Книга без имени

Горный Лорд неторопливым шагом направлялся через бамбуковую рощу. Совсем недавно подошли к концу практические задания и были выданы наставления на следующий день. Теперь, наконец, он мог выдохнуть и разобрать оставшуюся бумажную волокиту. Где-то там еще затерялись непроверенные работы… Шэнь Цинцю устало выдохнул и с особой осторожностью потер виски. Головная боль — это поистине то, что преследует и сопровождает его всю жизнь, потому представить хоть день без нее — слишком оптимистично. Он с ней давно породнился, сросся, стал единым целым, но уж точно не смирился. Обращать внимания на эту надоедливую вещь не было ни сил, ни времени, однако сегодня его мигрень разыгралась необычайно сильно, и каждое движение буквально приносило боль сотни игл и тысячи порезов. Солнце медленно спускалось по ступеням вниз — дальше, за горизонт. Мимо него шествовала луна, наоборот, с настойчивостью пробираясь наружу. Царило великолепное умиротворение, наполненное песней цикад и стрекотанием светлячков, что скрылись в траве, играя в прятки друг с другом. Ночной ветер слабо колыхал стебли бамбука, разнося легкую прохладу и свежесть. Они, подобно расслабляющему отвару, привносили равновесие и спокойствие духа. Вдруг столь прекрасно сотканную идиллию прервало неосторожное бурчание, звучащее громче обычного. — Еще чуть-чуть, и у меня руки вместе с ногами отнимутся! — жалобно всхлипнул ребенок. — Этот Мин Фань снова издевается, снова бьет и заваливает заданиями! Я обещал матушке, что, во что бы то ни стало, стану великим человеком, но… но, — опять всхлип. — …но с каждым днем сил все меньше. Я постоянно изматываюсь, не успевают зажить старые синяки, как появляются новые, и… и, — ребенок вновь безудержно всхлипнул, растирая рукой по лицу непослушную влагу. — …и учитель! П-почему он т-так жесток со мной? Почему никогда не накажет старших учеников, почему всегда этот недостойный младший является виноватым в его глазах? Почему с особой строгостью достается всегда ему, и за каждую малейшую оплошность его оставляют без еды, пусть и не он виноват? Мальчик лет двенадцати брел по тропинке, отчаянно спрашивая о своей судьбе у ночи, которая, увы, не могла ответить. Ло Бинхэ шел, прихрамывая. Мин Фань со своими дружками вновь донимал несчастного протагониста. Опять оскорблял и осыпал гадостями. — Ты, вшивая уличная дворняжка! Сколь ни скаль клыки, тебе не победить, — ядовито смеялся старший. — Такому ничтожеству, как ты, только и делать, что прислуживать! Вот, займись! Остальные его поддержали: — Верно! Учитель уже давно в тебе разочаровался! Еще немного, и полетишь вниз по лестнице из школы Цанцюн! Будь благодарен, что хоть в чем-то можешь быть полезным! Бинхэ, как обычно, старался отстоять себя. За что, как обычно, вновь был избит. Ло Бинхэ не оставалось ничего, кроме как стерпеть. Ведь никто не поможет ему, никто не защитит. Учитель, которого он обожествлял, видел в своем ученике лишь пыль, что даже не достойна оказаться грязью на его белом сапоге. Вот, наконец закончив со всем, мальчик направлялся в выделенное ему место — старый дровяной сарай — в надежде отдохнуть и забыться, свернувшись маленьким клубочком, чтобы сохранить тепло. Из приятных мыслей о дреме мальчика вытянул глухой звук, непростительно громкий для тишины вокруг. Он был подобен удару чего-то тяжелого оземь. Ло Бинхэ встрепенулся и принялся крутить головой, пытаясь понять, где это произошло. Пик Цинцзин — тихое и безмятежное место, здесь не то что происшествия, даже шорохов в неположенное время не услышишь. Доля страха и капелька любопытства заиграли в крови, прося объяснений. Не став препятствовать себе же, Бинхэ, ускорив шаг, направился в нужную сторону. Увиденное ошеломило его. В густой траве, средь возвышающихся побегов бамбука, обездвижено лежал человек в одеждах цвета цин, даже так излучая ауру холода и изящества. — У-учитель! Глаза Бинхэ были распахнуты в шоке, паника начала медленно сковывать его цепью. На негнущихся ногах он приблизился к лежащему телу и с явной опаской слегка прикоснулся к нему. — Учитель, что с вами? — голос был наполнен ужасом и тревогой. Не получив никакой реакции, ученик уже увереннее попытался привести в чувство своего учителя. Но сколько он ни старался растормошить, сколько ни звал, учитель так и не ответил. Паника все сильнее затягивала цепь. Что делать? Бинхэ не знал. Его всегда идеальный, и, казалось, неуязвимый учитель сейчас ничком лежал у его ног. Происходящее казалось абсурдным сном. Звать на помощь? Нет. Время позднее, а пока он пешком доберется до пика Цяньцао, того и гляди, наступит рассвет. А вдруг учителю станет хуже? Что, если к его возвращению… Ло Бинхэ решительно потряс головой. Единственным решением было донести учителя до бамбуковой хижины и позаботиться о нем самостоятельно. А наутро попросить старших учеников отправиться на мечах за помощью. Каким бы тонким и изящным его учитель не был, Ло Бинхэ все еще оставался ребенком, а горный лорд — взрослым, и первому было действительно тяжко тащить второго. Да еще во время этого в голову ученику лезли непрошеные мысли, преисполненные