Black Rose

      Марк нервно теребил пальцы, прислонившись к облюбованной им трансформаторной будке. Время уже перевалило за три часа, а Джехён всё ещё не пришёл. Было тревожно. Не хотелось верить в то, что всё произошедшее между ними, было нелепой шуткой. Джехён был нужен Марку как воздух.       — Что-то ты совсем скис, мой друг, — подошёл к Марку Джо.       — Знаешь, я тут подумал, что ничего о себе не знаю. Лишь обрывки, рассказанные отцом. Он до последнего молчал о моём происхождении, хотя, знал, видимо, всё же больше, чем говорил. Кто я? Кто мои родители? И как он нашёл меня в той канаве? Почему Бобби так меня любил? И почему всё закончилось именно так?       — Ещё ничего не закончилось, мой мальчик. У тебя впереди яркая, насыщенная жизнь, — ответил индеец, пальцами зачёсывая наполовину седую чёлку. Роба на Джо выглядела потрёпанной. Он был в этой тюрьме дольше Марка. Если верить ему, он вернулся сюда уже в третий раз. А почему? Да потому что здесь было тепло и сытно, в отличие от холодных улиц города. Джо говорил, что давно покинул общину, но причин никогда не объяснял, а парни и не спрашивали, видя, как хмурится его лицо от воспоминаний. — Не вешай нос. Ты молод, а этот период укрепит тебя и твою волю. Ты найдешь все ответы на свои вопросы. Я верю в тебя.       — Откуда такая уверенность? — хмыкнул Ли.       — Чутьё. Знаешь, мой дед был очень известным шаманом. Древняя магия индейцев не всегда считалась светлой, вот так и нашу общину причисляли к древнему магическому роду. Когда я был молод, считал это всё байками, пугающими молодежь, но за годы, проведенные в общине я видел многое. И то, что они творили, меня совсем не радовало. Я ушёл, но эта магия… Она преследовала меня. Я… Считай, что я вижу, что будет дальше.       — Тогда ты должен был предвидеть свой арест и попытаться спастись.       — А для чего? Разве мне здесь плохо? — усмехнулся Джо. — И вообще, речь сейчас не обо мне. Ты же понимаешь о чём я, верно?       Марк отвёл взгляд, а Джо грустно улыбнулся.       — Я вижу любовь и тоску в твоих глазах, — сказал старший, потрепав Ли по отросшему ёжику волос. — Не переживай. Он уже близко.       Индеец похлопал младшего товарища по плечу и направился в сторону остальных арестантов, насвистывая какую-то национальную песенку в то время как на площадке появились пара охранников.       — Марк Ли, — крикнул старший офицер. — К тебе следователь.       Альфа услышал своё учащенное сердцебиение, когда шёл по длинному коридору, а потом его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда в комнате для свиданий, кроме Миллера оказался Джехён.       — Снимите наручники, — скомандовал Миллер.       Марк почувствовал свободу и опустился на стул напротив следователя.       — Я пришёл, чтобы кое-что уточнить, — начал Винсент. — Я понимаю, что вас уже не раз спрашивали об этом, но меня интересует не сама вечеринка, а то, что было до неё. Вы пришли позже всех. На то были причины?       Марк посмотрел на Джехёна, что едва уловимо ему кивнул. В глазах беты было такое знакомое тепло, что становилось спокойнее.       — Я был в порту. Должен был прийти очередной груз. Вообще, этим должен был заниматься Дрейк, но у него возникли какие-то неотложные дела. Я принял груз, но как оказалось, в паре документов были несостыковки. Дрейк, видимо не доглядел, либо не проверял документы вовсе. Пришлось связываться с поставщиком, переделывать бумаги. Я увяз там на три часа. Сами понимаете, настроение было испорчено, поэтому домой я вернулся слегка на взводе. И тут же в гостиной столкнулся с кузеном, что попивал шампанское в компании какого-то омеги. Дрейк уже немного выпил, поэтому спокойного диалога не получилось. Я вспылил. Мы сцепились. Пришли отец и Карл. Отец просил меня успокоиться. Я очень старался, но такое отношение к работе меня очень раздражало. Ладно бы он был просто рядовым сотрудником, но он претендовал на роль одного из директоров компании.       