Под прикрытием

      Уверенный и сексуальный, он медленно подошёл к Реджине. Белоснежное полотенце, которым было обёрнуто её нагое тело, упало на пол. Она стояла неподвижно, заворожённо глядя в синие, потемневшие от желания глаза. От предвкушения грядущего её сердце начало колотиться, кровь стучала в висках, а жгучее желание разливалось по телу. Бессильная по собственному выбору, покорная, потому что сама того хотела. Она видела, как он смотрит на неё: чёткий и ясный взгляд хищника, готовящегося напасть на свою добычу. Его пальцы сжимали рукоятку плётки, а затем он рассёк ею воздух. Реджина не шелохнулась, но сознание всколыхнуло воображение, рисуя яркие картинки.       Робин подошёл к женщине вплотную и рывком, обхватив рукой талию, прижал её к себе. Два обнаженных тела соприкоснулись, разжигая огонь страсти, потушить который будет ой как непросто. Кончик кожаной рукоятки скользил по лицу, очерчивая скулу. Робин коснулся большим пальцем её верхней губы, и она почувствовала, что у него остановилось дыхание. Он смотрел прямо в глаза, и она выдерживала его прожигающий насквозь взгляд. Казалось, это длилось целую вечность, но в конце концов Реджина перестала замечать что-либо, кроме его губ, в которые хотелось вцепиться страстным поцелуем. Боже мой!       Реджина была парализована незнакомым желанием и трепетала, предвкушая неизвестность. Он дышал с трудом, а она вообще почти не дышала. В его руках Миллс чувствовала себя комфортно, словно была там, где и должна быть. Словно это её законное место, которое досталось по праву рождения.       Робин прикрыл веки, глубоко вдохнул и слегка покачал головой, будто отрицая то, что должно произойти, и поджал губы, безжалостно стискивая в ладони рукоятку плети. — У тебя такая красивая кожа, — не размыкая век, провёл ладонью, очерчивая стройные, изящные изгибы тела. Его лицо выглядело так, будто он вкушал запретный плод. — Нежная, без изъянов. Ты уверена, что хочешь… — Да! — перебила его. — Я уверена! — вышло неожиданно резко, знал бы Локсли, как сильно она хотела, чтобы он уже наконец прекратил тянуть кота за хвост и взял её, грубо, жёстко и больно.       Реджине на секунду показалось, что мужчина хочет всё прекратить, будто действует против своей воли, но когда он снова открыл глаза, в них читалась стальная решимость.       Робин губами нашёл её губы, требовательно проникая языком в рот. Он овладевал ею полностью: её мыслями, её разумом, её телом.       Насладившись вкусом её губ, мужчина отстранился. Первый удар плети коснулся ягодиц. Реджина дёрнулась, и пышные ресницы захлопали в такт бешеному биению сердца. Хлыст жалил, но болевое ощущение было не столь велико, насколько она могла себе представить. Либо Локсли щадил её, намеренно нанося лёгкие удары, либо под действием адреналина её болевой порог в разы вырос.       Плавность, изящество, мощь и энергичность отдельных мазков могут привнести в картину особую свежесть и непосредственность, свою уникальность и неповторимость. Вот и Робин действовал, как художник. Если наносить мазки быстро, торопливо, одноманерно, один за другим, желая лишь побыстрее закончить картину, это сразу, в первую стотысячную долю секунды, видит опытный зритель — ему с такой картиной не по пути. Если же мазок клался вдумчиво и размеренно — это зритель тоже отлично чувствует.       