ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Антропос Пандора Шварц? — уточнила Гермиона. В её взгляде появилась странная нервозность. — Да, я как-то читала о ней. Она… эм… была довольно неоднозначной личностью. Ещё в молодости получила три премии Мерлина — это что-то вроде Нобелевской премии в маггловском мире, Гарри, — на этих словах Гермиона посмотрела на своего друга с выражением усталого осуждения: мол, как этого вообще можно не знать, так долго живя в магическом мире. Вздохнув, Грейнджер продолжила: — У неё не было детей, только муж. После заточения её отца в Азкабане она никогда — лично — не встречалась со своими братьями, законными наследниками рода Краффтов. В магической Англии Антропос Шварц более всего известна тем, что около семи лет занимала пост главы Отдела Тайн. Тогда, Гарри, личности глав Отделов Министерства ещё не держались в тайне. Отставка мадам Шварц была связана с её смертью. — Смертью? — настороженно спросил Поттер. — Да. Её убили. И это была… ужасная смерть, Гарри. Если хочешь узнать подробности, лучше иди в Архив. Гарри Поттер нахмурился и, ощутив, как его ладони вдруг стали влажными от волнения, всё же спросил: — Ты говоришь о ней так, будто осуждаешь её. В чём причина, Гермиона? Гермиона Джин Грейнджер тяжело вздохнула и, поджав губы, взглянула Гарри в глаза. И ответила: — Антропос Шварц более чем пренебрежительно относилась к магглорождённым и полукровкам. В своих документах и письмах она говорила такие вещи, которые мне совсем не хочется повторять. Ты понимаешь. И ко всему прочему — известно, что мадам Шварц тесно общалась с Виктуар Долоховой. А эта ведьма, Гарри, ела магглорождённых. Поттер почувствовал омерзение и острое непринятие. И тошноту. Поморщившись, он кивнул и отложил в сторону пергамент с записями о Шварц. И сказал, избегая взгляда Грейнджер: — Наверное, не стоит делать реферат о ней. О её биографии. — Как знаешь, — пожала плечами Гермиона. Гарри кивнул и отвернулся. Правильно ли он поступает? Молчит о правде, постоянно роется в чужих письмах, часто просматривает воспоминания о детстве того монстра в Омуте памяти, оставленном Дамблдором… В конце концов, те сны Гарри — видения — уже ведь ничего не изменят: Волан-де-морт мёртв. Мёртв ведь?ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
— Ты слышала? Грязнокровка баллотируется на пост министра магии. Это всё так ужасно либерально. Англия — такая интересная страна, — ухмыляясь, говорит девушка в длинном чёрном платье, украшенном магическим кружевом. Её рука нежно касается плеча Антропос Пандоры Шварц. Шварц же, смотря в сторону кассы, отвечает: — Люди выберут его. Мы живем посреди войны магглов и войны волшебников. И поэтому многим кажется лучшим решением поставить во главу правительства того человека, который понимает как мир магии, так и мир магглов… Том Реддл прищуривается и невербально усиливает действие Подслушивающего заклинания. Смешки и чужая речь в очереди становятся тише, а голос Антропос Шварц — намного громче и отчётливее: —…однако какой толк от правителя со слабым магическим ядром? Он не сможет ни бороться с магглами, ни привести свой народ к чему-то, хотя бы отдалённо походящему на величие. А заключать мир с магглами, учитывая их вооружение, согласись, никто сейчас не станет. Девушка в чёрном платье кивает и тяжело вздыхает. А после недолгого молчания говорит: — Иди на воздух, Троппи, ты уже устала. Я всё принесу. Шварц соглашается и уже почти отходит от очереди в лавке иностранных магических сладостей, как Реддл живо отменяет чары Подслушающего и, будто впервые увидев эту чёртову девчонку, касается её руки. — Здравствуй, Антропос. — Здравствуй, Реддл. — Шварц осторожно отодвигает руку, которой он коснулся. И говорит: — Полагаю, ты тоже получил приглашение на празднование Дня рождения Ориона от Вальбурги Блэк. Том кивает. — Тогда до встречи в поместье Блэков, Реддл. — И, кратко улыбнувшись, выходит из лавки. Том Марволо Реддл не смотрит ей вслед. Это был интерес, рождённый войной жестоких амбиций и предчувствием колкого, будто вынужденного уважения. Образ Антропос Шварц казался до тошноты простым и невзрачным. Но был ли он таким на самом деле? Том сжимает челюсть. Чёрная смола раздражения и гнева оплетает его сердце.* * *
