Голгофа

Всякий, кто упадет на тот камень, разобьётся, а на кого он упадет, того раздавит.

Облачённый в металл и волочащий за собой белый след возмездия и отмщения, угодного замыслу его и воле, он вновь появляется возле Обратного Флэша. Тот по-прежнему держит свою руку, напоминая о приятном. Савитар улыбается и вызволяет себя из костюма, и они вновь оказываются в напряжённой тишине. — Разве Барри Аллен способен убить Айрис Уэст? — риторический вопрос. — Нет, — просто отвечает Тоун. Савитар ухмыляется, возводит руки в стороны, точно говоря: вот он я, тот, кого никто не ждёт, несущий созидание и разрушение; несущий жизнь и смерть, определяющий время и бытие. — Но ты ещё этого не сделал, — замечает Тоун. — Это уже случилось, это факт, и это случится вновь, и будет продолжаться до конца времён. Таково моё создание. Обратный Флэш смеётся. — Верно. Поэтому я здесь, Барри? Чтобы стать твоей первой-второй жертвой, чтобы избавить тебя от бремени Барри Аллена и подготовить к превращению. Но, — Тоун тяжело поднимается на ноги, замолкая на время этого действия, — разве это не парадокс? Барри Аллен не смог бы убить Айрис Уэст, а потому для становления Богом ты уничтожаешь его врага. Твоего врага. Савитар подходит ближе, вслушиваясь в эти отвратительно логичные богохульные речи. — Отрекаясь от прошлого Барри Аллена, всё сильнее становясь связанным этим прошлым, ты противоречишь своему существованию Бога. И вот почему ты не взойдёшь. У Бога не может быть прошлого, он просто существует, всегда существовал. — Бог решает, кому время жить, а кому умирать. Ты отслужил своё, будучи тем, кто должен был создать Барри Аллена. Пришло время расплаты, и я вершу правосудие. — Я создал и тебя тоже, Барри. Станешь устранять меня — лишишься этого. — Это меня порадует. Он вновь проиграл.