Отвергнутый

Всё понятно: было опасно находиться сейчас рядом с ним. Постояв немного, я решила не разворачиваться, решительно зашагала прямо на него, ориентируясь на красные глаза демона, как на маяк. — Что ты делаешь? — привстаёт, — садись на своё место. — Нет, — говорю и уже отодвигаю стул у окна. — Я тоже люблю это место, — нашла предлог. Я понимала, что просижу рядом с ним недолго, так как все разлетались на задания, но я чувствовала, как Люциферу слишком одиноко быть здесь. Надеюсь, я об этом не пожалею. Демон садится, не отводя взгляд от меня, и со злостью говорит: — Жалеешь меня? Молчание. Он развалился так же, как до этого. И с усмешкой сказал, чтоб его слышали: — Не я учусь с ними в этой школе, а они учатся со мной. Не забывай кто я! Как ты смеешь жалеть меня? — грубо хватает за локтевой сустав. — Быстро пересядь. — И не подумаю, — бросаю взгляд на него. Это уже было делом принципа. Его красные, полыхающие огнём глаза, будто заставляли отступить. Я не отвожу взгляд. — Не помешал? — синхронно оборачиваемся. Растерянный Дино с учебниками в руке стоял напротив нас. — Вики моя пара, — сделав акцент на второе слово. — Нам пора, —протягивает мне руку. Я встаю и медленно выхожу из-за парты. Проходя сзади Люцифера, смотрю на его напряжённую спину, большие руки, лежащие на парте и затылок, который впервые видела так близко. Дино ждал меня с протянутой рукой и не подать в ответ было бы невежливо. Секунду колеблюсь, но нехотя вкладываю свою ладонь в его. Я беру Дино за руку, но смотрю в глаза Люциферу. В мои он глядел с неприязнью. Миг, и нас затягивает вверх. Ещё несколько секунд два красных огонька мельтешили перед глазами. Буквально месяц назад я бы отдала всё, чтобы вот так просто держать Дино за руку и лететь с ним на Землю, выполняя совместное задание. Но я думала о Люцифере. Почему так завёлся? Сейчас он действительно одинок, что бы он не говорил. Я хотела его поддержать хотя бы присутствием, показать, что он не покинут, не забыт. Хоть у него скверный характер, Люцифер не плохой. Даже спас меня. И вместо того, чтобы быть рядом, мне пришлось уйти с Дино. — У меня есть для тебя кое-что. Должно понравиться, — сбивает мои мысли партнёр. — Хорошо, — говорю растерянно. Приземляемся на зелёную траву. Вокруг маленькие железные ограждения, кресты и надгробия. Это кладбище. — Милли Смит, — Дино указывает на женщину у маленькой могилы, — много лет назад в автокатастрофе потеряла единственного ребёнка, пятилетнюю дочь. Её чадо боялось грозы, и во время непогоды мать всегда успокаивала девочку крепкими объятиями и песнями. Но после того, как малышка умерла, Милли потеряла смысл жизни. Она не могла смириться с мыслью, что её единственного ребёнка больше нет и она не сможет утешать её. Женщина установила рядом с могилой дверь, открыв которую мы найдём лестницу. Она ведёт к маленькому окошку, установленному у изголовья гроба девочки. Смит приходит сюда каждую грозу и сидит в этой яме, напевая колыбельную своему мёртвому ребёнку. Так она чувствует себя ближе к дочери, — закончил Дино, а меня будто ударило током от этой истории. — Выбор за тобой: посоветуешь ей идти дальше, или продолжать придаваться болезненным воспоминаниям? Конечно я выбрала первый вариант. Не задумываясь. Убедить забыть о родной крохе было очень тяжело: женщина навзрыд плакала, отказывалась слушать меня, просила уйти. В конечном итоге я подтолкнула её к мысли отпустить всё плохое. Смотря на силуэт уходящей дамы, я чувствовала, будто сделала нечто полезное. Для меня разговор с этой женщиной был сродни спасению её жизни. — Ты молодец, — Ангел смотрит на меня, — а