Дневники Люцифера

      Как малолетка топчусь среди кустов белых роз под окнами девчонки. Человеческой девчонки! Шепфа, упаси меня ещё раз влезть в это дерьмо. Посадите мне на плечо самого праведного ангела из всех, чтобы он оттягивал меня за ухо, когда я ещё раз, не дай Бог, потянусь к клубничным губам.       Был бы сейчас разгар дня, а не ночи, сгорел бы со стыда в пламени родного дома от того, как ходят ходуном крылья и я топчу блядские кусты молочных роз, нервно перебирая пряди волос.       Извиниться! И пришло же такое в голову. Когда я последний раз вообще извинялся? Перед человеком, блять.       Нервно хохотнул и сам дёрнулся, от своего же дебилизма.       Шепфа, как же убого я щас выгляжу.       Да ну нахуй всё это дерьмо!       Выбираюсь из роз и, выйдя на мощную дорожку, встряхиваю крыльями. Я и извиняться. Очень смешно. Думаю, создатель щас развалился на ватном облаке с попкорном в руках и заливается смехом от представленной комедии.       А после комедии в утреннем эфире начнется драма, где двух влюбленных разлучат, убив девушку на глазах у парня, а он будет стоять с каменным лицом и дырой в груди, наблюдая за тем, как его свет меркнет в Небытие.       Блять!!!       Резко развернулся обратно и, пока картинка того, как Уокер обрывают мягкие перышки, а затем отправляют на просторы всепоглощающей пустоты, стоит перед глазами, взмахиваю крыльями и стремительно приближаюсь к единственному окну, где горит свет.       Так стоп! Какие нахер влюбленные. Люцифер! Ты от нервов совсем умом тронулся?       Зависнув перед окном Непризнанной, упёрся руками в тонкую линию подоконника, принялся судорожно обдумывать, что я ей вообще скажу.       «Прости, я этого не хотел.»       Тупо, ещё поймет, что я не хотел её целовать. А я ведь хотел. Пиздец, как хотел.       «Прости, я так увлекся тобой, что не заметил присутствие белых ублюдков»       Нет, тоже не так.       Упёрся лбом в холодное стекло, остужая кровь, лишь изредка взмахивая крыльями. В голове миллионы мыслей проносятся со скоростью света, путая весь разум, и ни одной такой нужной, правильной и до одури важной в данный момент.       — Мими, тебе нравится Люцифер, правда ведь? — приглушенный голос моей девочки, и я невольно усмехаюсь.       Какие же всё-таки женщины банальные. Пару часов прошло с момента инцидента, а они уже во всю меня обсуждают. Прислушался. Не могу пропустить столь увлекательный диалог. Подавил все попытки энергии потянуться к сладости ванили, потому что Мими запросто учует кардамон, и всё: беды не миновать. Откроют окно и спалят на ровном месте, и хуй я куда денусь.       — Я к нему привязана… Мне хочется иметь какое-то значение в его жизни, которого больше не имею, — Мими… С тяжестью выдыхаю, а перед глазами проносятся картинки нашего детства, когда эта бестия и правда значила для меня очень много.       Мими, маленький чертёнок, сколько бы лет тебе не было, в какую бы дьяволицу ты не выросла, для меня ты всегда останешься маленьким, черноволосым ребенком с большими серыми глазами.       — Так что на счёт нарушения запрета? Тебя исключат?       — Не знаю, — печально отзывается Уокер, а я сжимаю подоконник до хруста. — Будет собрание, на котором примут решение. А пока мне нельзя даже из комнаты выходить.       Как и мне, блять.       Именно поэтому я, как мальчишка, рвусь в окно. Не дай Шепфа, кто-то увидит и до утра мы не доживём. Уокер не доживёт. Суд, Серафимы, блядские ангелочки и, возможно, даже отец. Сам лично оторвет Вики крылья и толкнет мою девочку в Небытие, а меня на пару сотен лет в озеро Коцит, чтобы тарахтел зубами и думал над своим поведением.       Блядство!       Удараюсь лбом в раму, прогоняя картинку, как Непризнанной обрывают крылья, а она смотрит на меня изумрудами, переполненными страхом и ненавистью.       — Кто там? Выходи придурок!       Сука! И почему вы не запираете окно?! Завис в темноте, не понимая, что делать дальше. Блядство!       — Это я придурок? — не знаю, на кого больше злюсь. На себя, за свою очередную тупость, или за смелость на Мими, но она права. Я реально придурок!       