Если Вы поищите определение слова «очаровательный» в словаре, то увидите, что оно имеет отношение не только к внешней привлекательности, но и к волшебству, магии. Поэтому, кто такие лгуны, если не великие волшебники?
Деб Калетти — Тайная жизнь Принца Чарминга
В последнее время Гарри был беспокойным. Он то замирал с остановившимся взглядом, то наоборот активнее обычного принимался донимать Эдварда на манер «Ты знал, что смерть в ритуалах используется только потому, что рожать на алтаре неудобно?». Он бы предположил, что парень так реагирует на приближающуюся дату своего дня рождения, но тот кажется вообще забыл о столь незначительной мелочи. Теперь же Эдвард наблюдал за тем, как устроившийся рядом на траве Гарри поднял его руку и, развернув тыльной стороной, прижал к своему лбу. — Холодные, — блаженно простонал тот, прикрыв глаза от удовольствия. Не сдержавшись, Эдвард хихикнул, тут же снова приняв вид серьезный и сосредоточенный до той степени, чтобы неловко стало человеку, смевшему подумать, что он вообще умеет хихикать. Гарри хмыкнул, явно разгадав план, и снова откинулся на траву. Они устроились на своей полянке. Месте, где после каждой магической тренировки растительность, восхищая Эдварда, не только феноменально быстро вырастала заново, но и, казалось, с каждым разом становилась еще красивее прежней. — Первый раз на моей памяти кому-то приносит удовольствие температура моего тела. — Да благословит Мерлин температуру твоего тела, — тут же опротестовал Гарри, перекладывая его руку на свою шею. Эдвард нервно сглотнул и попытался расслабить закаменевшие плечи. — Рад быть полезен, — оскалился он в улыбке, свободной рукой незаметно убирая прядку, которая еще чуть-чуть и полезет колоть мальчишке глаз. Шерсть, а не волосы. Гарри тем временем продолжал ныть. — Голова раскалывается. Жарко как в котле. Солнца вроде бы даже не видно, но все равно жарко! Решив прервать душевные излияния, Эдвард тихо позвал Гарри по имени. — М? — один глаз открылся и заинтересованно взглянул на своего визави. — Что-то случилось? — судя по мгновенно посерьезневшему выражению, Гарри понял, что он спрашивает не о разболевшейся голове. — Все хорошо, просто, — Гарри открыл и второй глаз и, сев, оперся на руки, — в том-то и дело, что все хорошо уже слишком долго. Настолько, что... я начинаю бояться. Когда случается что-то хорошее, жди, когда подвезут дерьма. Ну, знаешь, полосатая жизнь и все такое. Эдвард кивнул, принимая ответ. Он был честным, хоть и не слишком понятным. — Гарри, — сказал он, потрепав парня по жесткой копне волос, отчего тот невнятно пискнул и озадаченно уставился в ответ. — Раз уж солнечные ванны сегодня отменяются... У меня есть план. *** Когда Эдвард выжал из его Кометы невероятные сто с лишним миль, Гарри, не сдерживаясь, восхищенно заорал. Судя по всему, прямо в супер-чувствительное ухо. Он понимал, что если мотоцикл куда и врежется, то вампир просто встанет, отряхнется и пойдет дальше, а он сам либо будет спасен той же самой отряхнувшейся, но все же несколько сердобольной душой, либо стихийно аппарирует в неизвестном направлении, что тоже весьма забавно. Судя по всему его инстинкт самосохранения потерялся на одном из пройденных отрезков тернистого жизненного пути. Как выяснилось позже, Эдварду не просто так взбрело в голову покататься. И остановились они уже в Сиэтле, аккурат напротив здания кинотеатра. «Бойцовский клуб» потряс Гарри до глубины души. Единственное, что ему прежде приходилось смотреть, — несколько боевиков двадцатилетней давности, через плечо кузена, еще в раннем детстве. История двух безбашенных бунтарей затянула Гарри с головой. Адреналин, взрывы и рушащиеся небоскребы. Химические реакции, выполненные буквально на коленке, — все это очень сильно напомнило ему ту другую и такую далекую сейчас жизнь, в которой они с Роном и Гермионой готовили запасы зелий на полу холодной лесной палатки. Стоило Эдварду упомянуть о существовании книги, грустные мысли вылетели из головы, как нюхлер из хранилища. С пинка. *** Звонок над притолокой тренькнул и сухонькая старушка от силы футов четырех роста зыркнула на них злыми черными глазами. Седые пряди, собранные сзади в жиденький хвостик, спереди были короче и потому заправлены за маленькие растопыренные уши. Твердый подбородок, тонкие губы, острый длинный нос с горбинкой, а из-под кустистых бровей недобро смотрели черные мрачные глаза, без намека на старческое безумие. — Ну здравствуйте, молодой человек. Чем могу быть полезна? — зло оскалилась она и Гарри поежился от холода. На Эдварда за его плечом старуха не обратила ни малейшего внимания. — З-здравствуйте, мэм. Я приношу свои извинения за долгое отсутствие, — он изо всех сил старался не дрожать. — Извинения, значит, — хмыкнула в ответ «мэм» и, в мгновение оказавшись рядом, со свистом хлестнула Гарри жестким половым веником по открытой шее. Дернувшемуся Эдварду она метнула такой взгляд, что тот, видимо, счел за лучшее не вмешиваться. — А ты не хочешь, — прошипела она Гарри в лицо, обдавая густым старческим дыханием, — объяснить, где шлялся без малого месяц, несносный мальчишка?! Гарри вздохнул. Кажется, Мастер была действительно зла. *** Омела Атвуд была сквибом. Она зарабатывала себе на жизнь лавочкой с ингредиентами и работающим камином, единственным на всю округу. Для магглов это место оставалось всего лишь странным магазинчиком эзотерической литературы. Давняя знакомая мадам Лонгботтом не только продала ему дом, который Гарри не столь давно привык звать своим, но и продолжила обучать контролю. И делала это настолько хорошо, что он был почти уверен — Мастер не всегда была сквибом. Но сейчас она бушевала. Временами, своими несдержанными резкими выпадами она настолько сильно напоминала ему профессора Снейпа, что щемило сердце и становилось чуть-чуть сложнее дышать. Как подозревал Гарри, старая женщина, как и когда-то профессор, боялась за него. Поэтому теперь он, склонив голову, молча сносил и «Неблагодарный ученик!» и «Да как можно быть таким безмозглым?!» и даже «Делать мне больше нечего, как гадать: жив он еще или уже нет!» Их и без того непростые отношения, кажется, только что стали еще сложнее.