теперь пошли за мной, — снова протягивает мне руку и призывает водоворот. Почему при виде Дино я не чувствую того же, что раньше? Прибыв к высокому красивому зданию офисного типа, я и не знала, чего ожидать. — Я хотел, чтобы ты посмотрела на строение снаружи, а теперь, — призывает водоворот и мы оказываемся напротив двери, — открой, — говорит с улыбкой. Я послушно тяну ручку вниз. Это был кабинет, а за большим столом… папа. Это был мой отец. Слёзы навернулись моментально. Папа выглядел очень занятым, принимал звонки, рылся в бумагах. Он не видел меня, и я могла рассматривать его столько, сколько хочу. Одна. Увидеть его сейчас, родного, моего, единственного и живущего новой жизнью было самой большой мечтой, которую я задвинула далеко-далеко, зная, что она не исполнится. Вторая. Боже, папа! Спасибо за всё! За куртку, купленную на последние деньги, за то, что снимал квартиру, будучи в долгах и кредитах, за хорошее воспитание… за всё!!! ЗА ВСЁ!!! Третья, четвёртая, пятая… Как жаль, что я не могу сказать тебе этого вживую, но я всегда буду помнить тебя как самого лучшего отца, которого мог подарить мне Господь. Слёзы каплями дождя стекали по лицу. Для них было много причин: жалость к отцу, оставшемуся одному, моя беспомощность и моя безграничная тоска. Теперь я лучше понимала ту женщину на кладбище. Как же тяжело отпустить родную душу! Хоть я и мертва, но мне бы не хотелось, чтобы мой отец забыл меня. Только сейчас вытираю мокрое лицо и немного опухший нос. — Прости, не подумал, что для тебя это всё ещё тяжело. —…всё нормально, спасибо Дино, — убираю носовой платок в карман. —Правда, для меня это очень важно. — Я хотел показать, что теперь твой отец начальник собственной компании. У него нет в жизни трудностей или того, что он не смог бы себе позволить. —…да, это так, — подхожу к папе поближе и сажусь на диван, жадно рассматривая его. Видно, он уже не тот, что был раньше. Лицо осунулось, в глазах тоска. Он как будто плакал совсем недавно. Я ужаснулась мысли, которая только что пришла в мою голову: папа напомнил мне механический конструктор, настроенный только на работу. Где тот веселый мужчина, с гордостью преодолевающий трудности и смотрящий правде в глаза? Где мой отец, который был вечно занят, но с улыбкой приходил на мои выступления? Неужели вместе со мной умерла и эта часть его души? На столе в рамке замечаю свою фотографию в чёрной ленте, как напоминание того, что меня здесь не должно быть. И правда — я не могу уже ничем помочь или что-то изменить. Теперь мне придётся жить с мыслью о том, что именно моё отсутствие изменило отца. Вся моя жизнь прошла и проходит так: сначала поступок, потом рассуждения. Ну когда я уже буду учиться на своих ошибках?! Самую большую я уже совершила — умерла, не подумав об отце. То, к чему мы всегда стремились и о чём грезили с папой — безбедная жизнь, — теперь была у него. Но по его лицу сегодня я поняла: если ты один, никакое богатство не заменит близкого человека рядом. Он был намного счастливее в квартире без мебели со мной, чем сейчас. Я не могу больше выносить его одиночество. Мне нужно уйти сейчас же. Встаю и выхожу из кабинета. Папа только сейчас обратил внимание на открывшуюся и закрывшуюся дверь. — Я сделал что-то не так? — догоняет меня ангел.  — Дело не в тебе, Дино, — смахивая слёзы, — просто я не могу видеть его таким, — не останавливаясь и не оборачиваясь ломлюсь куда-то. — Я понимаю… И меня накрыло. — Нет! — резко останавливаюсь. — Ты не понимаешь и не сможешь меня понять! Твой отец рядом с тобой, а со своим мне даже поговорить нельзя. Прости меня, но я хочу побыть одна. Давай вернёмся. Говоря это я уже жалела. Снова мой необузданный характер проявляет себя. — Как скажешь, Вики, — с ноткой грусти в голосе. Водоворот. Мы оказались в той же аудитории, только пустой, один Люцифер сидел на том же месте. Он смотрел на падающий снег за окном подперев подбородок рукой. Увидев меня, встаёт: — Ты плакала? — подходит ближе. — Что ты ей сказал?! — хватает Дино за воротник. А я разворачиваюсь и выхожу из аудитории. Хочу отвлечься, забыться, переключиться — лишь бы перестать терзать себя мыслями об отце. Происходящее вокруг уже не имело никакого значения. Выбегаю на улицу и иду куда глаза глядят. Снежная погода как никогда помогала проветрить голову и разум. Наблюдение за падающими снежинками и хруст под ногами успокаивали. Я оказалась у большого дерева со скамейкой*. Сажусь. Заметив одну белую пушинку на распущенных волосах, я заворожённо смотрю на её узор, геометрически идеальный, точёный и загадочный. До своей смерти я слышала, что узор каждой снежинки индивидуален, как отпечаток человеческого пальца. От моего частого дыхания кристаллик медленно плавится и превращается в капельку талой воды. Только что на моих глазах исчез единственный и неповторимый экземпляр, красивейший из творений Шепфа. Каждый из них был бесподобен, но на моей протянутой ладони все превращались в одинаковые капли, стекающие по пальцам вниз. Одиночество успокаивало. Моё частое дыхание приходило в норму, и я снова начала чувствовать холод. На серых пёрышках осел снег. — Хочешь отвлечься? — оборачиваюсь; рядом сидит Люцифер. Он смотрит вдаль, на те же снежные хлопья, что и я пару секунд назад. — Я не слышала твоих шагов, — говорю накрывая ладонью замёрзший нос. — Потому что я не шёл, Вики, — оборачивается ко мне. — Я летел, чтобы успокоить тебя. Тишина. — У тебя есть вино? — спрашиваю неожиданно для себя. — ВИНО? — Да. Всегда хотела попробовать. Он смотрит, что-то обдумывая. Берёт мою ладонь в свою и призывает водоворот. Я не успела даже слезть со скамейки, как мы оказались на берегу моря. Почти упала, когда Люцифер придержал меня за руку. От резкого движения крыльев снег на перьях медленно упал и растворился в песчинках. Был вечер тёплого летнего дня, солнце скрылось за горизонт. Вокруг никого. В воде стоял полный штиль и сразу захотелось искупаться. — Я сейчас, — и Люцифер скрылся в водовороте. Смена воздуха и атмосферы в общем радовала. Я никак не могла привыкнуть, что окружающую обстановку можно сменить просто силой мысли. Снимаю свои мокрые каблуки, ещё недавно покрытые снежинками. Пальцами ног зарываюсь в песок. Одно из приятнейших ощущений на планете. Я откинулась и легла на спину, раскинула руки. Горячие песчинки приклеивались и обжигали моё тело, прятались в волосах. Закрываю глаза. Я ловила момент, наслаждалась ощущением лёгкости и свободы, здесь и сейчас. Но появившаяся идея мигом заставила меня подняться на ноги. Хочу ополоснуться! Я бегу в воду, оставляя за собой брызги и волнистую рябь на воде. Как только ноги по колено оказываются в воде, тут же сворачиваю назад. — У-у-ух! Ледяная! — Если передумаешь, я буду только за, — смеётся вернувшийся демон. Люцифер держал в руке плетёную корзину для пикника и плед. — Идём, поможешь мне, — призывает меня рукой. Похоже на свидание… Мы расстелили плед и сели друг напротив друга. Люцифер вытаскивает вино, фрукты, ягоды, сыр и соломенную шляпу. Сразу надевает её мне на голову. Я поправляю головной убор и улыбаюсь. — Тебе идёт, — пристально глядит. — Спасибо. Мужчина с характерным звуком открыл сосуд, и закручивая бутылку, разлил желтоватую жидкость по бокалам. Протягивает мне