Карл предложил нам успокоиться и выпить в кабинете. Бобби сказал, что это как раз кстати, ведь у него появились кое-какие идеи по перестановке в руководящем составе. Я опустился на диванчик и ждал. Гнев постепенно стихал. Я с благодарностью принял из рук дяди стакан с виски и сделал пару глотков. Отец говорил о глобальных переменах, а я почувствовал, как начало закладывать уши. Стало душно, появилась какая-то сонливость. Я поднялся, чтобы немного приоткрыть окно. Солнце светило ярко, заставляя жмуриться. У стены меня повело и я ухватился за штору. Тут же подоспел отец. Он что-то говорил, но я его не слышал. В ушах шумело. А потом… Потом я ничего не помню. Когда я снова начал чувствовать себя, то увидел Карла, что говорил с кем-то по телефону, а потом я увидел Бобби на полу. В крови. Я на коленях подполз к нему, пытаясь растормошить. Я звал его, но он не реагировал. Потом я заметил нож в своих руках. Было очень страшно. Приехала полиция, а я оказался здесь.       — Хорошо, — кивнул Миллер. — Вы помните во что в тот вечер был одет ваш дядя?       — А… — Марк посмотрел на Джехёна, что сперва нахмурился, покачав головой, а потом одними губами сказал: «Отвечай». — Ну это было официальное мероприятие. Отец любил шик, поэтому для старшего поколения всегда был строгий дресс-код. Костюм-тройка. К молодежи он относился более снисходительно и позволял ограничить свой наряд либо пиджаком, либо жилеткой на усмотрение гостя. Дядя в тот вечер был в своём любимом костюме от известного дизайнера, сейчас не вспомню фамилии. И дополняла всё это тёмно-синяя рубашка. Карл особо никогда не любил светлые вещи. В детстве он казался мне мрачным и нелюдимым, а его муж был похож на злого колдуна из сказок.       Марк хмыкнул.       — Значит, рубашка, жилетка, пиджак и брюки?       Марк кивнул.       — Хорошо. И последний вопрос. Где ваш отец мог хранить завещание?       — Да где угодно! — ответил Ли.       — Почему не у семейного юриста?       — За несколько дней до несчастья, он вскользь упомянул о том, что хочет нанять нового адвоката, и что услуги мистера Брукса ему больше не нужны. Он начал подозревать его в каких-то махинациях. Сказал, что передаст дела другому человеку, но прежде всё проверит. Сам.       — Ясно. Спасибо за информацию. Что ж, пожалуй я вас оставлю. У меня ещё есть дела здесь. Если что-то вспомните, свяжитесь со мной через конвойного.       Миллер поднялся и направился к выходу, посмотрев на Джехёна.       — Я позвоню вечером, если что-то узнаю.       Чон кивнул.       — Спасибо.       — Пока не за что, Дже. Не знаю, зачем ты во все это ввязался, но удачи.       Бета кивнул, а Марк поймал себя на зарождающемся чувстве ревности. Кулаки сжались, но альфа старался держать себя в руках. Когда дверь за следователем закрылась, бета не спешил поворачиваться к арестанту.       — Я думал, что ты больше не придешь, — сказал тихо Ли.       — Что это был за лес? Необычное место, — спросил Джехён всё ещё не глядя на Марка.       — Не знаю, — ответил альфа. — Я и сам был удивлен. Но он прекрасен, не находишь? Прямо как ты.       Марк поднялся и несмело подошёл к старшему, что слегка вздрогнул, когда на его плечи опустились широкие ладони.       — Я прежде ничего подобного не видел и не испытывал. Это должно быть какая-то магия.       — Всё возможно, — ответил Ли.       Бета сделал шаг назад, упираясь в сильную грудь. Марк обвил его руками, прижимаясь ближе и ведя носом по широкой шее. Нос едва уловимо почувствовал такой отдаленный, но такой приятный запах каштанов. Нежный, сладковатый и дурманящий.       — Дже… Ты пахнешь?       — Странно да? Но и такое бывает. Что же ты со мной делаешь?       