***
Признаться честно, Шэнь Цинцю не знает на какой совет рассчитывал. Однако гнетущее замешательство слишком сильно скреблось на подкорке головного мозга. Слова Ци-гэ абсолютно точно описывали данную ситуацию - абсурд. Полнейший, фантастический, но все же не невозможный. Юэ Цинъюань устало вздохнул: - Я понимаю почему, но не понимаю какой совет ты от меня ждешь. Про демона, управляющего снами, Сяо Цзю и так знает. А, если ему нужно мое мнение, то я считаю, что торопиться не стоит. Тем более в твоем положении. Шэнь Цинцю бросил в сторону брата предупреждающий взгляд, заодно вспомнив об одной детали. - О "моем положении" ничего не хочешь мне сказать? - но, видно, Цинцю не истратил еще всю свою наивность, раз позволил себе хоть на миг подумать о сообразительности Цинъюаня. Тот ожидаемо покачал головой. - Уверен? Тогда почему же я слышу от Му Цинфана о каком-то запрете рассказывать мне сколько я пролежал пластом! Старший заклинатель вскинулся, но Шэнь Цзю остановил того жестом: - Избавь меня от своих оправданий, и я не настолько идиот, чтобы не понять очевидного, пройдясь от Цинцзин до Цюндин. Юэ Цинъюань переменился в лице: - Ты пришел сюда пешком?! В твоем состоянии? - Нет, прилетел на мече конечно же! Без Ци! И хватит о моем состоянии! Лучше о своем подумай, после того, как я тебе покажу, что значит скрывать от меня о моем, без меньшего месяц, бессознательном положении! - Я хотел как лучше! - И, как всегда, получилось только хуже! Едва последнее слово слетело с губ, комната наполнилось давящей тишиной. Оба заклинателя сидели неподвижно, смотря в глаза друг друга. Оба понимали, о чем думает каждый. Шэнь Цзю впился ногтями в ладонь и тихо произнес: - Не надо, как лучше, просто делай по-человечески, - во рту стало кисло, - иначе это повторится еще не один раз. Шэнь Цинцю поднялся, чтобы уйти. Однако, уже открывая дверь, он почувствовал руку на своем плече. - Я обещаю тебе, - и пока его не перебили, Юэ Ци продолжил: - У тебя нет оснований верить моим обещаниям, но я сделаю все возможное, чтобы доказать обратное. Прошу, не отталкивай сейчас меня. Только не сейчас! И не давая вставить Шэнь Цзю и слова заключил: - И начну это делать прямо сейчас. Цинцю недоуменно выгнул бровь: - Что? - это все похоже на монолог сумасшедшего. - Я обещаю, что не позволю ослабленному тебе вернуться на пик пешком, преодолевая огромное расстояние. Подобное "обещание" звучало никак иначе, как угроза. Похлеще всех тех, что ему доводилось слышать в своей жизни. Шэнь Цзю опасливо прищурился, но не смог, точнее не захотел, прятать смешинки в глазах: - И как же ты выполнишь это обещание? Ответ последовал незамедлительно: - Мы с Сяо Цзю полетим вместе на моем мече. Цинцю скептично посмотрел на лежащий около стены Сюаньсу, и Юэ Цинъюань проследив за его взглядом, слегка нервно поспешил исправиться: - На другом моем мече... Владыка Цинцзин не удержавшись закатил глаза, разворачиваясь и выходя прочь из дома. Через некоторое время донеслось: - Мне долго еще ждать? Конечно он согласился, иначе этот баран чего доброго, удумает заставить его остаться и переночевать на Цюндин. Другой причины нет, и только.***
Новый день - новые испытания. Обычная мантра для Ло Бинхэ. Кажется, он и не помнит уже, что такое пролежать целый день или что значит сон до обеда. Однако последний месяц показался Бесконечной бездной среди людей, в сравнении с прошедшими. Ученики, будто обезумели, оставшись без присмотра. И, к сожалению, это касалось не только большой лени и нежелания стараться на тренировках(были и исключения), но и вседозволенности во всех своих действиях. Ранее Бинхэ думал, что происходящее подаётся с легкой руки учителя и озлобленности шисюнов, но, как оказалось, он совершенно не знал о понятии «вседозволенность» ничего, ведь оно заиграло совершенно новыми красками. И краски те составляли огромный спектр