один, наполненный наполовину. Принюхиваюсь и кручу жидкость, как это делали в фильмах. После этого подношу к губам и делаю глоток, ещё, ещё. — Это не вода, — вырывает из моих рук фужер. — Ты пила раньше? — Нет, — удивленно. — Оно и видно, — Люцифер сидел с бутылкой в одной руке и с бокалами в другой. — Вино называют напитком Богов, им нужно наслаждаться, а не вливать в себя как лимонад. Я заливаюсь смехом. — Думала, оно крепче, — говорю с улыбкой. — Оно крепче, но на нас действует слабее, чем на людей. Люцифера эта ситуация тоже забавляла. — Почему ты спросила именно о вине? — снова протягивает мне мой же бокал. — Я никогда не пила на Земле. — НИКОГДА? — его брови приподнимаются. — Никогда, захотелось попробовать. — Я говорила правду и мне не было за неё стыдно, даже немного наоборот. — Расскажешь? — сходу. Я смотрю в его глаза и понимаю: он знает, что у меня что-то случилось, раз появилась причина нарушить обет. Делаю вздох. Ставлю бокал на столик с фруктами и скрепляю пальцы в замок. — Когда дело касается моего отца у меня просто сносит крышу. Я его не забыла и не смогу забыть. То, что он делал, чтобы вырастить меня, чем пожертвовал. У папы могла бы быть хорошая жизнь, работа, жена, друзья, если бы не маленький ребёнок на плечах. А сейчас он один. Из-за меня. Меня душит тоска и чувство вины. Я так скучаю и так сильно люблю его, — с опущенным взглядом. Люцифер внимательно слушал. Теперь он обернулся и смотрел на морскую гладь, а не на меня. Немного подождав, признаётся: — Я никогда не смогу тебя понять, — поднимаю на него глаза, — моя мать умерла ещё в детстве, так же как твоя, но лучше бы вместо неё у меня забрали отца, — делает глоток белого вина. Какие же они разные. Именно этих слов я и ждала от Дино. — Сегодня я впервые после смерти увидела папу. Вместо того, чтобы обрадоваться его спокойному виду, занятости, успеху в делах я… я… Как же больно сознаваться в этом. — Я не хочу, чтобы он забывал меня, — нервно глажу тоненькую ножку вытянутого бокала. Я решилась вновь сделать глоток. — Он и не забудет, — Люцифер смотрел на меня с серьёзным видом. — Прошли сотни лет, но не было и дня, чтобы я не вспоминал маму, — отпивает приличную дозу спиртного. — Давай не забывать о закуске, — и кладёт ломтик сыра в рот. Люцифер был прав. Моё отсутствие сказывалось, но для папы начиналась новая полоса. Теперь он сам по себе, это и к лучшему. Сейчас он не несёт лишней ответственности, может жить как хочет. Было бы прекрасно, если он встретил женщину, женился на ней и они создали новую крепкую семью. Не хочу снова плакать. Надо менять тему разговора, а то с мыслями об отце на глаза наворачиваются слёзы. — Я сказал Дино о своих чувствах к тебе, — неожиданно начинает. — думал, он обрадуется за меня, а он стоял как вкопанный, как тогда на балу! Точно! — Что это было на Цирсусе? Зачем? — вспомнив всё это заново, злюсь. Кладу фужер на маленький стол и смотрю ему в глаза. — По-моему, получилось зрелищно! — усмешка, я толкаю его о плечо. Люцифер делает глубокий вдох и выдох. Опустив взгляд, говорит: — Моя симпатия слишком очевидна, чтобы её не заметили другие. Рано или поздно все бы поняли. Пусть лучше думают, что ты отвечаешь мне взаимностью, чем узнают, что я влюблён безответно. Я всё ещё на взводе, поэтому говорю прямо. — А ты следишь за своей репутацией, — напрочь забыв о закуске, осушаю бокал. Усмешка. — Узнав о том, что ты отказала сыну Сатаны, демонессы уничтожили бы тебя на следующий день, — довольствуется своей известностью. Не такой уж ты и популярный! — Ладно, тогда о каком восхищении ты говорил? — протягиваю ему пустой бокал. Он