Дом Блэков — сюрреалистичный мир потухших звёзд. Засушенные головы преданных домовых эльфов, позолоченные ручки дверей и вкрапления драгоценных камней в различных предметах мебели, тёмные магические артефакты, искры магии которых сравнятся разве что с хрустальным крошевом… Всё так красиво. Всё так уродливо. Том Реддл в отвращении поджимает губы, а в следующую минуту — нацепляет на лицо маску радости и любопытства. — Добрый вечер, леди Блэк, миледи Вальбурга Блэк. Мать Вальбурги — очень красивая женщина. Однако вряд ли её красота принесла ей счастье: эта женщина стоит, встречает гостей и смотрит грустными, одинокими глазами так, будто уже давным-давно не может даже притворяться счастливой. Миледи Блэк кивает в ответ на приветствие Тома и отводит взгляд в сторону. Вальбурга же, будто стыдясь матери, подходит к Тому Реддлу ближе, берёт его за руку и говорит нежным голосом: — Добрый, Том. Все уже собрались в гостевой комнате. Идём. — И, обращаясь к матери более холодно, бросает ей через плечо: — Спасибо, что помогли в приветствии гостей, матушка. Женщина оборачивается, чтобы взглянуть на свою дочь. Смотрит ей в спину и далёким, словно призрачным, эхом произносит: — Пожалуйста. И уходит. И Том, будто в продолжение этого эха чувствует к Вальбурге ещё большее отвращение, чем прежде.* * *
— Ульяна Строганова, кузина Антонина Долохова. Том Реддл, мой однокурсник и, насколько мне известно, друг твоего кузена, Ульяна, — холодным голосом представляет Антропос Реддла и Строганову друг другу. Том мимолётно касается губами протянутой ему руки. В глазах Строгановой он видит нечто похожее на упрёк и презрение одновременно. — Рад встрече, — говорит Реддл и легко приподнимает уголки губ. Строганова издаёт неясный смешок и, ничего не отвечая, поворачивается к Шварц. И обращается к ней: — Мне нужно выпить. Я уже так устала от этих пустых разговоров. Принеси нам немного шампанского, дорогая. А мистер Том Реддл пока составит мне компанию. Антропос бросает на Реддла неопределённый взгляд и кивает Ульяне, отходя в другую сторону гостевой комнаты поместья Блэков — к столу с напитками. Строганова же, как только Шварц оказывается достаточно далеко, не смотря на Тома, говорит ему: — Друг? Ты полукровка, Реддл. Поганая, мерзкая полукровка. Будешь и дальше пытаться пролезть в жизнь моего брата, сильно пожалеешь. Я не Антропос — я сделаю так, что тебе захочется сдохнуть. Ясно? Том всё ещё держит на губах улыбку. — Разумеется. Всё, как прикажете, леди Строганова. Ульяна поворачивается к нему. Её светло-серые глаза — тонкий росчерк гнева. Строганова открывает рот, чтобы, верно, сказать что-то ещё. Но потом, вдруг передумав, закрывает его и отворачивается от Реддла. Ярость опалённой гордости кричит где-то внутри Тома, но он делает вид, будто совсем не слышит этих криков, наполненных отчаянием обиженного на весь свет вечно одинокого ребёнка. Вокруг так много людей. Странно, как живут все эти богатые волшебники и волшебницы: у них нет друзей, нет любящих родителей, но на праздниках у них всегда так много гостей, что некоторых они даже не знают в лицо… Тому хочется смеяться. — Шампанское закончилось. Сказали, будет где-то через полчаса. Я принесла эльфийское вино, — голос Шварц доносится как из толщи воды. Реддл