Бета обернулся тут же касаясь губами губ альфы. Марк ответил. Лаская, засасывая, прижимая ближе. Джехён не казался хрупким, но в объятиях Марка становился словно пластилиновым. У беты было стройное тело, широкие плечи, рельефный торс, упругие ягодицы, и Марку хотелось касаться снова и снова. Медленно стягивать с беты одежду и позволять ему раздевать себя.       Подхватив старшего под ягодицы, Марк посадил его на хлипкий столик. Целовал губы, шею, грудь. Обводил языком соски, зарываясь носом в пупок, спускаясь ниже, чтобы обхватить губами напряженную плоть. Член Джехёна уступал в размерах его собственному, но всё же был не маленьким. Ли обвёл языком вены, поиграл с головкой слушая надрывные стоны.       Бета скользил ладошками по волосам Марка, направляя. Альфа ускорился и скоро ощутил, как Джехён задрожал в его руках и кончил. Ли облизал губы, выпуская полувялую плоть изо рта и посмотрел на Джехёна, что тут же наклонился к нему, целуя. Марк потерялся в этих ощущениях.       — Возьми меня, — шепнул Чон, отстраняясь и поворачиваясь к младшему спиной. — Как там, в наших снах.       Джехён нагнулся, опираясь руками о столешницу, и приподнял попу, словно приглашая. Альфа зачарованно смотрел на то, как по бёдрам Джехена стекает прозрачная смазка.       — Дже…       — Видишь? Видишь, как сильно я тебя хочу? Никакие законы природы надо мной не властны. Ну же, Марк, не тяни. Я больше так не могу.       Альфа подошел ближе, его палец скользнул по бархатной коже, собирая прозрачную смазку, скользнул по поджавшимся яичкам и закружился вокруг сокращающегося колечка мышц.       Бета вскрикнул, когда первый палец протолкнулся внутрь.       — Прости. Ты… Ты не делал этого раньше?       — Это было давно, и кажется, уже не со мной, — честно ответил Чон. — Но так сильно я ещё никого не хотел.       — Будет больно.       — Не хрустальный.       Марк покрывал спину беты поцелуями, отвлекая, пока второй палец неуверенно присоединился к первому. Альфа растягивал любовника, даря нежные поцелуи. Он хотел, чтобы Джехён расслабился и впустил его. Естественной смазки, к удивлению, было достаточно. Ли слышал о подобном. Джехён признал его своим, и Марк не должен был его разочаровать.       Проникновение было неторопливым. Дыхание сбилось. Когда Марк полностью вошел, он не смог сдержать утробного рыка, кусая бету в загривок. Джехён прогнулся ещё сильнее, вызывая новую волну наслаждения. Этот парень был словно создан для него. Для Марка Ли. Они были единым целым, подаваясь навстречу друг другу и лишь у самого конца Марк заставил себя выйти и перевернул старшего, обхватив оба члена, чтобы закончить всё рукой. Оргазм был ярким. Их обоих трясло. Крепко обняв Чона, Марк опустился на пол, целуя старшего и чувствуя солёный вкус его слёз на губах.       — Почему? — спросил Джехён, глядя на альфу повлажневшими глазами.       — Я ещё помню где мы, родной, — ответил Марк. — Не хочу, чтобы потом ты о чём-то жалел. Я всё ещё в тюрьме.       — Я вытащу тебя, слышишь?       Джехён покрывал поцелуями лицо Ли, на что тот лишь улыбался, прижимая старшего сильнее.       — Были ли свидетели того, что Карл вошел с вами в кабинет? — спросил Джехён, когда они оделись и решили хоть ещё немного заняться полезным делом. Бета сидел на коленях Марка и задумчиво водил пальцем по своему подбородку.       — Если только Дрейк, но он вряд ли будет свидетельствовать против отца.       — Боится?       — И это тоже, — кивнул Марк. — Они с Тони в рот смотрят Карлу и своему папаше, что нас как-то сразу невзлюбил. Два избалованных папенькина сыночка.       — А ты что? Не был таким?       — Я? Даже не знаю. Может поначалу и был, но в какой-то момент словно прозрел. Понял, что кроме Бобби у меня и нет больше никого. Он, действительно, был мне отцом. Он выслушивал меня, давал советы, а в детстве, когда я видел кошмары, крепко прижимал меня к своей груди. В тот момент, я считал себя самым счастливым. Жаль того чувства уже не вернуть. С Бобби было легко. С ним я не ощущал себя приёмным, чего не скажешь об отношении дядей и кузенов.       