немного подливает. — Ещё! — Нет, ты опьянеешь. — Ну и пусть. Хочу опьянеть. Люцифер молча смотрел в мои глаза. Налил ещё немного, совсем капельку, будто издеваясь надо мной. Угождая и мне и себе. Мы начали смеяться. — Что ты там спросила? — кладёт полупустую бутылку на место. — Ты сказал, что с первой встречи испытывал ко мне восхищение. — Не думал, что запомнишь, — теребит в руке пробку, принюхивается. Люцифер долго молчал, словно думал, говорить или нет. Почему так медленно? Он откинулся на плед, запрокинув руки за голову, смотрел вверх. Уже стемнело, но луна светила ярче любого фонаря. Он начал тихо и спокойно. — Я был удивлен тем, что Непризнанная увидела меня. Меня сильно ранили, почти убили и чтобы мой труп не нашли, я использовал остаток сил на невидимость. «Никто не должен знать, что я умер, пусть лучше думают, что пропал» — так я думал тогда. Он всё смотрел вверх, не забывая моргать. Звезды по одной зажигались на сине-чёрном небе. А я с интересом слушала его голос и рассказ, в котором играла не последнюю роль. — Я не знаю как, но ты почувствовала мою беспомощность и не стала ничего спрашивать, просто помогла. Как только ощутил улучшение, скрылся, потому что меня не должны видеть слабым. Но ты не испугалась. То, как ты себя вела, как выглядела, как сидела там у обрыва без тени страха… ты заворожила меня. Думаю, именно тогда ты и начала мне нравиться, — всё ещё смотрит вверх. Я немного наклоняю голову вниз, чтобы за канотье спрятать смятение. Выпиваю залпом всё, что недавно налил демон, и, сняв шляпу, ложусь на плед, чтобы полюбоваться мерцанием звёзд. Неожиданно наши головы соприкасаются. Мы посмотрели друг другу в глаза. Слишком близко! Сразу же отодвигаюсь от него, почувствовав неловкость. Он смотрел на меня с усмешкой, наблюдая моё ползание по пледу. — Ты сейчас вино выльешь, — и начинает ещё больше смеяться. Я привстаю злая. Бросаю в него шляпой, которая так и осталась в моей руке. — Если я тебе нравилась, почему отказался танцевать со мной? — на эмоциях. — Причин было несколько. — привстаёт тоже. Кладёт руку на своё поднятое колено. — Я не делал ни для кого исключения, для меня не было той особенной, с кем хотелось держаться за руку в танце, смотреть в глаза, вдыхать аромат. Тогда мы даже не были знакомы. Моё восхищение тобой пока не переросло в любовь. И ещё: если бы я согласился танцевать с тобой ты сразу стала бы изгоем, а я хотел понаблюдать за той, кому обязан жизнью. Неужели всё было так, как он говорит? А со стороны казалось иначе. Молчу. Беру ягоду клубники за хвостик. Подношу ко рту и: — Спасибо, что спасла меня. Не знаю как, но мы это обязательно выясним, — смотрит на мои губы. Мы? Под чутким наблюдением его красных глаз кусок в горло не лез. Я всё думала, спросить или нет. Решаю: — Кто это сделал с тобой? Уверена, ты видел его лицо. Люцифер будто не слышал меня. Стал брать ягоды по одной и есть, а я смотрю на него и у самой аппетит поднимается. Отправляю в рот вкусняшку, держащую слишком долго в руке. Люцифер резко выговаривает: — Моя очередь для признаний, — и подсаживается чуть ближе. Не знала, что у него секреты от меня. — Я давно хотел извиниться за то, что было в школе. Не знаю, поверишь ли, но большинство из того, что тебе досталось… я об этом даже не знал. Прости меня Вики, особенно за случай с одеждой. Если бы не Мими, я бы себе не простил. Доев, сажусь в позу лотоса облокотившись назад на руки. Чувствую теплоту, медленно обволакивающую всё тело. — И ещё, пока ты трезвая, — строго, — твои слова о том, что мои чувства не настоящие… Я вздрогнула. Не хотела возвращаться к этому разговору и очень