Ну не бывает так!

***

Нить за нитью, узел, дорожка из ловко скрученных петель, перекрестий по коже, по ткани. Внимательно, вдумчиво, осторожно. Поперек грудной клетки, оплетая предплечья, перебираясь на спину. Там — снова узлами крепкими, ощутимыми, но не скатывающимися в болезненную тяжесть. Давление на лопатки, вынуждающее держать и без того способную к волевой осанке прямую. Широкая петля через шею открыто на грудь — расходящимися полосами вниз. Он думал, что знает о жизни если не все, то довольно много. И о сексе, пожалуй, тоже. Все-таки не пятнадцать давным-давно, с внешними данными повезло, свой бизнес, прекрасный дом, успехи там, где нужно, спокойствие там, где положено... Было. До определенного момента. Влад оказался совершенно другой породы. Таких, казалось, уже не делают. Любопытный до дури. Взбалмошный. Живой. Увлекающий... Способный уговаривать так, что в какой-то момент несчастный объект сам уже готов поверить, будто хотел того же с самого начала. Неудивительно, что на работе он продвинулся довольно быстро. Милая мордашка, а в мыслях — бездна. При этом же настолько честная и открытая, что даже придраться не к чему. Стас неловко ерзает и прикусывает губу. Веревка крепко обнимает плечи, спускаясь кольцами на руки, фиксируя их за спиной. Глаза закрыты плотной повязкой, в рубашке офисной, в костюме непривычно находиться дома, но он просто не успел переодеться, столкнувшись взглядом, едва сбросив пиджак... Вечер, дом, впереди выходные. Обещал сюрприз. Святые угодники, кто мог знать, что в этом вихрастом очаровании прячется сам Сатана?! Предводитель когда-то павших во грех собственной персоной, дремавший до поры до времени, пока обладателю однажды спьяну и в приступе нежности не выдали полный карт-бланш. «— Желание? Прям любое-любое?» «— Абсолютно». «— Я хочу тебя... Связать». И тишина, повисшая следом. Волнительная. Волнующая. Потому что кредит доверия, сокрытый в формулировке, превышал все мыслимые и немыслимые пределы. Он — директор компании! Лицо фирмы! Руководит десятками людей. И оказаться под контролем мальчишки на десяток лет младше?.. Одним из сотрудников. Своим любовником. Полтора года прошло с того несчастного корпоратива и спонтанного перепиха на фоне обоюдного интереса, они уже пара — пара с выстроенными границами в отношении работа-дом. Но кто ж, блин, знал... Глубоко вздохнув, Стас почувствовал, как тугие путы стянули тело сильнее. Каждое микродвижение, трение вытягивали незаметно и плавно душу из тела. Все горячее и горячее. Усталость после рабочего дня сковывала приятной ленцой и подспудным желанием расслабиться. Он был уверен, что доверяет. Оказалось — проверка доверия была впереди. И начинается сейчас. Само ожидание активности, предвкушение неизвестности действовало сильнейшим афродизиаком, подстегнутым чувством опасности ограничений. Влад не торопился. Проверял каждую петлю, подтягивал веревку то тут, то там, казался почти отстраненным. Если бы не сбитое дыхание, касающееся лица время от времени. Если бы не чуть дрожащие пальцы, скользящие вверх по шее, мягко царапающие кадык, заставляющие поднять голову. Движения выходили рваными, но хватка веревки — спокойной. И хотя мужчина не мог видеть выражение его лица, это не мешало фантазии играть прочими ощущениями. Впитывать кожей приглушенный голос на ухо, мягкий укус. Мочку поймали в плен, втянули в рот. Снова укус. — Ты восхитителен. Ты знаешь об этом? — Нет. Расскажи. Стас успел чертову дюжину раз пожалеть, что ввязался в эту авантюру. И одновременно желал, чтобы она не прекращалась. Вадик уже Вадиком не был. Был только Влад — иначе язык теперь просто не поворачивался. Восприятие человека перевернулось, открывая неизведанные грани, вдохновленные чувством свободы под контролем ответственности за чужое самочувствие. Хоть в чем-то они сравнялись — как компенсация за долго выводимое из лексикона «Станислав Олегович». — Одна мысль о том, что ты не сопротивляешься, позволяешь мне это все... Если бы от мыслей можно было взорваться, я бы уже умер. Губы чувственно скользят по скуле, ладонь опускается на шею, где заполошно дергалась вена. Стас молчал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Было странно, но возбуждение играло в теле, как прирученное. И он сам — прирученный будто. Нечувствующий сопротивления. Увлеченный. Твердо уверенный в своем праве прекратить весь процесс, но не желающий им воспользоваться. Пах ощутимо давило жаром, одежда раздражала неимоверно, как и невозможность коснуться, прижать, привычно подмять под себя и... Было что-то еще. Усмешка лукавая ударила по нервам. Влад отстранился, диван коротко скрипнул. Повисла тишина. Время измерялось циклами вдохов и выдохов. Минута, другая. Третья. — Влад? — не выдерживает, зовет глухо, потому что на миг внутри дергает. Ведь если этот дурной мальчишка уйдет, оставит его в таком положении: с завязанными руками, сидящим