лилового-сиренево-фиолетового с легкой примесью синевы. Пусть на пик захаживал Глава школы, однако это не умаляло происходящего и не несло за собой ничего - лишь бесцветный блуждающий взгляд старшего по ученикам. Ни проверок, ни наказаний, ни беспокойства… ни_че_го. Будем честны, Ло Бинхэ ни черта не понимал. Да простит учитель за бранное слово. Ну вот что? Что им всем так прикипело над ним глумиться? У него что, рога на макушке растут, или копыта вместо человеческих рук и ног? Полно. Кажется, шисюны именно так и считали. Иначе как объяснить то, что на нем буквально ездили. Пусть так. Ему не привыкать. С обязанностями по хозяйству и так справлялся, с гонениями среди коллектива сомнительно, но свыкся. Но что делать с участившимися унижениями и побоями не знал. И холодающие ночи в сарае для избитого ребёнка жизнь не облегчали. (Ох, тяжкое оно - ученическое бремя) Хуже физической боли, была лишь боль моральная. Под становящимся все холоднее солнцем, беспокойные мысли об учителе разъедали разум беспощадно. И этот беспощадный жар, был будто бы украден у охладевшего светила. Бинхэ все никак не мог забыть той ужасающей картины: много-много крови, выделяющееся на багряном контрасте белоснежное лицо с синевой под глазами, одежды цвета цин в уродливых разводах… Обычно на этом моменте Ло Бинхе себя одёргивал, впиваясь пальцами в ладони до фиолетовых полумесяцев. Видеть такое было невыносимо страшно. Слишком… тревожно. Учитель всегда казался сильным. Невероятно стойким, придерживающимся своих принципов человеком. Бинхэ знатно бы слукавил, сказав, что не наблюдал. Ох, да. За прямой, словно каллиграфическая кисть спиной, плавной походкой под звуки шелестящих одежд, размеренным движениям веера… и невообразимо прекрасным прищуром изумрудных глаз. А на таких моментах хотелось запищать и зарыться носом в подушку, заодно и звуки становились сдавленными и тихими. Ло Бинхэ понятия не имел, отчего так нравилось наблюдать за наставником, несмотря на всю ту несправедливость обращённую к нему. Наверно, то было восхищение и уважение к его способностям. Определено. | | | Пробуждение наставника, как и ожидалось, принесло радость и облегчение. Правда, после, Бинхэ чуть не умер от сердечного приступа, но некому его в этом винить. Потому что… Потому что Потому что! Учитель его выслушал и обнял! И самое главное - он сожалел. Возможно Ло Бинхэ никогда не признается в этом вслух, но видя разбитого и захлебывающегося в горечи мужчину, что-то первозданно-темное поднималось в душе, со злобным довольством взирая на представшую картину.***
Будем честны, Шэнь Цинцю чувствовал скребущееся раздражение, вынужденный ухватиться за руку Цинъюаня во время полета на мече. К сожалению, стоять уверенно он не мог из-за невозможности использовать ци. И это единственное, что останавливало его от убийственного намерения. Ведь увидь их кто сейчас со стороны, принял бы его - бессмертного заклинателя - за смущенно цепляющуюся девицу. Уму непостижимо! Если Юэ Цинъюань и почувствовал боль в правой руке и исходящие одновременно с ней гневные эманации, то стоически решил примерить роль «Я — великий слепой». Но Шэнь Цинцю настоятельно не советовал брать ему на себя слишком много. Единственное, что хоть как-то делало происходящее «сносным» - Солнце едва встало. Шанс быть замеченным и униженным сокращался до пяти жалких процентов. Пролетая над пиками Байчжань и Ванъцзянь заклинатели как раз попали в утреннюю дымку. Драгоценные переливы оранжевых и желтых цветов, казались божественными золотыми лучами, своим чистым светом озаряя все вокруг. Шэнь Цзю не удержался, проводя рукой по воздуху, так желая хоть кончиками пальцев задеть прекрасную картину. Ему, как человеку посвятившему себя во многом литературе, так хотелось описать представшее великолепие мазками чернил. Запомнить, впитать, написать - чтобы кто-то так же, как он в