обид и горечи. Почему он должен помогать учителю? Тот ни разу его не спасал. Ни разу не помог. Не проще ли бросить? Но Бинхэ боролся, хоть и с каждым шагом мысли становились все сильнее. Пусть учитель жесток и категоричен по отношению к нему, пусть ненавидит его, однако, если бы не он, Бинхэ не имел бы и этого. Скорее всего, где-нибудь бы сдох уже к этому времени. Брось уличной дворняжке корочку заплесневелого хлеба, и она тут же превратится в благодарного щенка. С трудом добравшись до Бамбуковой хижины, протагонист толкнул ногой дверь и та, на удивление, распахнулась. Ну да, кто же посмеет зайти сюда без разрешения? Глазам ученика предстал просто ужасающий… беспорядок. Он удивленно моргнул несколько раз: быть, может, почудилось? Но нет. Словно стадо буйволов прошлось по комнате, сметая на своем пути все без разбору. Множество свитков и старинных фолиантов было разбросано везде, куда рука сможет дотянуться: пол, столы, стеллажи, полки. Вместе с рукописями на столах стояли грязные чашки с давно остывшим чаем и тарелки с недоеденной едой. Ло Бинхэ стоял и думал, точно ли он не ошибся хижиной? Как поверить в то, что его всегда безупречный и педантичный учитель, который замечал даже пылинку на одеждах и воспитывал так же своих учеников, внезапно оказался таким, мягко говоря, неряхой? Над ухом раздалось мычание, перерастающее в стон боли. Бинхэ встрепенулся и, пытаясь как можно аккуратнее пробраться через беспорядок, потащил учителя к кровати. Прежде он ни разу не бывал здесь, потому не с первого раза попал на кухню, что оказалась на удивление чистой и нетронутой, и лишь после отыскал спальню. Ученик как можно аккуратнее переложил горного лорда на кровать и облегченно вздохнул, вытирая капельки пота с лица. Он устало осел на пол и позволил себе оглянуться. Хоть в личной комнате учителя было намного меньше разбросанных вещей, но и она не избежала раскиданных пергаментов и расставленных повсюду тушечниц с кистями. Даже кровать оказалась завалена пустыми листами бумаги. Внимание мальчика привлек новый стон боли. Верно, сейчас не до созерцания беспорядка! Ло Бинхэ подорвался и настолько быстро, насколько позволяла ноющая нога, отправился к источнику за холодной водой. Набрав немного в таз, он поднес сложенные ладони и зачерпнул немного. И так несколько раз, пока не перевел дух и не напился. Вернувшись, Бинхэ отыскал полотенце, которое, предварительно смочив и выжав, положил на лоб учителя, в душе все время содрогаясь от мысли, что тот сейчас очнется и изобьет его. Ведь учитель не терпит, когда к нему кто-то прикасается. Особенно такой, как Бинхэ. Но этого все никак не происходило, и в сердце начал зарождаться страх иного рода. *** Ло Бинхэ старательно и со всей ответственностью менял смоченные в холодной воде полотенца, чтобы хоть как-то помочь. Он не знал, что еще можно сделать. Ночь предстояла долгая, а засыпать было никак нельзя. Потому голову мальчика посетила прекрасная (или нет) идея. Уборка! Со всей бодростью, на какую он сейчас был способен, Бинхэ приступил к наведению порядка. Работа, пусть была и довольно утомительной, позволяла остаться в сознании, а не сползти по стеночке в объятия дремы. Хотя, стоило бы признаться, нескольких зевков и зависаний не удалось избежать. Из-за этого он чуть было не разбил пару тарелок и вазу! Но, тшшш! Никто не видел — значит, не было! Вот так маленький щеночек бескорыстно благодарил за небольшую корочку хлеба, подкинутую ему в час нужды. Он вылизывал своим маленьким юрким язычком руки хозяина и где-то в глубине сердца ждал похвалы, и ничто не было бы лучше небольшой ласки и внимания. Закончил Ло Бинхэ только спустя несколько часов. Работа его жутко вымотала, но здорово отвлекла. Близился рассвет. Солнце полноправно восходило — поднималось по ступеням, смещая луну и возвращая свои права. Через окна бамбуковой хижины пробирался первый тусклый свет, окрашивая комнату желтыми ленивыми оттенками, скользя по убранным стопкам бумаг и книг, подсвечивая в воздухе вновь взлетевшие от слабого ветерка пылинки. От картины так разило леностью, что Бинхэ не смог отказать себе в праве сладко-сладко потянуться и особенно сладко зевнуть. — Закончил, — подытожил ученик. И чуть было не рухнул от ужаса, поняв, что за все время уборки напрочь забыл об учителе! Он тут же помчался в комнату, спеша и спотыкаясь, попутно ругая себя на все лады. Лишь перед самым входом он затормозил и отдышался, уже спокойно проходя к кровати. Глаза Бинхэ уже который раз округлились до состояния блюдец. Повязка давно сползла со лба, осиротело оставшись валяться на простынях. Сам учитель перевернулся на бок и скрутился в клубочек, забившись в угол кровати. Неизменно гордый и возвышенный горный лорд сейчас до смешного походил на маленького ребенка, затерявшегося в кошмаре. Слишком походил на… самого Бинхэ. Последний хлопнул себя несколько раз по щекам с мыслью: «Я устал, это все уставшая голова!». Однако картинка не расплывалась и не уходила. Стиснув зубы в непонятных чувствах, Ло Бинхэ осторожно подтянул одеяло и накрыл им учителя, также не забыв вновь охладить его лоб.