Нет ничего лучше воспоминаний. Да и ничего хуже тоже нет.
— Антон Павлович Чехов
— Итак,— с оттенком завывания произнес степенно входящий в комнату Снейп. — Сегодня, пустоголовые идиоты, я расскажу вам, как из мышиных лапок и сальных волос изготовить ценнейший экстракт язвительности. Сидящие у камина Гарри, Рон и Джинни, опешившие поначалу, покатились со смеху. — Профессор! — вскрикнул Джордж, одновременно с Фредом выскакивая из-за лестницы. Они встали по бокам Снейпа и галантно предложили локотки. — Профессор… — Со всем почтением… — К вашим ученым сединам… — Или скорее патлам… — А также преклонным летам… — Позвольте… — Препроводить… — Вас… — К огню? Они заканчивали реплики друг за другом, словно сломанное эхо. Снейп же, в чьем лице было что-то уловимо неправильное, степенно кивал в такт словам, а после ухватился за любезно предложенные локти и чинно препроводился до темного кресла у камина. Устроившись на мягком сиденье, он расположил руки на подлокотниках и высокомерно оглядел задыхающихся на диване гриффиндорцев. — Не вижу ничего смешного, молодые люди, — холодно бросил он. — Вам стоило бы поучиться почтительности у милых мальчиков Уизли, — говоря, Снейп сохранял убийственную серьезность, а близнецы, застывшие по бокам, тщетно силились сдержать рвущийся наружу хохот. Они достигли такого красного цвета, что, казалось, вот-вот загорятся. — Ребята, — укоризненно протянул Люпин с другого конца гостиной, — хватит издеваться над Северусом. — Не пакости ради... — Веселья для, — кое-как выдохнул «почетный караул», изо всех сил стараясь не сорваться в неудержимый приступ смеха. — Ну хватит, — прервала это непотребство входящая в комнату Гермиона. Бросив на задыхающихся друзей испепеляющий взгляд, она обернулась к диванчику в дальнем углу гостиной. Там с удобством расположились старающийся читать Люпин и Сириус, потягивающий только что подаренный другом ром. — Сириус, да как ты можешь? — Вытянувшееся от удивления лицо Сириуса не успело ничего возразить, гриффиндорка не признавала пауз. — Профессор Снейп, между прочим, никогда не позволяет себе ничего подобного даже по отношению к людям, которые ему не нравятся. Он вообще может войти сюда в любой момент, а вы… — Благодарю вас, мисс Грейнджер, — холодно прервал ее появившийся в дверном проеме еще один Снейп. Он обвел пристальным взглядом Сириуса, на чьем лице забавно смешались праведное возмущение поклепом и незамутненное наслаждение происходящим, виновато склонившего голову Ремуса, резко успокоившихся Гриффиндорцев, находящихся в опасной близости от эпицентра. Остановил он взгляд на сидящем у камина Снейпе-номер-один. «Снейп», поднявшись, склонил в приветствии голову и с непередаваемым выражением лица лихо закрутил мушкетерские усы. — Снейпоус. Будем знакомы. — Тонкс, — обреченно констатировал безусый Снейп. *** Все та же темная гостиная, с тяжелыми занавесями, освещенная только старинным камином, вырезанным в виде мохнатых лап грифона. Несколько мягких зеленых диванов были сдвинуты полукругом. На них расположились как никогда умиротворенные люди. Сонные, лежащие чуть не друг на друге, они слушали мужчину, тянувшего тихую мелодию под ровный перебор старой гитары. Когда проснутся мысли перекатов, Когда услышим великанью песень, Когда опустится на землю тень закатов, Лишь ветра ждать, забрав воды затишье… Сириус пел с закрытыми глазами, едва задевая пальцами тонкие струны. Его голос, тихий, одновременно похожий на шепот и на шелест, пробирал в самое сердце. Таким голосом обычно читают хорошие стихи. Кататься вразнохлест по белоречью, Полям и ливням, чтобы заприметить Капéльной пыли узкие дороги, Бежать притока путь, но не заметить… Ручеек голоса оплетал слушателей. В камине тихо похрустывал поленьями огонь, а под притолокой нежно шуршали друг о друга пряные листья омелы. Рождество продолжалось. *** Ужас и горе смешались внутри, заполнив собой все. Он ел, когда приходило время, спал, когда требовалось, и выбирался в люди, когда было необходимо. Казалось, все вокруг — мираж. Копия, снятая с копии, снятой с еще одной копии. Он чувствовал себя провалившимся в чей-то сон, или омут памяти с неправильными воспоминаниями, которые почему-то замечают его присутствие, пытаются с ним разговаривать. Глупо. Единственное воспоминание здесь — он сам.