Согласно греческой мифологии, люди изначально были созданы с четырьмя руками, четырьмя ногами и головой с двумя лицами. Опасаясь их силы, Зевс разделил их на две части, обрекая их провести жизнь в поисках своих вторых половин.
Платон — Симпозиум
Когда он вернулся домой, стояла глубокая ночь. Переступив порог, Гарри обнаружил, что его ждали. В последнее время это было необычным. Эдвард предпочитал проводить ночи, а иногда и дни, где-то еще, на все вопросы замолкая с таким видом, что спрашивать дальше было не только бессмысленно, но и не хотелось. Сейчас же, сидя на полу, Эд задумчиво смотрел в стену и мерно, с разницей в несколько секунд, кидал в нее мячик. Тот, в свою очередь, все в том же временном отрезке возвращался в его ладонь. Когда их взгляды встретились, оба ограничились лишь приветственными кивками, и Гарри отправился в душ. Лучшего способа избавиться от накопившейся усталости мир еще не придумал. Спустя короткое время, посвежевший и повеселевший, Гарри снова впорхнул в комнату. Эдварда он нашел на кухне за самым неожиданным для него занятием — готовкой. Не так давно настояв на том, что установить плиту, хотя бы газовую, необходимо, он, очевидно, решил использовать приспособление по его прямому назначению. Заглянув в сковородку, Гарри поперхнулся. На масле шкворчала покрасневшая от количества высыпанного на нее перца яичница. Сглотнув, он стоически смолчал и, взяв из ящика тарелку и приборы, отправился к столу. Откусив первый кусочек от заботливо выложенной на тарелку яичницы, Гарри героически удержал лицо. Он никогда в жизни не ел ничего настолько острого! Вкус не поддавался описанию, казалось, кто-то только что сварил его язык. А Эдвард, будь он не ладен, все еще пребывая в этой своей престранной задумчивости, как ни в чем не бывало уселся рядом. И ведь даже не обратил внимания, как его бесконечно довольный, что о нем заботятся, друг обливается горючими слезами. И в эту самую секунду за окном громыхнуло. Раскат грома был такой силы, что оба подскочили. Оглушительный звук все же заставил Эдварда выйти из транса, а Гарри от неожиданности проглотить недожеванный кусок и громко закашляться. — Кхх... — Глядя на слезящиеся глаза друга, Эдвард видимо что-то такое понял, потому что встал и принес ему стакан воды. Гарри, готовый благодарить Мерлина за эту милость, тут же осушил его до половины. — Спасибо, — выдохнул он. — Как все прошло? — задал вопрос Эдвард, как-то виновато косясь на отставленный стакан. — Я привез тебе камень, — невпопад ответил Гарри и, вскочив со своего места и чуть не упав через стул от спешки, выудил из недр дивана бродяжий рюкзак. Из одного из карманов он достал небольшой круглый камень и передал его в руки другу. Тот, повертев его так и сяк, обнаружил на округлом боку отпечаток окаменелой раковины. — Красивый, — сказал Эдвард, откладывая камень в сторону. — А еще? — А еще я, кажется, поссорился с оборотнями, — повинился Гарри и, увидев, как Эдвард давится воздухом, хитро улыбнулся краешком губ. *** Сидя у костра, они разговаривали. Жители резервации, присоединившиеся к небольшой компании туристов, веселились и травили байки. И только Сэм, старший из них, неприязненно прожигал Гарри взглядом. О том, что по соседству обитает племя оборотней, Гарри знал. Не знал он того, что это племя в настоящий момент насчитывало всего только одного члена — Сэма. Полузвери-полулюди, скорее анимаги, нежели чем оборотни, Квиллеты владели особой стихийной магией, о которой в современном мире даже только слышало невероятное меньшинство. Как-то так вышло, что до сего момента Гарри так и не выбрался с ними поздороваться. Теперь же было абсолютно очевидно, что для вежливых расшаркиваний время вышло. Впрочем, Гарри не мог сказать, что это особенно его беспокоило. Провожая взглядом Свон, ушедшую на прогулку с младшим из Квиллетов, Гарри думал о том, что настолько бездарно провести с ней разговор — это надо было уметь упустить возможность. Сложно сказать, как именно повлияют его слова. Скорее всего только подкинут хвороста в разгорающийся ярким пламенем огонь ее любопытства. Из прострации его вывел тычок в ребра. Йорк кивнул на рассказчика. Оказывается, пока Гарри пребывал в своих мыслях, разговор плавно перетек в гораздо более интересную плоскость. Каждый из сидевших вокруг костра должен был поделиться какой-нибудь легендой или поверьем, которое считает по-настоящему жутким. Слово взял Сэм. —...И вот, когда хладная наступала, Тахха Акки вышел из леса в обличии зверя. Волк не противился воле Вождя, признавая его силу, и бросился в бой с существом с обликом прекрасной женщины… Эд рассказывал, что мирный договор, заключенный между их кланом и племенем Квиллетов, включал в себя и пункт о неразглашении информации о природе вампиров. Была ли эта история прямой провокацией или же простым предупреждением неразумному человеку, от которого за версту пахнет «хладными», сказать сложно. Скорее, всего понемногу, с приправой юношеского азарта. Такое себе «и что ты мне сделаешь?». В раздумьях, Гарри едва отметил, как сидящая по правую руку от него Эмили Янг, красивая смуглая девушка с длинными черными волосами, как-то нехорошо улыбнулась и отвела взгляд в сторону. Когда очередь говорить дошла до Гарри, он усмехнулся. Его история была проста, но сложна в исполнении. Говорить о жизни маленького оборотня в мире магии — не лучшая идея для налаживания мостика доверия. Но висящее в воздухе напряжение слишком ему надоело. Он рассказал о том, как маленького мальчика, в отместку за грехи его отца, укусил оборотень. Как мальчик рос, скрывая свою природу, учился и учил в волшебной школе. И умер, защищая ее, так и не найдя пути мира со своим внутренним зверем. Еще в середине рассказа Гарри забыл, что начал эту историю с неприятной целью, и его слова заполнили любовь и печаль. Он делился историей жизни своего друга как драгоценным даром, и это было слышно. Под конец его глаза блестели, а у некоторых на щеках были видны дорожки слез. История, задумывавшаяся как укол гордости, стала сказочной эпитафией нежности к другу, ушедшему в новый, лучший, чем этот, мир. *** — Ну, в общем как-то так все и было, — закончил Гарри, подняв глаза, и Эдвард столкнулся с его остекленевшим взглядом. — День. Один день тебе понадобился, чтобы снова превратить свою жизнь в кавардак, — обреченно припечатал он, опуская голову на сложенные на столешнице руки. — За что мне все это? — Не за что, а для чего, — наставительно произнес парень. — Так, по крайней мере, мои друзья говорили: «Для познания какой истины ты был нам послан, чудовище?». Не сдерживаясь, Эдвард рассмеялся. — Только ты можешь попытаться обидеть человека, а в итоге сделать его чуть ли не другом. — Я не специально! — возмущенно воскликнул Гарри. — Кто виноват, что история свернула не туда? — Ты? — Да я тебя!.. Они покатились по полу в детской борьбе за первенство. Если бы Эдвард захотел, он бы переломил Гарри как веточку, и это понимали оба. Но он не хотел. Много позже, хохоча и чертыхаясь, они вместе собирали по домику перья из разорванной надвое подушки. Расставляли поваленные книги и вещи. Снаружи, в окно маленького деревянного домика, билась гроза.