Ещё один жгучий удар плетью, на этот раз чуть сильнее. К её щекам прилила краска. На какую-то долю секунды Миллс подумала, что может прекратить это прямо сейчас. Ты познаешь себя только тогда, когда выходишь за свои пределы. Чувствуя себя одновременно беззащитной и защищённой, она потеряла контроль над собственными эмоциями. Как бы ни противоречиво это звучало, но чувство подчинения давало ей ощущение полной свободы. Сейчас здесь не было женщины-агента, не было женщины-проститутки, она была никем, а значит, могла бы стать кем угодно. Перед устрашающей силой этого человека она была просто женщиной.       Плеть снова щёлкнула, соприкасаясь с кожей. Реджина чувствовала себя так, будто была в другом мире, в котором ничего не существовало, и это было потрясающее чувство. Она была очень мокрой и возбуждённой и явно хотела большего. Её дико бесило, что Локсли контролирует себя, осторожничает, не причиняет боли, стерпеть которую она не сможет.       Он подошёл к Реджине, запустил пальцы в тёмные пряди и, сжав их, оттянул назад. Голова её запрокинулась, и Локсли потянулся к шее. — Ты потрясающе пахнешь, — потёрся кончиком носа у изгиба шеи.       Ровный ряд зубов оставил отметину, до боли прикусывая кожу, а после Локсли снова отстранился. Реджина простонала, словно умоляя его прикоснуться к ней снова, но вместо этого мужчина схватил её и бросил на кровать. Тело отпружинил мягкий матрац, а Локсли замахнулся, и плеть ударила под рёбра. Реджина всхлипнула, прогнувшись в спине.       Он насильно раздвинул её ноги, протискиваясь между ними, а тонкие запястья сковал наручниками, пристёгивая к изголовью кровати. Заглянул в карие глаза и на секунду ему показалось, что в них застыл страх. — Доверься мне, — прошептал он на ушко. — Расслабься, ты сможешь остановить меня в любой момент.       Чёрная повязка «ослепила» женщину. Она могла лишь думать о том, когда же он проникнет в неё. Неужели он не видит, что она готова, что она хочет служить ему, что она его рабыня, его объект и сделает всё, что он прикажет?       Робин приставил кожаный наконечник к влагалищу и прошёлся им по горячим складочкам, а когда коснулся клитора, Реджина потеряла остатки самообладания. Он легонько ударил плетью по промежности, а после начал рукояткой массировать чувствительную точку. Реджина тяжело дышала, и первые протяжные стоны слетели с пухленьких губ. Она задвигала бёдрами навстречу предмету, ласкающему её, за что получила удар плетью по бедру. — Разве я разрешал тебе двигаться? — властные и грубые ноты в его голосе сводили с ума, заставляя низ живота скручиваться в тугой узел. Реджина улыбнулась, прикусив нижнюю губу. — Не смей кусать эти прекрасные губки, — навалился на неё, впиваясь в губы поцелуем. Язык жадно изучал рот, забирая остатки кислорода.       И хотя его вес был в основном перенесён на локти и предплечья, расположенные по обе стороны от её головы, она была придавлена и беспомощна, и немного задыхалась под его весом. Оторвавшись от губ, Локсли улыбнулся. Её сердце колотилось, мозг перестал посылать импульсы нейронам, отвечающим за дыхание. Улыбка Робина стала шире, он провёл большим пальцем по её щеке и нижней губе. — Дыши, Реджина.       Кожаные ниточки плётки коснулись шеи и поскользили вниз, очерчивая аппетитную грудь, и этим же путём мучительно медленно пошли его губы, оставляя поцелуи, касаясь сначала горла, а потом спускаясь в ложбинку между грудей. Он поочерёдно целовал соски, оттягивая их тёплыми губами. Женское тело выгибалось, отзываясь на ласку.       Очередной удар, и плеть задела затвердевший сосок. Реджина простонала, сводя челюсти. Робин сильно сжал в ладони грудь, нанося новый удар. Её стон вылетел из разомкнувшихся губ, куда вмиг влетел его язык, просачиваясь в щёлку между зубами. Она охотно отвечала, позволяя терзать губы в сладкой агонии. Эту женщину, в отличии от всех предыдущих, хотелось целовать, как хотелось не просто трахать, а доставлять ей удовольствие.       