берёт протянутый бокал с алкоголем, благодарит за него и отходит в сторону другой компании. Он улыбается-улыбается-улыбается. Говорит что-то о политике, об учёбе, о своём туманном будущем… И злоба внутри него постепенно проходит. Гаснет, словно умирающая лампада. Разве те слова могут иметь значение в сравнении с тем, кем он является — кем он станет? Разве эта Строганова сама по себе представляет хоть какую-либо цену? Или та же Шварц? Том делает очередной глоток эльфийского вина. Его губы лишь теперь растягиваются в искренней улыбке: всё это — ничего не значит.* * *
Когда большая часть гостей расходится по домам, а дети Блэков, которым ещё нет семнадцати, укладываются спать, всё это бумажное представление с празднованием взрослыми дня рождения ребёнка наконец заканчивается. Малфой делает несколько глотков эльфийского вина, а после — ставит опустевший хрустальный бокал на столик у кресел. Внутри Абраксаса Малфоя — крошево усталости, сожалений и неоправданных надежд. Он смотрит на окружающих его людей и видит в них лишь призраков, неспособных ни любить по-настоящему, ни быть искренними и открытыми, проявляя милосердие, доброту. Богатство, власть и вседозволенность сделали их такими. Всех их, включая и самого Абраксаса. «А разве бедность, нищета и разочарование не делают человека ещё хуже? Ещё равнодушнее, ещё озлобленнее?» — думает Малфой, смотря на Тома Марволо Реддла, сидящего в кресле у камина, широко расставив ноги, и взирающего на стоящих, сидящих рядом волшебников и волшебниц с холодным равнодушием и лёгким шлейфом презрения. «И тогда как же нужно жить в этом мире, чтобы быть добрым и счастливым? Кем нужно родиться? Кого нужно любить?» — мысленно задаёт Малфой в пустоту вопросы, от которых сердце готово кровоточить и замирать, и забывать, для чего оно вообще создано. — Надеюсь, вы смогли пообщаться с мадам заместительницей министра, мой Лорд, — тихо и смиренно говорит Вальбурга Блэк. Абраксас поджимает губы, пряча своё отвращение. — Да, разумеется. Я знаю, что мадам Фейт редко посещает какие-либо приёмы — тем более по случаю чьего-либо дня рождения, — безэмоционально говорит Реддл. А потом уже более тепло добавляет: — Твои старания оценены по справедливости, моя дорогая леди Вальбурга. Молодая Блэк сглатывает и в явном смущении краснеет. Она чуть поворачивает голову в сторону, чтобы скрыть это. «И смешно, и грустно», — проносится в мыслях Малфоя. — Если позволите, Повелитель, мне бы хотелось обсудить… — начинает было Розье, но вдруг прерывается громким смехом откуда-то сверху. С лестницы медленно спускаются Лукреция Блэк, Ульяна Строганова и Антропос Шварц. Первые две, идя вниз, громко обсуждают прошедший праздник, последняя же — пьёт магическое шампанское, свободной рукой держась за деревянные перила из бузины. — Я же просила вас оставаться в комнатах наверху, Лукреция! — вскакивает и пылко говорит ужаленная стыдом и раздражением Вальбурга Блэк. Лукреция, уже спустившись с лестницы, застывает красивой мраморной статуей и поворачивается к своей кузине. И отвечает: — Ты просила — а мы спустились. Или вы здесь нарушаете закон? Вальбурга Блэк, кажется, от возмущения начинает задыхаться. Она делает несколько решительных шагов в сторону своей кузины, однако её жёстко останавливает холодная рука Шварц. — Полно вам, леди Вальбурга. Мы уже здесь: ничего не изменишь, — устало говорит Антропос. Взгляд Вальбурги Блэк — раскалённое железо. Могли ли вообще глаза человека быть ещё более жестокими? Вальбурга, сжав челюсти, делает несколько шагов назад. Антропос же — медленно и осторожно отпускает её руку. — Располагайтесь у камина. Я принесу вам ещё алкоголя, если пожелаете, мисс Шварц. Антропос не улыбается. Она стоит — высокая, в белом скромном платье, безо всяких