Малышка Ми пискнула, прикрыв ладонью рот, и попятилась назад.       — Что ты здесь делаешь? — изумрудный взгляд налился гневом, а звонкий голос холодной сталью, и я весь поежился.       Второе существо, заставляющее органы сжиматься. Отец. Сам Дьявол, Владыка, мать его, Ада. И Непризнанная. Ахуенная тонкая грань, по которой я ступаю босыми ногами. Король Преисподней и человек! Великолепное сочетание.       — Пришёл поговорить с тобой.       В ночнушке. Моя девочка стоит посреди комнаты в чертовой шелковой ночнушке.       Недовольно сложила руки под грудью, от чего та соединилась, углубляя ложбинку, а я сглотнул.       — Пришел извиниться?       Вырывает из больной фантазии моё сознание, холодным тоном опуская стояк. Шепфа, почему я так на неё реагирую?       — Именно так.       Я видел, как сложно ей сдерживать растерянность от моего ответа, да и визита в целом, ещё и через окно, ещё и среди ночи. Сын Сатаны пробирается через окно к девчонке, чтобы извиниться. Эй, там, наверху. Вы пошутили, что ли? Нихуя не смешно, но я все равно невольно усмехнулся. Изумрудный взгляд забегал из стороны в сторону, в попытке скрыться от меня. Пёрышки заходили ходуном, а над головой Уокер загорелся невидимый нимб. И я больше чем уверен, поймай я сейчас её взгляд на себе, в изумрудах будут тонуть черти. И я сейчас не только про её личных чертей, живущих где-то в глубине ее кремовой души.       Спрыгнул с подоконника и осмотрелся. Благородный синий оттенок разбавлен золотом и мягким бежевым оттенком. Фреска на потолке покрывает всё голубым чистым небом и белыми облаками. Тяжёлый балдахин подвязан к тонким ажурным колоннам. Многочисленные подушки, бежевые кожаные кресла. В воздухе парит запах чая Мими, и я невольно окунаюсь в прошлое.       Подмечая взглядом каждую деталь, словно так узнаю больше о Непризнанной, я натыкаюсь на мнущуюся демоницу.       — Привет, малышка Мими, — голос от чего-то охрип, и я свел брови на переносице.       Что опять-то не так? Тело, словно не моё, наливается свинцом, а сладость ванили давно отправила кардамон в нокаут.       Внутренне улыбаюсь от того, как Мими покрывается румянцем, но следом выпрямляется, скрывая свою неуверенность, высокомерно откидывая волосы назад. И когда она только начала меня стесняться и чувствовать такую неловкость?!       — Привет.       — Как папа? — браво, Люцифер, более тупого вопроса не нашел?       — Бывало и лучше. А… Твой?       — Горит в Аду, как, впрочем, и всегда.       А ещё уже около часа упорно призывает меня и твою сексуальную соседку присоединиться к нему. Умело игнорирую жжение в груди и пульсирующий голос отца в висках. Поговорю с Непризнанной, а потом прямиком к отцу за сломанными ребрами.       В комнате воцарилась тишина, и я полностью сосредоточился на дыхании нас троих, на своем ритме сердце и на шелесте перьев Вики.       Понимающе кивнув, малышка Ми чуть дернулась и направилась на выход.       — Не буду вам мешать, — неловко пробормотала демоница.       — Мими, — дрожь в голосе Вики, а я ловлю себя на мысли, что она боится оставаться со мной наедине.       Если быть честным, я и сам боюсь. Хуй знает, на какую стадию потери себя меня толкнет маленькая Уокер, стоя передо мной в одной ночнушке.       Мими торопливо поднимает руки, капитулируя, продолжает пятиться к двери. Умничка. Прекрасно знает, что я слова при ней не скажу. Как дочь стенографистки зафиксирует каждое моё слово, а в сложных ситуациях будет тыкать мне моими же оплошностями в лицо. Порой эту бестию не напугать даже разницей в статусе. Стоило перед ней накосячить в детстве, и всё. Иди на шестой круг, копай себе могилу.       Дверь хлопнула, и я вздрогнул. Прикрыв веки, глубоко вздохнул. Ещё раз. И ещё.       Блять.       Собрав волю в кулак, двинулся к Уокер, но она выставила маленькую ладошку, не позволяя приблизиться.       — Тебе нельзя здесь находиться, чего ты добиваешься? — как-то неуверенно, скрывая смущение, проговорила Вики.       — Я уже говорил, что хочу извиниться.       — Ну так извиняйся и проваливай.       Чертова маленькая Непризнанная!       