Джехён нежно поцеловал альфу в щеку.       — Почему Марк Ли?       — При мне было свидетельство о рождении. В строчке отца значился прочерк, а имя папы — Ли Тэмин.       — Ты пытался его найти?       Марк кивнул.       — Он умер в городской больнице в тот самый день, когда меня нашёл Бобби. Множественные повреждения и травмы. Его кто-то очень хорошо избил.       — Удалось выяснить, кем он был? — спросил Джехен, обнимая погрустневшего альфу.       — Никто его не искал. Отец сказал, что именно он привез омегу в больницу. Именно он оплатил похороны.       Джехён глубоко вздохнул.       — А что можешь сказать о завещании?       — Я, правда, не знаю, где оно, — опустил плечи Марк. — Отец не назвал мне имя человека, которому доверил свою последнюю волю.       — Давай зайдём с другой стороны, — задумчиво сказал Чон. — Может у Бобби были какие-то приятели, что могли порекомендовать ему того человека? Твой отец ведь не стал бы доверять человеку без каких-либо рекомендаций. Нам нужен кто-то, кто не имел бы никакого отношения к Карлу и его семье.       Марк задумчиво свёл брови, а потом резко поднял на Джехёна свои красивые глубокие чарующие, как казалось бете, глаза.       — Часовщик.       — Ты о чём?       — У моего отца, как я успел заметить, был один единственный друг. Омега. Странная дружба, но не мне их судить. Так вот, отец каждый год носил к нему старинные часы, что стояли у него в кабинете. Говорил, что антикварные вещи нуждаются в надлежащем уходе, а его дружище Майкл — лучший в этом. Отец мне периодически повторял, о том, что если с ним что-то случиться, я должен отнести эти часы Майклу. У него они будут в безопасности. Странная просьба, но я никогда не знал, что было на уме у отца. Увы, мне так и не довелось исполнить его просьбу.       — Мы выполним её. Вместе, но позже.       Джехён взглянул на часы и грустно вздохнул.       — Пора, да? — спросил Марк, неосознанно прижимая Чона ближе.       — Я приду завтра, слышишь? — повернулся к нему Чон, касаясь губами лица альфы. — Я должен найти часовщика.       — Его зовут Майкл Бэйн. У него мастерская где-то в центре.       — Я найду, не переживай. Ты главное не вешай нос, понял? У нас уже есть кое-что. Скоро я докажу, что ты не виновен. Я заставлю следствие шевелиться. Они ещё извиняться будут перед тобой за причинённые неудобства. Ты выйдешь отсюда, обещаю.       — И мы пойдем домой, — кивнул Марк. — Ты же останешься со мной? Навсегда?       — Это предложение?       — Считай, что да, — кивнул Марк.       — Ты ведь меня совсем не знаешь.       — Ты меня тоже, но то, что я видел… Ты мой, ведь так? Остальное не важно.       — Твой, — кивнул Джехён, обнимая альфу и целуя.       Поцелуй затянулся. Никто не хотел расставаться, но Джехёну нужно было идти. Доверие начальника тюрьмы было не безгранично. Бета осторожно отстранился.       — Всё будет хорошо, слышишь?       — Верю, — кивнул Марк, выпуская старшего из объятий.       Джехён поправил на себе одежду и нажал на кнопку, вызывая конвойного. Марк с замиранием сердца смотрел, как бета медленно уходит, не оборачиваясь. Так надо.       На ужине альфа был молчалив. Друзья переглядывались.       — Что хотел следователь? — нарушил тишину Джо. — Твой фарфоровый мальчик заставил их шевелиться?       — Джехён совсем не фарфоровый, — отмахнулся Ли. — Он, действительно, возобновил следствие. Нашлись какие-то новые факты. Он молодец.       — И чем берёт? — усмехнулся Буч. — Натурой?       — С чего ты взял? — напрягся Ли, подставлять любимого не хотелось.       — Каштаны, — усмехнулся Мик. — От тебя так и несёт хорошим трахом.       — Это не…       — Чон Джехён — бета, — сказал Джо. — Он не должен пахнуть. Особенно сейчас. И вообще, какое ваше дело, кто и с кем трахается? Главное, чтобы он в деле разобрался. Завидно что ли?       — Неужели ты тоже знаком с этим Чоном? Тоже пользовался его услугами?       — Если бы пользовался сидел бы не здесь, а в каком-нибудь баре. Да и не стремлюсь я на волю. Больше нет. А этот Чон дело своё знает. У многих поперек горла стоит. У многих местных зуб на него. Никого, говорят, не боится. Вот только есть у него одна слабость.       Марк весь обратился в слух. Его настораживало, что Джо знает о Джехёне больше, чем он сам. Марк понимал, что должен был узнать о Чоне от него самого, но любопытство было сильнее. Сердце волнительно стучало в груди.       — И какая же? — хмыкнул Буч. — Падок на смазливые мордашки типа нашего Марка.       — Не угадал, — хмыкнул Джо. — Чон Джехён совершил тяжелое преступление. Он пытался избавиться от своей омежьей сущности. И преуспел в этом.       — В смысле? — ответил Буч. — Ты же сам сказал, что этот парень бета.       — А что ты знаешь о бетах? — спросил Джо.       — Они вольные пташки, ни от кого не зависят. Трахаются со всеми подряд. У них не сносит голову от запахов. У них не стоит колом на течных омег, да и сами они лишены этой прелести. У них не бывает свадеб по залету и им всё равно они или их.       — О, мой друг, — усмехнулся Мик. — Сразу видно, что тебя улица воспитывала, и ты в школе не учился. Учёные давно выяснили, что беты являются носителями сразу двух спящих сущностей. «Кого разбудишь, то и получишь» — это присказка про них, про бет. Они за свою жизнь могут и роль альфы исполнить, оплодотворив полюбившуюся омегу и ребеночка здорового выносить смогут сами, если захотят.       — Это как? — спросил Марк, вспоминая обилие естественных жидкостей, что смягчили сегодня проникновение.       — Заложены в них эти функции, но дремлют. Только безумная любовь может разбудить их. Но не всегда это бывает удачно, — ответил Джо. — Взять того же Чона. Не просто так он пошёл на сделку с шаманом. Я помню его. Я тогда ещё жил в общине. Лет пять назад это было. Община наша поперёк горла всем стояла. Проводила запрещённые ритуалы, магией не грешила, да и вообще много тёмного вокруг неё витало. Ну вот и пришел к лидеру Чон и предложил сделать так, что о них не вспомнят больше, а в замен попросил провести ритуал. Очень тёмный. Не знаю уж как он про него узнал. Захотел он поставить печать на своей омежьей сущности. Задушить её, вытравить из себя. Подсудное дело, между прочим. Не знаю, сообщили ли ему о том, что печать эта ставилась до конца жизни, и если вдруг бета снова потеряет голову, она будет приносить ему огромную боль и страдания. Не знаю, уж что с ним произошло, но он был очень решителен. После окончания ритуала на щеках его были слёзы, а взгляд словно заледенел. Об общине на время, действительно, забыли, пока они сами снова не ввязались куда-то. Но Джехён там больше не появлялся.       — А печать… Её можно снять? — спросил Марк, вспоминая сегодняшние слёзы Чона.       — Её поставили магией и снять можно только ей. Всё возможно, если в твоих предках водилась парочка колдунов, — ответил Джо, подмигнув Марку. — Была, говорят, одна община, сильнее нашей, где-то на востоке, да не осталось вроде из них никого.       — Да ладно, бред все это, — отмахнулся Буч. — Магия, шаманы. Это всё сказки.       Джо лишь засмеялся, откинувшись на спинку стула, Марк задумался, а между тем ужин подошёл к концу.       Снова серые стены, длинные безликие коридоры, решётка и его камера. Джо в соседней, хитро скалясь, улёгся на свою кровать с книгой. Читать до отбоя им было не запрещено и некоторые этим пользовались. Его сосед что-то писал. Марк не слишком хорошо знал этого мужчину. Как-то не пересекались их дорожки. Да и общих тем для разговоров не нашлось. За что тот сидел, даже Джо не знал, отвечая на вопросы друзей лишь пожатием плеч.       — Политические интриги какие-то, — отвечал индеец. — Почём мне знать.       Марк тоже опустился на кровать, путаясь пальцами в немного отросших волосах. Он думал. Много думал. О том, что услышал от Джо. О том, что чувствовал. О Джехёне, о Бобби и о магии, что оказалась его невольным спутником.       