Удар пришёлся по внутренней стороне бедра, а следующий - по промежности. Нежная кожа горела, острая боль смешалась с наслаждением. Робин отложил в сторону плеть и медленно обвёл языком клитор, придерживая руками ноги женщины. От этого прикосновения её тело содрогнулось, пробираясь дрожью. — Ты такая сладкая…       Мужчина крутил языком всё быстрее и быстрее, не ослабляя пытку. Она, не сдерживаясь, громко стонала. Ноги напряглись, и в этот момент Робин резко засунул пальцы во влагалище.       Мышцы ног напряглись. Реджина прижалась к мужской руке, готовая кончить, но Локсли замер, удерживая женщину на грани, а затем вновь подвёл к самому краю и остановился. — Робин… Пожалуйста…       Реджина беспомощно дёрнула руками, наручники сдавили запястья. Тело требовало разрядки, она не могла больше сдерживаться, да и не хотела. Локсли ритмично задвигал пальцами, и оргазм накатил, лишая способности мыслить, снова и снова скручивая всё внутри. Миллс кричала, извиваясь, пока он продолжал эту сладкую пытку. Ничего сейчас не существовало для неё, кроме чертовски приятных ощущений и его.       Робин вынул пальцы и, будучи не намерен давать партнёрше передышку, уткнулся головкой члена в чувствительную точку, вызывая женский стон, а после сразу же вошёл во влажное лоно, резко и во всю длину. Реджина вскрикнула, а Локсли бешено задвигался в ней, грубо и безжалостно, доводя до громких криков. — Ты моя! Только моя, Реджина, — провозгласил не терпящим возражений тоном.       Наручники врезались под кожу, натирая запястья, а грудь щипало от сильной хватки. Нежная кожа была покрыта красными отметинами, оставленными плетью. — Моя девочка!       Дыхание резко перехватило. Сильные пальцы обвили шею, сдавливая её. От недостатка кислорода кровь прилила к мозгу, гул стоял в ушах, сквозь который женщина слышала мужское мычание и неприличные шлепки от встречи тел. Реджина задыхалась, но думала лишь о том, как ей хорошо с ним. — Кончай, детка, — словно приказал он.       Внезапно она кончила, словно действительно по приказу, и испытала оргазм, который за все эти годы десятки мужчин не смогли ей дать. Он убрал руку, позволяя дышать. Резкий, глубокий вдох заставил закашляться, а Локсли покрывал нежными поцелуями грудь, поочерёдно захватывая губами соски. Когда дыхание женщины выровнялось, Робин вновь набрал темп. Он не останавливался. Она кончала снова и снова, крича до хрипоты. У неё уже не было сил, ей казалось, что она больше не выдержит, а он вколачивался в неё всё сильнее и сильнее, и она снова чувствовала возбуждение, не веря собственным ощущениям. — Давай, милая, ещё разок, — просил он. — Для меня.       Её податливое тело сжалось в сладкой судороге, и Реджина снова кончила, бог знает в который раз, хрипло выкрикнув имя любовника. Боже, она даже не подозревала, что можно кончить столько раз.       Еще одно сильное движение, и он замер, достигнув высшей точки. Тяжело дыша, мужчина придавил женщину своим весом. Он снял сначала повязку с глаз, а затем отстегнул наручники. Реджина опустила затёкшие руки ему на шею, изо всех сил стараясь обхватить его покрепче, будто не сделай она этого, он растворится в воздухе. Робин завалился на бок и перекатился на спину, увлекая женщину за собой. Она простонала, мышцы ног ныли, а внутри всё полыхало, но несмотря на это Реджина, устраивая голову на мужской груди, отчётливо понимала, что ради этого мужчины готова на всё. Она принадлежала ему телом и душой. Он открыл ей мир, которого она и представить не могла. Её голова кружилась от переизбытка разного рода эмоций, и она улыбнулась, осознавая, что в эту самую минуту безмерно счастлива. — Ты как? — обнимая женщину, осторожно поинтересовался Робин.       