Я тяжело и неуверенно вдохнул, отводя взгляд. Шепфа, дай мне сил скорее закончить эту нелепость. Запустив руку в пряди волос, напряг крылья, чтобы те не выдали мою неловкость. Какой же это тупизм!       — Милая комнатка, — Люцифер, ты издеваешься?       — Ты издеваешься? — вторит Непризнанная моим мыслям.       Твою ж мать. Ахуеть. Если у этой дряни способность читать мысли, то я в полном очке. Стоял, поглощенный изумрудным лесом я хлопал глазами, не зная, что думать. И могу ли я теперь думать вообще.       Что я должен сделать? Что мне ей сказать?       — Дай мне настроиться, я не люблю извиняться.       Не люблю. Дебилизм. Я вообще не извиняюсь, а тут на тебе. Повелся на порыв своих безумных мыслей, примчался к Непризнанной, а сам нихуя не представляю, что делать.       Спасибо отцу за многочисленные уроки по выдержке каменного еблишка. Не имей я навыка скрывать всё, что творится внутри, Уокер давно бы распознала, как я нервничаю. Немыслимо, сука. Нервничаю! Как так-то вообще?!       — Ну так не извиняйся, мне-то что?!       Блять, Уокер!       Просто помолчи, пожалуйста, дай мне ещё пару раз вдохнуть, выдохнуть… И сдохнуть. Потому что я нихуя не могу подобрать слов и вырвать хоть одно правильное и нужное предложение из своей головы.       — Ты такая упертая, — её нетерпение раздражает. Её непослушание выбешивает. Её характер призывает прикончить. Сжать пальцами хрупкую шею. Один поворот и всё.       — Не далеко от тебя ушла! — шипит Непризнанная.       — Ведёшь себя как ребенок.       Прошу Небеса и Ад наделить меня силами, чтобы скорее закончить этот вечер и свалить. А мне ещё домой спускаться и там подбирать слова, чтобы Сатана не свернул ей шею. И мне заодно. Я же тоже как-никак участвовал в нарушении законов и порядков Небес.       — Уж, прости, не успела набраться мудрости за жизнь, что была мне дана.       Я снова выдохнул, не понимая, как бороться с этой несносной девчонкой, устало взглянул не неё.       — В общем, я не хотел, чтобы всё так получилось, — Шепфа, я дебил, подпиши официальное заявление. — Я выпил много глифта. Это была просто маленькая шалость.       Ну да, конечно, блять. Маленькая.       Маленькая, такая горячая шалость в твоем лице, Вики.       — Глифт — это не оправдание.       Дьявол, Уокер, ты можешь замолчать? Просто скажи «угу», и я уйду, пока не разорвал на тебе эту ночнушку. Бежевая короткая тряпка, не скрывающая твоё тело, пиздец как отвлекает. И ваниль. Держи при себе свою энергию! Я же так умом тронусь.       — Ты делаешь, что тебе вздумается, а страдают от этого другие, — не унимается Вики, и я непроизвольно сжимаю кулаки.       — А почему я не должен делать, что хочу? — недоуменно вскидываю бровь.       Почему я сейчас должен стоять и сдерживать себя всеми данными мне силами, чтобы снова не примкнуть к твоим губам. Почему я стою и как баран смотрю на тебя, подавляя страх, что стоит мне приблизиться, и ты оттолкнешь меня. Одаришь холодным взглядом, пошлёшь ко всем чертям и больше не разрешишь мне прикасаться к тебе.       Я подошёл совсем близко, ведомый запахом ванили. Ведомый её телом, её взглядом, что пробирает до кончиков перьев. Ведомый её голосом.       — Почему я не могу наслаждаться жизнью так, как мне вздумается?       Я нагнулся, выдыхая на её шею, и мурашки, пробежавшие по её коже, запустили волну удовольствия по моей.       — У вас, людей, рабское мышление, — оставив расстояние между нами в пару сантиметров в страхе соприкоснуться и потеряться, я продолжаю говорить, опаливая её шею своим дыханием. И с каждым словом голос всё ниже, хрипом выдает всё мое состояние. — Вам дан такой маленький отрезок времени, а вы тратите его на то, чтобы думать о желаниях других в страхе потерять их благосклонность.       И я сейчас сжимаюсь, как раб, в страхе потерять твою благосклонность, Непризнанная. Твои желания проносятся в голове, пульсируя в висках. Чего ты сейчас хочешь, Уокер?       — Я больше не человек!       Я отпрянул, чтобы посмотреть ей в глаза, и улыбнулся. Да, Вики, ты больше не человек. И совсем скоро ты примешь сторону. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.       — Ты становишься одной из нас.       Я медленно скользнул взглядом по её лицу, задев острые ключицы, задержался на груди, и опускал всё ниже и ниже, пытаясь разглядеть под тонкой бежевой тканью её тело.       Чертова Непризнанная неосознанно прикрылась руками и поправила тонкую лямку, скрывая за этим движением неловкость и смущение. А у меня в штанах давно полыхает и ладони горят от желания прикоснуться к её коже.       — Сексуальная ночнушка. Взяла с земли? — не выдержал.       Гребаный маленький кусок ткани прикрывал наливную упругую грудь. Соски очертились, натягивая гепюр, и я невольно усмехнулся от её реакции на моё присутствие.       — Какой же ты наглый и бестактный!       Один шаг. Всего один, и я сокращаю дистанцию между нами, склоняясь, выдыхаю ей в шею. Контроль снова нервно хохочет, но я удерживаю его за шкирку, не позволяя раствориться в моей тьме. Вдыхаю запах клубники, вкушаю её энергию и удерживаю в груди всё самообладание.       Непризнанная отталкивает меня от себя, а я хочу вывернуть ей руку, скрутить, лишив возможности двигаться. Наконец, хорошо отшлепать, чтобы знала, с кем она стоит рядом и на кого рыпается.       Перехватываю тонкое запястье, сжимая пальцами.       — Не трогай меня!       — У тебя скверный характер, Вики.       Еле сдерживаюсь, чтобы не уложить хрупкое тело к себе на колени, не задрать чёртову ночнушку и не приложить ладонь к упругим ягодицам с таким громким шлепком, который разбудит всю школу.       Как же хочется поставить эту дрянь место. Показать ей, кому она перечит и с кем огрызается.       — Ты себя видел?!       Видел, и мы идеально дополняем друг друга. Согласись, Уокер.       Упираясь тонкими ручками мне в грудь, она отталкивает меня, но я прижимаю её ближе, вдыхая опьяняющий аромат её кожи. Обжигающее касание её ладошки оставляет след на моей щеке, и я снова рывком притягиваю Непризнанную к себе.       — Довольна? — сквозь сжатые зубы, выдыхаю ей на ухо. — Ударила сына Сатаны, — сжимаю пальцами её талию и прикрываю веки, призывая блядский контроль. — Думала когда-нибудь, что будешь иметь подобную власть над таким, как я?       — О какой власти ты говоришь? — недовольно выдыхает мне в грудь.       Убить. В данную секунду я хочу её убить больше, чем трахнуть. Ебаные качели. Пинают мой разум, как мяч из угла в угол. Её появление в моём поле зрения — американские горки, на которые я с радостью бегу, окунаюсь в зелень её глаз. Мысли о ней заполонили всё вокруг меня, пожирая с каждым днём мозг. В моей тьме маячили молочная кожа и изумрудный взгляд.       Давно поймал себя на мысли, что мне просто нужно её трахнуть. Изучить все вкусы, услышать сладкие стоны, расцеловать каждый участок её кожи, чтобы потерять к ней интерес.       Это как с игрушками у детей. Мама купи, папа хочу, а когда пластмасска попадает в ручки, достаточно пару дней покрутить, проиграть, а потом отбросить к остальным без особого интереса.       Так и с Непризнанной. Трахну пару раз, познаю каждый уголок её души и откину в сторону за ненадобностью.       Простой банальный секс. Только потому, что за мои века я ещё не встречал такого глубоко яркого взгляда на контрасте с молочной кожей и идеальным телом.       — Ты очень глупая, Вики, — выдыхаю ей в лицо.       Сжимаю её щеки, только бы она не смогла отвернуться, и накрываю клубничные губы поцелуем.       И растворяюсь. Просто к хуям уносит весь разум. Контроль подхватил самообладание подмышку, буркнул напоследок, что его заебало все это дерьмо, и ушел.       Она отталкивает меня, упираясь ладонями в мою грудь, переворачивая весь мой мир, и замахивается для новой пощёчины, но я перехватываю её запястье, сжимая так сильно, что завтра останутся отпечатки моих пальцев.       И я обязательно, непременно и без возражений зацелую каждый синяк.       Замер, всматриваюсь в изумрудные глаза, вслушиваясь в её прерывистое дыхание, совершенно забыв про своё.       К черту!       Накрываю её губы поцелуем, заключаю щёки в ладони и тяну на себя, попутно наклоняясь ниже. Какая же ты маленькая, девочка моя.