украшений, безо всяких магических артефактов — и совсем не улыбается. Абраксас глядит на неё и чувствует, как в груди нечто острое и жалкое прокалывает его сердце. Это страх? Страх? — Да, леди Вальбурга. Благодарю вас за проявленную доброту. Строганова тянет губы в злорадной ухмылке. Лукреция же — хранит презрительное и колкое молчание. Вальбурга Блэк прячет уязвлённое лицо, чуть наклоняя голову, и выходит из гостевой комнаты. — Вы, верно, обсуждали политическую ситуацию в магической Англии? — В возникшей холодной тишине высоким голосом спрашивает Ульяна и садится на место Вальбурги Блэк. — Верно, леди Строганова, — тихим эхом отзывается Друэлла Розье, взглядом несчастной загнанной лани смотря на Тома Реддла. Рядом с Абраксасом крокодиловая кожа дорогого дивана немного проседает: Антропос Шварц садится на свободное место, после расправляя полы своего невзрачного платья. Малфой вдруг чувствует, как сильно вспотели его ладони. — Мы говорили о кандидатах, баллотирующихся на пост министра магии, — поясняет Реддл. Его поза теперь совсем другая: нога на ноге, согнутый локоть, внимательный и участливый взгляд. — Печальный список, — говорит безо всякого сожаления в голосе Лукреция Блэк, расправляя плечи. Она села рядом с Антропос. — Мы не можем сказать наверняка, как человек проявит себя, стоя на вершине политической власти, пока не вручим ему эту самую власть, — отзывается старший брат Друэллы Розье, вглядываясь в красоту бликов, рождаемых светом от магической люстры и хрустальной поверхностью бокала для алкогольных напитков, который он держит в руках. Лукреция удивлённо приподнимает брови, но ничего не отвечает. Большинство из присутствующих волшебников не принимают участия в возникшей дискуссии. Реддл почти ничего не говорит, тогда как Строганова, Лукреция, Розье и Лестрейндж активно обсуждают свежие статьи из магической прессы, касающиеся введения военного положения и издания новых законов. Эйвери, чуть наклонясь вперёд и сцепив пальцы рук, убедительно делает вид, что полностью вовлечён в беседу ровесников в качестве слушателя. Шварц, откинувшись на спинку удобного дивана, смотрит на ядовито-яркое зелёное пламя камина и пьёт магическое шампанское, которое принесла вернувшаяся, вся бледная и ужасно напряжённая, Вальбурга Блэк. Рядом с Антропос стоят уже три пустые бутылки. Абраксас тоже молчит, однако к недопитому эльфийскому вину в своём бокале он так и не притронулся. Реддл долго глядит на Строганову. То же чёрное платье, что он видел в кондитерской, массивные серьги с ярко-алыми рубинами и кольцо с чем-то вроде лазурита. Светлая гладкая кожа, ровные зубы, длинные волосы цвета пшеничного поля. Ухоженная, утончённая и очень элегантная женщина. И пустая. Том хмыкает и встаёт с кресла. Он подходит к большому окну, за которым догорает ночь, отдавшая свою власть бесконечно красивому рассвету. — В это странное время магический мир пережил и ещё переживёт множество потрясений разного рода, — спокойный ровный голос Тома, прервавший беседу волшебников и волшебниц, звучит далёким и чуждым эхом. — Многое мы знаем и многое от нас сокрыто, — Реддл оборачивается и тяжёлым змеиным взглядом впивается в спину Шварц. — Скажи, Антропос, разве тебе не обидно, что на Национальном аукционе почти все артефакты рода Краффт достались твоим братьям? Спина Антропос Шварц совсем не напрягается. Зелёный огонь в камине яростно полыхает, заставляя поленья громко-громко потрескивать. — А должно, Реддл? Том тянет губы в подобие слабой улыбки. Его глаза — раскалённые угли интереса и странного, острого-острого сомнения. Шварц в колкой тишине гостевой комнаты продолжает: — Обида — удел слабых. Если бы я была слабой, то сидела бы совсем на другом месте, — говорит Антропос Шварц и медленно встаёт