Я поставил анализы, врач — диагноз, сестра — капельницу. Ставки сделаны, играем.
— Анекдот
дорогая тетрадь, в этой палате нет зеркал, как и любых других отражающих предметов. книги на полке заполнены бессмысленными словами. Целые предложения цепляются друг за друга и присыхают. Множество прелых комочков букв. За ними так просто прятаться — и поэтому мы снова молчим. Мысли в моей голове ходят кривыми тропинками, копошатся и цепляются зубцами остреньких лапок. честно, я не знаю что написать. У нас на двоих — три отражения и два призрака. пустота. бесполезность. насекомые. *** дорогая тетрадь, только что приходил Огастус — завтра начинается август, а значит уже через четыре дня — официальное начало судебных заседаний. Джордж молчит и не глядя переворачивает страницу. А у меня есть четыре дня, чтобы собраться во что-то подходящее и выйти на улицу — никто не знает о Мунго. Газеты полагают, герой закрылся на Гриммо — даже почти правы, поначалу так и было — и пусть полагают дальше. Еще никогда из Имени нельзя было выжать столько пользы. Четыре дня. это мало? *** дорогая тетрадь, Орудовать словом никогда не было моей сильной стороной, но сейчас это важно чуть ли не больше, чем во все разы до этого самого раза. Сегодня начался процесс по делу семьи Малфой, и это страшно. Не знаю что и думать о так называемых расследованиях — все результаты засекречены, а на заседании оглашается только обвинение и его статус «подтверждено». Кем? Предоставленные министерством адвокаты, видимо, задались целью переплюнуть обвинителей. Я не могу и не хочу сочувствовать Пожирателям, но и не делать этого не могу тоже, потому что такой суд — это стыдно. Разве что остатки Отряда Дамблдора еще помнят о Сириусе. Я вот все думаю и никак не могу понять, можно ли было заранее предугадать исход? Как мы пришли к тому, что кучка выживших вступается за своих врагов? Мы ненавидим так же, как и все, но их больше некому защищать. Газеты надрываются возмущенными воплями о «запутавшемся-отступившемся-сумасшедшем» Герое и «его боевых товарищах». А у меня вся неделя сливается в один бесконечный ряд процессов, споров, документов, заседаний, плача, мантий, лести.. Почти все Судьи — бывшие министерские, из Ордена всего пара человек. Кто бы знал, как противно видеть сальные улыбки и масляные, поплывшие от жадности глаза обвинителей. Стервятники, вот кто они. Те, что умеют долго ждать и питаться падалью. да, сегодня начался процесс по делу семьи Малфой, и сейчас их отделяет от поцелуя совсем немногое: готовность не глядя расстаться с любой суммой денег, показания против бывших товарищей и мое заступничество. Помню ужас в глазах Драко, когда он год назад узнал меня в Малфой мэноре. Сегодня у него снова был этот взгляд. Взгляд Джорджа все так же устремлен в книгу, когда я рассказываю ему о том, что видел днем. он кажется безучастным, но на самом деле внимательно слушает и даже не переворачивает страницы. А я рассказываю все. говорю и говорю, про суд, про Невилла, который почти в одиночку отбил младшего Нотта, про Луну и Джин, вступившихся за Нарциссу. про то, как ледяные мурашки протыкают уязвимую спину, хотя, вроде как, стоишь в кругу своих. и про вес чужих взглядов на коже тоже рассказываю. про то, что убитые горем люди правда требовали казни детей. Я идиот. так боялся, что Джордж — человек, который когда-то, даже в одиночку всегда говорил «мы» — тоже будет хотеть мести, но сейчас он не хочет ничего. «Мир не делится на хороших людей и Пожирателей смерти» сказал мой друг так, будто мысль очевидна каждому. ох, если бы. Я лицемер, я знаю. рассуждать о мести и справедливости, когда на этих страницах так много одуванчиков — низко. Но, в конце концов, как узнать, кто же из нас двоих превратил того урода в визжащий живой факел. На суде сегодня впервые появился Рон, а у меня — еще одно имя. Наверное так и есть, я предатель. Но этого я, конечно же, не говорю. *** дорогая тетрадь, я забыл что такое спать. День — это идти куда-то, делать что-то, разговаривать с кем-то и другое что-то этому кому-то доказывать. День — это задача и какая-никакая цель. Ночь — это пустые коридоры и залы министерства. Тишина Комнаты, свеча и бесконечные отчеты, бумаги, свидетельства. Ночь — это оранжевый ковер и одинокая рыжая голова на соседней кровати. Это взгляд в потолок и желание лишиться слуха. Джордж плачет, и он тоже знает, что я не сплю. Ночь — это мысли, мысли, ветер за окном, а потом рассвет и солнечные зайчики в огненных прядях. *** дорогая тетрадь, Процесс семьи Малфоев продолжается. Северус Тобиас Снейп признан героем войны и посмертно награжден сразу несколькими орденами. Что можно добавить? Уверен, был бы он жив — плевал бы на регалии с высот Астрономической башни. Может, наконец смог бы заняться своими исследованиями вместо того, чтобы учить горстку пустоголовых идиотов науке гораздо более тонкой, чем глупое махание палочкой… ну, и далее по тексту. А к шипению обязательно бы прилипились скептически вздернутая бровь и этот его взгляд. Только вот теперь в моей памяти его глаза навсегда останутся пустыми. Мерлин. не жалей мертвых, Гарри, жалей живых. Да, профессор? *** дорогая тетрадь, сегодня Огастус принес газету. Восстановительные работы в Хогвартсе продолжаются. Хотя половина замка все еще лежит в руинах, учебный год задержался всего лишь на месяц. поверить не могу, какой-то жалкий месяц, и первокурсники снова поплывут на лодках по Черному озеру, а факультеты соберутся в Большом зале. Так странно, кажется, школа была тысячу лет назад. И все-таки, месть ничего не изменит. Ничего, кроме нас самих. *** дорогая тетрадь, сегодня начинается октябрь. *** дорогая тетрадь, меня пугает мир вокруг. Хотя, наверное, это не совсем то, что я имел в виду. я правда рад, просто… дико смотреть, как люди постепенно приходят в себя, перестают бояться, строят новое будущее, а ты сам — застрял? Чтобы спрятаться от мыслей, Джордж зарывается в книги, выписывает бесконечные заметки и напоминает мне тлеющие угли. Его боль постоянна и настолько осязаема, что единственное, что он может сделать, — это сжиться с ней, научиться дышать и так тоже. Он старается. Мы оба. Каждый день мы тренируемся в контроле и пока что результат колеблется между отметкой Т и делением без отметки вовсе. Огастус продолжает напоминать, что отсутствие результата — тоже результат, а мне все больше хочется тоже изречь что-нибудь тошнотворно глубокомысленное о том, например, что конец тоже часть пути. В духе Дамблдора. Однажды я все-таки сорвался, а святой Огастус порадовался «пробуждению эмоций, первой из которых приходит гнев». Никаких слов нет ему что-то на это ответить. Из бесплодных метаний меня вытягивает Джордж и усаживает тренироваться снова. Какое тут к дракклу Спокойствие?