищающему огню. Оба прекрасно понимали, что ожидает отца по возвращении в крепость. Свой гнев и боль они выместили в сражении на оставшихся псах, а анору Чёрных хвостов ещё придётся рассказать обо всём тем, кто должен знать о героической гибели родных, и пережить боль потери заново. И, зная любовь Соланы к детям, можно было ожидать чего угодно.
Впрочем, такие невесёлые мысли одолевали многих выживших воинов Эссиларда, возвращающихся в родные места.
Дирек Калента, с перевязанной грудью и поддерживаемый за пояс старшим сыном Валиром, тоже горевал и не знал, как будет смотреть в ясные глаза Риэль. Его мальчик не только уничтожил вырвавшейся из-под контроля силой большинство псов, но и погубил многих разумных. В том числе Хельви собственноручно лишил жизни вириму, оставив своих детей без матери. И хоть без тепла и ласки они не останутся, но облегчение так на него и не снизошло. Прав был один из старых мыслителей, когда в одном из трудов написал, что самые страшные трагедии происходят не из-за ненависти, а из-за любви.
Правитель драконов Грай Милоровинг похлопал по плечу Кьяра Сокфольского, молчаливо соболезнуя утрате сводного брата. Кьяр криво улыбнулся, посмотрев в сторону своей пары. Этот молодой мужественный энир скрасит потерю одних уз и несостоявшихся новых. Дарующий принесёт ему детей, когда как истинная пара не пожелала ответить на призыв и ушла в бою за грань. Ильре Авейро нет больше никакого дела до страданий и переживаний живых.