с кожаного дивана. За ней, следуя магическому этикету, поднимаются все мужчины в гостевой комнате поместья Блэков. Шварц же, держа в одной руке бокал с алкоголем, смотрит на Тома Реддла. А после — переводит взгляд на то кресло у камина, в котором совсем недавно сидел сам Том. Её тонкие бледные губы почти дёргаются в усмешке. Реддл сжимает ладони в кулаки. Кажется, ещё немного — и ногти, с силой впившиеся в его кожу, оставят яркий кровавый след. — На этом я вынуждена покинуть вас. Вечер был просто прекрасным, — теперь Антропос смотрит на всё такую же удручённо-раздражённую Вальбургу. — Благодарю за проявленное гостеприимство, леди Блэк. Желаю счастья и покоя вашему Роду. А сейчас — прощайте. Шварц ставит свой пустой хрустальный бокал рядом с почти полным стеклянным бокалом Абраксаса Малфоя на столик. Обнимает потянувшуюся к ней напряжённую Лукрецию и жестом руки прощается со Строгановой, в глазах которой горят яркие огоньки довольства, озорства и злорадства. — Мы рады, что вы почтили нас своим присутствием, — едва слышным эхом отзывается Вальбурга. — Матушка проводит вас.* * *
— Такой сложный характер… Ей будет нелегко найти мужа, — говорит Белинда Блэк, поправляя воротник своего дорогого тёмно-зелёного платья, всего усыпанного изумрудом и лазуритом. — Антропос была замужем. Дважды, моя милая Элла, — спокойно произносит Ульяна, стоя у зеркала и надевая красивые тонкие кружевные перчатки. — Первый её брак был не самым удачным — прожили вместе около полугода, а потом она подала на развод. Во второй раз Антропос вышла замуж три года назад. Тогда ей было… около девятнадцати. Он погиб на войне магической Германии с Польшей полгода назад, — поправив причёску и обернувшись к другим гостям, говорит Ульяна. Видя на лицах многих волшебников и волшебниц неловкое и колкое удивление, Строганова весело усмехается: — Да, Троппи и вправду выглядит моложе своих лет, — и после, стягивая с губ мимолётную улыбку, Ульяна поясняет: — По законам магической Германии бастарды начинают обучение в магических школах гораздо позже остальных детей. Розье громко хмыкает и отводит взгляд. Жестокое злорадство проходит мелкой дрожью по всему её телу. Строганова поджимает губы и прощается со всеми, идя в сторону парадной. Лукреция же, сглатывая и украдкой смотря на некоторых гостей, беспокойно поднимается со своего места и бросается за Ульяной. — Что ты устроила? Зачем ты рассказала о личной жизни Антропос? И об этом унизительном законе вашей страны? Строганова, защёлкивая брошь-пуговку на своей красивой тёмно-синей меховой мантии, оборачивается и удивлённо смотрит на молодую Блэк. И говорит, едва заметно прищуриваясь: — Подобного рода вещи не должны быть тайной. Глаза Блэк пылают. Сжимая руками ткань своего платья, она сиплым от сдерживаемого раздражения голосом говорит: — Она не говорила им ничего о себе. Это было не просто так, ты ведь и сама это понимаешь. А теперь… теперь всё стало напрасным. Ульяна вздыхает и поправляет мантию. Она обводит взглядом парадную: никого из гостей рядом нет, но это не значит, что кто-то не проявит интерес к их внезапно возникшей беседе. — Оставь. В моих словах не было ничего, что могло бы навредить ей. Лукреция Блэк хмурится и опускает голову. Сказанное Строгановой не кажется ей правдой. Однако, преодолев свои сомнения, молодая Блэк нежно обнимает Ульяну Строганову и тихо говорит: — Возможно, ты знаешь её лучше меня… — и после продолжает более громко: — Доброй дороги домой, Ульяна. Когда за Строгановой закрывается дверь, Лукреция в жесте странной тоски опускает плечи. Она оборачивается и видит на лестнице парадной свою тётю, мать Вальбурги. Женщина внимательно смотрит на неё. И говорит: — Поднимайся наверх. Я скажу гостям, что им давно пора покинуть наш дом.