Почему дядя подставил его? Зависть? Неужели он думал, что не будь Марка, Бобби завещал бы ему своё с трудом заработанное состояние? Карл был старше Бобби и ещё на что-то рассчитывал? Неужели он думал, что Дрейк с Тони смогут самостоятельно потянуть такого гиганта? Марк хмыкнул, а пусть попробуют. Ему деньги не нужны. Отец всегда говорил, что нужно действовать так, как подсказывает сердце. Сейчас его сердце рвалось к Джехёну.       От воротника, действительно, пахло каштанами, а перед глазами стоял образ беты: статный, красивый в деловом костюме. Лучший в своём деле. Марк вспомнил, как просто потерял голову. Неужели эта та самая безумная любовь. И что теперь? Неужели он тот, кто причинит любимому боль? Что заставило Джехёна поставить эту чёртову печать, и получится ли у Марка её снять? А захочет ли этого бета?       Марк вспомнил свои сны, тело Чона в его руках. Теперь он отчётливо видел, повторив в сознании те образы. Видел чёрные плети с длинными шипами, что обвивали тело беты чуть пониже пупка. Чем дальше они заходили, там плотнее казался этот обруч. В последний раз Марк даже заметил струйку крови, стекающую к паху. Почему Джехён молчал, если ему было так больно?       Марк замотал головой. Он должен разобраться в этом. Сам. Он должен спросить, но ответит ли ему бета? Доверит ли самое сокровенное? Альфа опустился на подушку и закрыл глаза, возвращаясь в сознание в тот волшебный лес. Осталось лишь дождаться Джехёна. Явится ли он на осознанный зов?       Джехён, выйдя из тюрьмы, сел в машину. Он много думал и не успевал следить за происходящим. Он снова запутался. То, с чем он столько лет боролся, возвращалось. Он снова хотел быть слабым, быть нужным, быть любимым и любить. Это пугало. Так не должно было быть. Он уже ошибся однажды. Он не хотел, чтобы снова было больно. Бета обхватил себя руками и прикрыл глаза. Внутри всё жгло. Он ненавидел себя за эту слабость. В нем снова просыпался нежный влюбленный омега, что мечтал о долгой и счастливой жизни со своим альфой. Джехён уже почти забыл какого это. Марк снова менял его. Реально ли? Ведь его уверяли, что такого больше не повторится.       Джехён вспомнил, как это было в первый раз. Почти двенадцать лет назад. Окрылённый мечтой стать самым успешным адвокатом, Джехён поступил в лучший из вузов. У учебного заведения был контракт со следственными органами Соединенных Штатов. Для первого курса приглашали следователя, что читал юным студентам вводный курс лекций. В тот год этим следователем был Винсент Миллер. Молодой, начинающий, но подающий надежды сотрудник. Миллер не далеко ушёл от своих студентов по возрасту. Часто посещал вечеринки и улыбался, завораживая своей улыбкой. Невысокий, крепкий, темноволосый со слегка смуглой кожей. Тренированное тело и куча забавных историй в запасе. Джехён не заметил, как потерял голову. Он стал искать любой способ, чтобы оказаться рядом. Напрашивался на дополнительные занятия, задавал вопросы.       Альфа сразу обратил внимание на столь активного студента. Они дискутировали на занятиях, иногда Джехён специально задерживался, чтобы обсудить с Винсентом тот или иной материал. Они много смеялись и становились ближе. Когда они засиживались допоздна, альфа провожал бету домой. Так случился их первый поцелуй, потом первая близость в машине альфы. Чон вспомнил, как в тот момент готов был отдать мужчине всего себя.       Вот только лекции были рассчитаны на полгода и Миллеру нужно было возвращаться, а Джехён… Джехён должен был закончить ВУЗ. Первое время Чон иногда звонил альфе, но спустя год абонент перестал отвечать. Вместо Миллера прислали другого следователя. Когда бета попытался выяснить что-то о любимом, ему сказали, что у того всё хорошо. Он загружен работой и не сидит на месте. Чон радовался, пряча в улыбке свою тоску.       