В его голосе были слышны напряжённые нотки беспокойства, и Реджина усмехнулась. — Прекрасно, — охрипшим голосом произнесла она, измученная, но довольная. — Это лучший секс в моей жизни. — Ты божественна, — улыбаясь, растянул слова и чмокнул в макушку, касаясь вспотевших волос. — В следующий раз мы будем использовать галстук, — аккуратно взял её кисть, поднося к губам запястье. — Не хочу видеть такие следы на твоём прекрасном теле, — едва коснулся губами ярких отметин, оставленных наручниками. — Прости за это. Больно? — Прекрати беспокоится обо мне, Робин, — забрала свою руку. — Это раздражает. Мы с тобой не пара, хватит этой ванильности. — Ты — моя! — твёрдо заявил мужчина. — Я не люблю делиться, Реджина, запомни это. — Хорошо, я учту это, когда меня будет трахать кто-то другой, — безразлично бросила она.       Робин подорвался, как ошпаренный. Её голова свалилась с его груди, и Реджина затылком буквально врезалась в подушку. Мужчина навис сверху, хватая за подбородок, до боли сжимая лицо, так, что её губы практически сложились уточкой. — Тебя никто не будет трахать, кроме меня! Никогда! — громко провозгласил, тяжело дыша ей в лицо. Бешеный взгляд смотрел в карие глаза. — Если кто-то посмеет хоть пальцем к тебе прикоснуться, клянусь, это будет последнее, что он сделает!       Локсли тяжело дышал, его пальцы сжимали челюсть, а взгляд отражал раздражение и взбешённость.  — Прости… — он сам не верил, что произносит это слово уже далеко не в первый раз за этот день. Робин никогда не извинялся перед женщиной за свою грубость. Никогда.       Робин резко убрал руку, теперь его глаза виновато смотрели на красные следы на её порозовевших щеках. Она ласково провела ладонью по его щетине, заглядывая в голубые глаза. — Если ты ещё раз произнесёшь это слово, клянусь, я тебе врежу. Серьезно, Робин, прекрати извиняться за то, кто ты есть. — Я не хотел причинять тебе вреда. — Когда же ты поймёшь… Мне нравится это. Твоя грубость заводит меня. Я… Я из разряда тех женщин, которым… — запнулась, засмущавшись. — Которым очень сложно кончить, — закончила она, выглядывая из-под пышных ресниц. — Но ты… С тобой всё по-другому, — заворожённо смотрела в голубые глаза и перебирала пальчиками короткие русые волосы у основания шеи. — Господи, Локсли, да тебе даже стараться особо не надо!       Робин рассмеялся, заваливаясь на спину. Реджина приподнялась на локте и ударила его в грудь, не рассчитав силы. — Ну и удар у вас, милочка, — покашлял, хватаясь за грудную клетку. — Никогда не смей надо мной смеяться! — укоризненно посмотрела в глаза мужчине. — О, мы уже устанавливаем правила, — улыбнулся своей умопомрачительной улыбкой, от которой захватывало дух, и потянулся к покусанным губам, нежным поцелуем прикасаясь к ним.       Языки ласкали друг друга, углубляя поцелуй. Ладонь мужчины коснулась колена, по внутренней стороне бедра пробираясь к центру возбуждения. — Стоп, Локсли! — разорвала поцелуй Реджина. — Сейчас я точно не выдержу ещё одного раза.       Робин понимающе отступил и притянул женщину в свои объятия, тёмные пряди защекотали шею, рассыпавшись по его груди. Странное чувство комфорта заполнило каждую клеточку мужского тела. — Твой муж был груб с тобой? — неожиданно спросил Робин.       