на коленях, как какой-нибудь самурай, собравшийся сделать себе харакири, гордый и прямой, — выпутаться будет затруднительно. Но он ведь не станет так рисковать... Не станет же? Отсутствие звуков, хоть каких-то шорохов, ощущение плотных оков — все отдавало слишком откровенной, непривычной совершенно слабостью. Уязвимостью. Независимо от наличия одежды. Не то чтобы Стас мнил себя королем мира, однако еще ни разу не позволял себе попадать в такое полож... Движение резкое сбивает с мысли. Чужие пальцы молниеносно цепляют узел на груди и дергают в сторону. Мужчина едва не падает, подавшись вперед, утыкаясь лбом в обнаженное плечо, а с губ против воли срывается приглушенный стон. Веревки, словно живые, оплетают, давят на неожиданно чувствительные места. Мышцы невольно напрягаются, перехваченные по верхам импровизированной сетью. Но возмутиться ему не дают: пальцы сжимают подбородок — так, как когда-то он сжимал сам, — поднимают голову. Губы накрывают в поцелуе горячем, несдержанном, контрастом окатывающим на фоне всех предыдущих аккуратных прикосновений. Стас на секунду теряется, но быстро возвращает себе контроль, выбивая роль ведущего, влажно оглаживая чужой язык. Нижнюю губу прикусывает, оттягивая. Возвращает ненадолго — ладонь накрывает ноющий член сквозь ткань, и все мысли стремительно перемещаются вниз. Тихо ширинка вжикает, расстегиваются пуговицы рубашки. Ему кажется, что неудобно все дико, давит и трет, а Влад лишь смеется негромко, восхищенно вздыхая, поцелуями спускаясь по торсу ниже. Как будто веревки не мешают ему совершенно, и одежда не мешает, запутавшаяся в них, а наоборот обостряет всякие ощущения сверх меры. Тянет куда-то, заставляя нагнуться, — выдох на грани страха падения, и грудная клетка опускается на что-то умеренно мягкое, похожее на груду диванных подушек. Не видя, не чувствуя направления, мужчина лишь беспомощно сжимает руки в кулаки, непроизвольно натягивая веревки крепче. Стас понимает: одно неверное движение — и случится, как минимум, конфуз. И Влад это тоже понимает. Но ощущение отданной добровольно власти щекочет на уровне солнечного сплетения самым настоящим солнцем, и он устраивает любовника так, как ему удобней, скользит ладонями по взмокшей под сбитой рубашкой спине, насколько позволяет положение, тянет за ремень брюк, выдергивает его из петель, бросает на пол. Шорохи-шорохи... Руки как будто везде. За ними — губы. Целует размашисто обнажившуюся поясницу, затем бок. Сдвигается в сторону и ниже, спиной укладывается на диван, оттягивая резинку чужого белья. Потерявшись в непредсказуемых ощущениях, Стас ловит себя на мысли, что самоконтроль машет ручкой и уходит вслед за поехавшей крышей. Связанный, практически обездвиженный, позволяющий парню творить все, что вздумается. Зависящий от него... Ощущение горячих губ внизу живота выдернуло из глотки неровный выдох и стон. Намерения были очевидны, но неспособность видеть и отреагировать вовремя сводила с ума. Вот ладонь оглаживает ягодицу поверх брюк, сжимает, вот короткие ногти царапают спину, забираясь под рубашку, то и дело задевая веревки, которые натягивались порой в совершенно непредсказуемых местах. Стас пообещал себе, что обязательно узнает, откуда все эти познания и умения, а парой секунд спустя о сути обещания благополучно забыл, когда ноющий от возбуждения член без предисловий погрузился во влажный плен бесстыдно распахнутого рта. Влад подлез между подушками и коленями мужчины, упирающимися в обивку. Понимая, что так тот не решится двигаться слишком активно, а значит, позволит почти полностью задавать темп... Растягивал удовольствие, слыша над собой хриплое дыхание и негромкие стоны. Наслаждался слетающей сдержанностью. Тело затекало, напряжение копилось в прогрессии. — Твою мать. Влад, быстрее... — возмущенное бормотание проглотили складки ткани. Тягучее время потянуло за собой балансировку на грани, Стас мог лишь слабо подаваться бедрами вперед. Разрядкой накрыло с оттягом, как волной, что сначала подкрадывается на пробу, а затем захлестывает с головой. Содрогнулся, дернувшись, — Влад удержал за бедро, инстинктивно не позволяя свалиться по неосторожности, спустя пару долгих секунд ласково целуя низ живота. Облизнувшись, поднялся, с поддерживающей нежностью обнимая за пояс, уводя в сторону, чтобы лечь, выпрямиться. Попутно ослабляя веревки, растирая конечности. Ерзая и позволяя мужчине удобно устроиться сверху, радуясь фоном габаритам имеющегося в распоряжении ложа. Позволяя прийти в себя. — Я никому ничего не скажу... Но диван в чистку отправлять будешь сам, — хриплый смех куда-то в висок, выдающий волнение. — Убью... — руки знакомо сжимают бедра, рычание наигранное царапает слух. Успокаивает поцелуем в шею. Выдавая постепенно осознаваемое приятное удивление на грани восторга новым краснеющим пятном на коже. — Как-нибудь в другой раз, незабвенный. Как-нибудь в другой раз.