Спустя ещё четыре года Джехён вспоминал о Винсенте, как о далёком несбыточном сне. Он пытался строить новые отношения, но сильных чувств больше не было. Потом был диплом, первое дело, признание и переезд. Какого же было удивление Чона, когда первое на новом месте дело свело его с его первой любовью. Винсент стал ещё привлекательнее. Они снова потерялись друг в друге, и казалось всё у них будет прекрасно. С каждым сексом проникновение становилось всё менее болезненным. Смазка текла по бедрам, а Джехён крепче цеплялся за плечи альфы, чувствуя очередной космический оргазм. Бета отпустил себя. И всё бы ничего, если бы одна из финальных сцепок не закончилась неожиданными последствиями.       — У вас будет ребенок, — сказал ему врач, когда Чон пришёл с жалобами на недомогание.       — Но как? Я же… Я же бета.       — Видимо, ваша любовь была достаточно сильна, чтобы пробудить в вас омежью сущность. Вы же в курсе, что всю свою жизнь беты совмещают в себе оба гендерных типа, что большую часть времени находятся в состоянии близком ко сну. Видимо ваш партнёр покорил вашего омегу, что решил, что способен подарить любимому альфе наследника. Поздравляю вас.       Джехён был окрылён. В нем зародилась жизнь. Когда-то он и мечтать не мог об этом. Он станет папой. Внутри всё пело, а потом… Потом ему так резко и так больно обломали крылья. На его признание альфа только рассмеялся.       — Прости, но ничем не могу тебе помочь. Вот же ж хитрая штука эта природа. Знал бы, предохранялся. Дже, ты классный, с тобой хорошо в постели, но большего я дать тебе не могу. Дети на стороне не входили в мои планы. У меня уже есть муж и сын. Милый омежка. Встреча с тобой была словно глоток воздуха. Я люблю своего мужа, но иногда хочется встряхнуться. Ты разнообразил нашу семейную жизнь.       — Но я… Я же люблю тебя.       — Ты заблуждаешься.       Миллер хотел было уйти, но Джехён поймал его за руку.       — А ребенок? Он твой…       — Избавься от него. Твоей карьере он сейчас повредит. Ты разве не хотел покорить мир?       Альфа всё-таки ушел, а Джехён молча плакал. Он понимал, что не сможет убить малыша, но даже не представлял чем это для него обернётся.       Где-то на пятом месяце на приёме у врача, Джехён заметил на себе хмурый взгляд старшего.       — Что-то не так? — решил уточнить Чон.       — Небольшое отклонение в развитии плода. Ваш альфа… Он с вами?       — А причём здесь это? — нахмурился Джехён.       — Знаете, — сказал врач. — Беременный бета — это явление достаточно редкое. Не многие переходят эту черту. Разбудить в бете омегу дано лишь очень сильному альфе и безумным чувствам, что в наше время, увы, редкость. Но в этом процессе тоже есть свои нюансы, и не все они ещё изучены до конца. Ходит теория, что разбуженная сущность, не подпитываемая яркими эмоциями и близостью выбранного партнера, может устроить носителю сюрприз. И не всегда приятный. В моей практике был случай, когда в бете проснулся альфа, что смог оплодотворить полноценного омегу, вот только его малыш умер даже не увидев этот свет.       — Это как? — сглотнул бета.       — Так получилось, что тот бета всем сердцем полюбил одного омегу. Раскрыл для него своего внутреннего альфу. Произошло оплодотворение. Узнав о своей беременности, омега был в ярости. Он не планировал детей. Он просто хотел частого и яркого секса без обязательств. Он собрался избавиться от малыша, но бета умолял его не убивать единственное родное для него существо на этом свете. Клялся, что заберет ребёнка и исчезнет.       Омега согласился выносить малыша, но не смог простить бету, поставив условия, что все девять месяцев беременности мужчина будет как можно дальше от него. Бете пришлось пойти на уступки. Где-то на пятом месяце начались отклонения. Связь между отцом и малышом прервалась. Бета снова стал бетой, его внутренний альфа уснул. Многие врачи утверждают, что связь с родителями не последний фактор в развитии малыша, а тут получилось, что папа его не хотел, а отец… Отец больше не испытывал тех чувств, что поддерживали его внутреннего альфу. Произошло отторжение. Омега корчился в страшных муках, пока умирал его ребёнок. Случился выкидыш.       