Прежде чем ответить, Реджина мысленно задалась вопросом: «Неужели его действительно это волнует?» С другой стороны, его интерес к её прошлому был ей на руку. Может, рассказав о себе, в ответ она получит хоть какую-то крупицу информации о нём. Не счесть сколько журналистов пытались брать интервью у молодого миллиардера, он всегда отвечал уклончиво, избегая личных вопросов, и давал лишь ту информацию, которую считал нужным. — Леопольд никогда не причинял мне боль, — ответила она. — Он любил меня. Он заботился обо мне. Давал всё, чего я хотела. Взамен просил быть верной женой и заботиться о его дочери. Но… — вздохнула Реджина. — Я всё равно чувствовала себя так, словно жила в золотой клетке. Лео контролировал каждый мой шаг. Он всегда знал, где я, с кем я, что делаю, что ем… Я была красивой куклой, которую он таскал за собой на каждый корпоратив, званый ужин, фуршет, на каждую деловую встречу и даже на переговоры. Я строила глазки его потенциальным партнёрам и клиентам, флиртовала, заманивала… Вас, мужчин, так легко обмануть, — тихо сказала она, блуждая в дебрях своего разума. — У нас был секс по расписанию, раз в неделю, по субботам. Лео был нежен, даже чересчур, настолько, что я ни то, что кончить, даже возбудиться не могла. Жизнь с ним сковывала меня, я задыхалась в его доме, в его обществе… Я благодарна ему за всё, что он для меня сделал, но, признаться, я была рада, когда его инфаркт хлопнул. — Неужели ты никогда никого не любила? — Почему же, любила. — И что между вами произошло? — Он не поддержал меня, когда я нуждалась в нём больше всего. В итоге я сделала выбор, который его попросту не устроил. — Дэниел, я тут подумала… — лёжа в объятиях мужчины, Реджина вырисовывала круги пальчиком на его обнажённой груди. — Я хочу перевестись… К Голду. — Что? Зачем? — мужчина заметно напрягся. — Там более серьёзные преступления, выше уровень и… — подняла взгляд в его глаза и улыбнулась уголками губ. — Нам не придётся скрывать отношения, потому что мы будем работать в разных подразделениях. — Мы будем реже видеться. Пытаешься от меня сбежать? — Нет, что ты. Конечно, дурачок, я не пытаюсь от тебя сбежать. Я люблю тебя, — подтянулась и достала губами до его губ, оставляя мимолетный поцелуй. — Мы можем съехаться. — Какой от этого толк, если ты будешь пропадать на работе практически сутками? — оттолкнул от себя девушку и принял сидячее положение, скидывая ноги с постели. — Уходить до завтрака, а возвращаться за полночь. — Дэниел… — приблизилась к любимому со спины, на коленях подбираясь по смятой простыни, и положила руки на его плечи. — Ты преувеличиваешь. — Зачем тебе сдалось это ФБР? — повысил тон мужчина, обращая на девушку взгляд. — Хочется быть поближе к папочке? Ты так и не поняла? Ты не нужна ему, Реджина! — рубил правду с плеча. — Ты не нужна отцу, который тебя растил, неужели ты думаешь, что будешь нужна отцу, который впервые увидел тебя в твои 22 года? Ты для него никто, Реджина! Пустое место! А для меня ты всё! И я не хочу, чтобы ты там работала!       Реджина отсела от Дэниела и уткнула взгляд в согнутые колени. Глаза предательски наполнялись слезами. — Это моя карьера, Дэниел, — старалась совладать с эмоциями. — Это возможность прыгнуть на несколько ступеней вверх. И Голд тут совершенно не при чем. — Это возможность отдалиться от меня! — продолжал твердить своё. — Однажды у меня будут дети, Дэниел. И к моменту их появления я хочу перестать рисковать своей жизнью, выезжая на задания. — А чего ты хочешь? Протирать штаны в кресле начальника? — Да… Да! — подняла взгляд. — А почему нет? — Помечтала и хватит, милая. Я в душ, присоединишься? — Нет… — А кто разбил сердце тебе, Робин Локсли? — Поздно уже, — как-то отстранённо произнёс мужчина. — Ты, наверное, устала? Давай спать. — Робин… — Спокойной ночи, Реджина, — стискивая женщину в объятиях, он совершенно точно дал понять, что говорить об этом не желает.