В комнате с белым потолком,
С правом на надежду.
В комнате с видом на огни,
С верою в любовь.
Наутилус Пампиллиус — «Я хочу быть с тобой»
дорогая тетрадь, прости, что забыл о тебе, хотя я не должен извиняться, потому что ты не мой дневник. С неделю назад в нашу комнату тихо вошла Луна и с тех пор проводит здесь все больше времени. Она рассказала, что собирается «пойти на экзамен» зимой, вместе с нами. Несмотря на то, что сейчас октябрь, невозможно забыть, на каком факультете она училась. А еще Луна упряма как взрывопотам, хотя по ней и не скажешь. Невилл, оказывается, поступил в обучение к Мастеру и уехал в УМ. Почему-то мне кажется, к такой поспешности приложила свою железную длань незабвенная миссис Лонгботтом. В школу авроров зачислен Герой войны Рон Уизли, и я рад за него, правда. Пророку все не надоедает слать письма, содержание которых становится все более настойчивым. Знаю, прятаться вечно — не выход, но пока еще получается, пусть все остается как есть. А еще, наши с Джорджем нарглы похожи, что бы это ни значило. Луна всегда появляется бесшумно, выбирает книгу и садится на рыжий ковер — самый мягкий в комнате. Здесь их несколько, а еще есть пара полок для книг и ни одного стула. Зато в стене напротив вделан камин. ненастоящий, конечно — пламя голубоватое, но все равно успокаивает. Как в палатке, жизнь назад. Так о чем я? Да, к нам приходит Луна и она удивительно чутко знает, когда и чем заполнить привычную этому месту тишину. Журчание ее голоса не бывает навязчивым. Луна рассказывает про древние ритуалы, леса и тотемы. про старинный календарь. С ней интересно говорить, а еще она умеет слушать, хотя и по-своему. Иногда это немного пугает, не знаю больше человека, способного содрать с тебя мучительно наросший, тонкий еще, панцирь — всего парой вовремя сказанных слов. целительный талант костолома. *** дорогая тетрадь, вчера миссис Уизли принесла с собой гитару. Она ушла быстрее обычного, а мы так и просидели весь вечер вокруг инструмента. Даже ни разу не тронули струны, просто смотрели. Эта гитара — не знаю как назвать… наверно, что-то вроде символа неувядающей надежды. Неизвестно, кому она принадлежала изначально, но нашли ее в Норе, несколько лет назад, а играть тогда умел только Сириус. Как раз он и учил всех желающих, а особенно рьяно в инструмент тогда вцепились близнецы. Почему-то мне кажется, что в этот раз иначе не будет. насколько может не быть. *** дорогая тетрадь, Луна, и без того незаметно для всех поселившаяся с нами в комнате, сегодня смотрела на Огастуса честным-пречестным «я-не-здесь» взглядом, когда (прямо при нем!) вытащила из кармана уменьшенную кровать. Луне сейчас тоже, на самом деле, некуда идти. В общем, теперь живем втроем. Джорджу становится лучше. Вечером он перебирает струны и мычит себе под нос только незнакомые мне мелодии, а еще иногда потихоньку вспоминает как дразнить окружающих. Луну реже, в основном его просыпающееся остроумие сыплется на меня, за, как он их обозвал, «магглоизмы». Уголки его рта при этом забавно подергиваются и настойчиво ползут вверх. Честно, сам не могу найти хорошего ответа, зачем я закапываюсь в маггловские учебники. Любопытство? Понятия не имею. Все как всегда, никакой определенности: не знаю «зачем», но чувствую, «так надо». Хотя… Да ради Мерлина, кого я обманываю? Вижу же в глазах Джорджа, что только себя, он и так знает причину. Про Луну вообще молчу, она вообще все знает прежде, чем ты сам только начнешь догадываться о существовании этого «чего-то». Идиотизм же — так позорно прятаться за слова. Впрочем, этот обман отделяет меня от действительно живущего во мне безумия, если еще отделяет. м? отделяет же, да? В груди поселилась пружина, которая, стоит мне отвлечься на мысли, колется и просачивается в пальцы — ты видишь, у этого листа обгорел край. Боюсь, если возьму в руки палочку — сожгу бедную деревяшку к Мордредовой бабушке. Огастус говорит, «эмоциональная нестабильность», добавляет свое извечное «тенденция положительная». увеличивает меру асфоделя в фиале. Он продолжает учить нас с Джорджем «балансу», у рыжего получается неплохо. Я же мысленно возвращаюсь на пятый курс и пытаюсь вспомнить наши уроки со Снейпом. Может быть, это имеет смысл. Все-таки искусством «не думать о розовом драконе» я овладел почти в совершенстве. *** дорогая тетрадь! У Джорджа получилось! Учеба, все же, свет, Джорджа так достали мои вопросы, что он запустил в раздражитель подушкой и даже не заметил! Теперь пытается повторить — сидит на нашем оранжевом монстре и возмущенно порыкивает, чтоб его оставили в покое. Говорит, ощущения странные, как сердце перышком щекочут. Талант поэта снова с нами? И еще он улыбается. Правда улыбается, по-настоящему, кривовато, но искренне. Я начинаю верить, что, когда-нибудь, все правда может быть хорошо. *** дорогая тетрадь, извини за корявость строчек, но руки все еще дрожат. несколько дней назад комната сгорела подчистую, уцелели только старинные блэковские фолианты, защищенные всем чем только можно — а на сегодняшний день, по закону, уже и нельзя. Мерлин, хорошо, что там кроме меня никого не было! тетради просто повезло, еще с прошлого вечера куда-то завалилась (нашел ее под креслом в коридоре). может быть и ей передалась толика неубиваемой «удачи»? В комнате по-настоящему жалко разве что оранжевый ковер. Джордж и Луна, кажется, совсем не переживают, что я спалил наше общее пристанище. Несмотря на то, что палочка все еще ощущается никак, Огастус, кажется, искренне счастлив. «Тенденция положительная» важно говорит он, и я почти улыбаюсь. Луна, кстати, невероятно быстро где-то достала новый ковер взамен недавно почившего. Ядовито фиолетовый. Сейчас как раз, лежа на нем, что-то читает. *** дорогая тетрадь, секрет перестал быть секретом. Пророк бьется в экстазе. как же так, дорогой любимый герой, в которого все так верили — и пациент Мунго. Ах, какая жалость! Теперь мы втроем даже с некоторым любопытством ждем, кто же решит посетить бедных и покинутых. Хотя, Луне, кажется, действительно интересно, а Джордж просто хочет, чтобы его не трогали. Сегодня его песня имела особенно… раздраженный текст. *** дорогая тетрадь, пишет тебе Живой Ублюдок. он пришел, когда я уже перестал ждать. Знаешь, после некоторых разговоров чувствую себя глубоко и безнадежно сумасшедшим. Хочется выскочить куда-нибудь в окно за собеседником и, многозначительно потрясая своими вытащенными на белый свет потрохами, что-то там доказывать дальше. Спасибо Джорджу, этого я сделать не смог. Держи меня и дальше, друг. Пожалуйста. пс: Луна чудесно успокаивает буйных сумасшедших. Кто-нибудь, выдерните это из меня.