жалела о своей несдержанности. — Люцифер, я… — Никогда так больше не говори. И никогда не жалей меня. Это дико раздражает. Я не хотела отвечать. Беру бутылку и наливаю себе ещё полбокала. На белой обёртке сосуда красовалась красивая надпись: Шардоне Chablis 1245 год Никогда не ставить под сомнение истинность его чувств? — Почему ты так уверен в них? — спрашиваю, поднося бокал к губам. В животе уже теплеет и становится жарковато. — Это сложно рассказать, — смотрит на меня. Но продолжает. — Я никогда не любил, поэтому те чувства, что испытываю к тебе, не спутаю ни с чем. В нём нет ничего потустороннего или магического. Я сам проверял это несколько раз. — Ты проверял истинность своих чувств ко мне? — в потрясении. — Когда, зачем, сколько раз? Не то, чтобы мне было обидно, я и сама думала о том, что, возможно, с малой долей вероятности, или чуточку, они не настоящие. Но гадать и проверять — это разные вещи. — Это было ещё до моего признания в доме Мамона. За столько лет меня не раз пытались приворожить. Не забывай, кто я. — начинает улыбаться, — и какой лакомый кучочек достался именно тебе, — усмешка. Я показушно закатываю глаза. Люцифер серьезно продолжает: — Я понимал, что это другое. Ощущения были совсем иные, чем во время приворота. Приятные, что ли. Мне хотелось любить тебя. Сознание отказывалось проверять истинность этих чувств. Но я всё равно сделал это. — Что сделал? — в предвкушении. — Окунулся в озеро правды. Оно смывает все чары. Мы молчали. Вопрос, который мучал меня последний месяц, был решён. — Долгое время меня мучали противоречия. Я не верил, что полюбил тебя, но и проверять истинность чувств не хотел, как будто знал их подлинность. Когда в итоге проверил, снова не верил самому себе, окунался в воду снова и снова. Я пытался забыть тебя, но опять оказывался рядом, пытался не сталкиваться, исход — признаюсь в любви. Я даже мысли не допускал, что ты можешь отшить меня. Он берет бутылку и пьёт с горла. — Но окончательно мои чувства раскрыл твой танец на прощальной вечеринке Дино, и та песня, под которую ты танцевала. Я понял, что все слова из неё — это ровно то, что я к тебе чувствую. Рефлекс — Люблю* Мне вспомнились слова куплета, когда я смотрела на Люцифера через плечо Энди, а он на меня: »…Люблю тебя И боль невыносима Люблю тебя так сильно Люблю Люблю…» От всех этих слов было жутко приятно и дико неловко. Прямой взгляд демона заставлял краснеть уже и так лиловые щёки. Беру канотье, ложусь и накрываю его сверху на лицо, сложив руки на животе. Слышу, Люцифер тоже ложиться. Тишина. Сквозь дыры соломенной шляпы можно было увидеть мерцание крохотных звёзд. Я сняла её, чтобы насладиться зрелищем. Мы лежали так около минуты, не нарушая сложившуюся атмосферу чего-то хрупкого. Другого шанса не будет. — Что именно нравится? Почему ты любишь меня? — говорю немного понизив голос. Молчание. Стоило ли спрашивать?! — Почему ты дышишь? — таким же тихим голосом. Его вопрос застал меня врасплох. — Не знаю… дыхание необходимо, чтобы я… жила. — Это и есть ответ, — смотрит на небо. Не-е-ет. Так просто не отделаешься. — Поподробнее, — привстаю на один локоть и смотрю на него. Я была уже пьяна. — Хочу знать, что тебе нравится в моей внешности. Люцифер улыбался, ему явно нравилось мое поведение, больше похожее на поведение Демонессы, чем Непризнанной. — Дело не во внешности, — тоже привстаёт на локоть. Теперь мы смотрели друг другу в глаза. — За свою жизнь я встретил столько красивых девушек, что тебе и не снилось. Об их неземной внешности слагали легенды, им посвящали стихи. И я всегда получал то, что хотел, но ты… — глазами