представленное ныне мгновение, мог вообразить чарующий, такой невероятно мирный, момент в голове. Выдыхая облачко пара, он подумал, что однажды обязательно испытает это вновь. Добравшись до Цинцзин, горные Лорды никак не ожидали там увидеть бодрствующего в столь ранний час ученика. Пока Глава школы приветствовал своего шичжи, мастер Сюя мысленно проклинал злополучные пять процентов. Он бросил на него строгий взгляд, отчего мальчик ощутимо поежился. - Что ученик в такое раннее время делает у хижины этого учителя? Названый вздрогнул от неожиданности. Этот тон не отличался своей холодностью от любого другого. Вот только Ло Бинхэ явно ощущал не должную там находиться злость. - Этот ученик не замышлял ничего плохого! Лишь хотел приготовить для учителя целебный отвар. Снадобья находятся на вашей кухне, этот просит простить, если чем-то разозлил вас. Бинхэ боялся до дрожи поднимать взгляд, вспоминая те моменты, когда слышал подобный оттенок голоса раннее - ничем хорошим это никогда не заканчивалось. Однако, как оказалось его отповедь вполне удовлетворила Лорда Цинцзин. Ему махнули веером в сторону бамбуковой хижины: - Тогда ступай. Юэ Цинъюань одобрительно посмотрел на младшего брата: - Сяо Цзю, ты, наконец, принял этого мальчика. От утверждения, сквозившего в сказанных словах, Цинцю хотелось проткнуть себя мечом еще раз. А лучше дважды. Он повторил движение веером, только в противоположную сторону: - Глава, Вы тоже ступайте. И игнорируя жалобные попытки его переубедить, двинулся к дому. Во всех углах и многих полках расположились восковые свечи, разгоняя темноту ласковым тёплым светом. Их сияние дарило душе покой, словно убаюкивая разум. Свечи - маленькая слабость Шэнь Цзю. Пусть они не практичны, пусть их надо часто менять, а по неосторожности можно что-то и поджечь, пусть духовные жемчужины дарят намного больше света - все это пустяки в сравнении с благодатной безмятежностью. Да, у него есть и жемчужины, но пользуется он ими исключительно для работы. Ло Бинхэ как раз вышел из соседней комнаты, застав учителя, задумчиво смотрящего на… кресло. Вид у того был до того помятый и растерянный, что ученику на мгновение показалось, что перед ним другой человек. Растрёпанный волосы, собранные в низкий пучок, слегка небрежно накинутые одеяния с меньшим количеством слоев, чем обычно, и нежное сияние огней, что обволакивало и делало фигуру еще мягче. Такой образ поистине выбивался из привычной повседневности. Ведь даже находясь в беспамятстве, учитель казался холодной недосягаемой звездой на небе - сейчас же, как никогда обычным и вовсе не далеким человеком.Прохладно ночью, свеча тлеет на столе, Тень фигуры очень хочется прижать к себе; Ее походка плавна, движения легки, В глазах все пламя Ада сжигает за грехи. Силуэт так близко - на расстоянии вытянутой руки, И далеко - не выносимо, в состоянии души.
- Учитель, - Шэнь Цинцю вздрогнул от тона голоса, показавшегося тому смутно знакомым, - прошу, выпейте. Перед тем, как взять из рук мальчишки предложенную пиалу, заклинатель прошёл в дальний конец комнаты - к своему рабочему месту, выудив оттуда сборник о различных техниках совершенствования. Ученик нерешительно проследовал за ним, сохраняя зыбкую тишину. Из его рук неожиданно забрали пиалу, и словно в обмен, протянули тот самый сборник. Ло Бинхэ принял его. Недоумение так и читалось на юном лице. Пока тягуче-медленные секунды спустя, он не вскинул голову, боясь даже звуком сбить себя с равновесия. Для Шэнь Цинцю же изумлённый вид ученика не стал чем-то удивительным. - Э-этот ученик искренне благодарен. Искренне? - невесело подумал Цзю. - Не раскидывайся словами, не имея знаний о их значении. Как бы то ни было, долги я никогда не оставляю не оплаченными. А этому зверьку лохматому задолжал уже дважды, - досадливо цокнул. - Это моя первая плата. Горький вкус лекарства растёкся по горлу.