проходится по моим губам, носу, глазам. Глядя только в них: — Я люблю твои родинки над губой и щеке, люблю твой аккуратный нос, пухлые губы хочу попробовать на вкус, а глаза… я ищу их, тону в них. Их зелёный цвет просто сводит меня с ума. Я всё время хочу видеть тебя, Вики я люблю тебя и люблю любить тебя. В эту секунду меня накрыла тёплая волна по всему телу. Я легла обратно и закрыла лицо руками, пряча улыбку до ушей. Как можно говорить такое прямо в лицо?! До ужаса неловко! — Что с тобой? — тоже улыбаясь. Спрашивает так, будто не знает причины моего поведения. А я привстаю вся красная и говорю несвязно: — Как ты можешь так открыто говорить о своих чувствах? Где твоё смущение? — Я тоже смущаюсь, но за столько лет я научился контролировать свой организм. Если хочу согреться, заставлю кровь циркулировать быстрее. Если смущаюсь и краснею, как сейчас, наоборот, медленнее. Если я не покрываюсь румянцем, это не значит, что я бесчувственный. — Не делай так. Люцифер молчит. — Я хочу видеть твои эмоции, хочу видеть, как твоё тело реагирует на меня. Что я несу, зачем так открыто?! Он улыбается, двигается ещё ближе, сокращая и так мизерную дистанцию. — Ты говоришь слишком красиво, Вики, — дотрагивается рукой до моей щеки. — Не заставляй меня заходить слишком далеко, — двигается ещё ближе, так, что я чувствую его дыхание на своих губах. А я в растерянности смотрю ему в глаза. В последний момент Люцифер закрывает свои и отстраняется. Встаёт. Его напряженная спина и крылья выдавали волнение демона. — Я не хочу, чтобы на утро ты жалела об этом, — тихо проговорил. Он только что чуть не поцеловал меня! Сердце сейчас вырвется из груди. Люцифер садится обратно и снова берет бутылку в руки. — Как я уже сказал, дело не во внешности, — делает глоток. — Твой характер, — смотрит на меня, серьезно. — Почему ты не боялась меня, почему не считаешься с моим статусом? — Не начинай, — тоже сажусь. — На меня это не действует, — делаю вид, будто только что ничего не произошло. — Я уже понял, — улыбается. — На тебя не действует ничего, что я делаю. Тем ты привлекательней для меня. Отворачиваюсь, потому что щеки снова покрылись румянцем. Шум морского прибоя именно сейчас никак не успокаивал, а как будто подначивал меня делать шалости, болтать лишнее. Как же жарко. Отвернувшись от Люцифера в противоположную сторону, чтобы он не видел моего лица, с закрытыми глазами говорю: — Я никогда не считала себя недостойной тебя. Для меня все равны. Но ты, — оборачиваюсь на него, — назвал меня человеком ниже себя, недостойной партией! — четыре бокала явно мой предел. Люцифер понимал, в каком я состоянии, и улыбаясь слушал мой монолог. — Я и так знаю, что я Непризнанная, а ты — Высший Демон, ты, придурок! Люцифер сначала уставился на меня в шоке, потом начал смеяться. — Как ты меня назвала? — смеётся ещё больше. А я почти в отключке, и мой рот функционировал сам по себе. — Вы, никчемные Демоны и Ангелы, никогда не поймёте какого мне, Непризнанной! Умереть, потерять отца, привычный уклад жизни и друзей. Оказаться здесь было ошибкой. Уроки, соревнования, экзамены. Как бы я не старалась, мне не прыгнуть выше рождённых Ангелов и Демонов, — смотрю куда-то вдаль. — Ты пьяна. Вставай, — всё ещё улыбаясь подходит ко мне, чтобы подняться. Но я хватаю его за локоть: — Папа учил меня, что в каждом человеке есть что-то хорошее. Поэтому давай забудем то, что было, — смотрю на него через свои полуоткрытые глаза с примесью сомнения и довольства. — Я протягиваю тебе руки дружбы, — раскидываю руки и крепко обнимаю его, сжимая в объятиях. Долгая тишина. — Вики. — Вики! Ты что, уснула?