Джехен смотрел на врача, пытаясь сдержать слёзы.       — Я…Мой малыш тоже умрет?       — Если вы не наладите связь с отцом ребенка и не подпитаете своего внутреннего омегу чувствами. Он нуждается в заботе и любви, иначе снова заснет. Связь прервётся. Теперь вы понимаете, чем это может закончиться?       Прямо из больницы Джехён пошел в участок, чтобы найти Винсента, но оказалось, что он снова уехал в командировку. На полгода. Чон пытался позвонить ему, объяснить всё, но услышал только:       — Ты сам виноват. Я просил избавиться от него сразу же.       Тот день, когда его малыш умер, Джехён не забудет никогда. Его разрывало от боли, но эта кара была справедливой, ведь Чон так халатно отнёсся к дару божьему.       Когда он выписался из больницы, его взгляд был холоднее льда. Он решил, что больше никогда не пойдет на поводу у своих чувств. От знакомого он услышал об одной индейской общине, что пользовалась магией и запрещёнными ритуалами. Говорили, они ставили печати на бесплодие. Чон хотел закрыть свою сущность навсегда, чтобы больше не становиться жертвой её настроений.       Боль от ритуала в сравнение не шла с той, что он пережил, когда потерял ребёнка. Так лёгкий дискомфорт не больше, но чувства, действительно, притупились. Он старался больше не пересекаться с Миллером, если дело не касалось работы. Когда Винсент спросил про малыша, Джехён равнодушно ответил, что тот умер. Больше они эту тему не поднимали. Чон научился справляться с этим. Заводил интрижки, преимущественно с омегами, а потом в его идеальный мир вклинился Марк. Снова захотелось любить, но печать напоминала о себе.       В стекло постучали. Чон вздрогнул, понимая, что всё ещё сидит в машине у тюрьмы. Бета опустил стекло, встречаясь с насмешливым взглядом Миллера.       — Ты ещё тут? — удивленно спросил Чон.       — Ну Марк не единственный, с кем мне хотелось бы пообщаться. А раз я приехал, то почему бы и не перевыполнить план? Я удивлен, что ты ещё здесь. Беседа затянулась?       — Мы обсуждали завещание, — ответил Чон. — А теперь мне, действительно, пора.       — Не подбросишь до города? — спросил Миллер, бесцеремонно открывая дверь и усаживаясь на соседнее кресло. — Мм, каштаны. Меня ты таким ароматом не баловал. И давно это у вас?       — Что? — спросил Чон, заводя машину.       — Трахаетесь давно? Господи, Чон, это же противозаконно. Тебя же посадить за это могут.       — Ты бредишь, — ответил бета, не отрывая взгляда от дороги. — И вообще тебе какое дело?       — Я заинтересованное лицо, — хмыкнул Винсент. — Моя задача — дело раскрыть. Преступник у меня есть, так что я могу Марка надолго упечь, учитывая тот факт, что у его адвоката проснулись непрофессиональные чувства. Не боишься, что я тебя сдам?       — Что тебе нужно?       — Я соскучился по твоей попке.       — Нет, — ответил Джехён.       — Ну малыш, чего ты ломаешься. Нам же было так хорошо вместе.       — Твой муж снова тебе наскучил?       — Мой муж ждет ребёнка. Сам понимаешь…       — Поздравляю. Больше мне добавить нечего, — ответил бета, притормозив недалеко от автобусной остановки. — А теперь выметайся.       — Дже…       — У меня всё хорошо, понимаешь? После того, как ты меня едва не сломал, после того, как я потерял единственный свет в своей жизни, у меня всё хорошо. Не лезь в мою жизнь, пожалуйста.       — Он лучше?       — Он меня любит. Он сделал мне предложение, и я согласился. Не мешай нам.       — Он убийца!       Джехён покачал головой.       — Мы оба знаем, что это не так. Я надеюсь, ты всё же прислушаешься к голосу разума, а не к тому, что у тебя в штанах. А теперь иди. Твой муж и дети тебя ждут.       Они сидели молча. Джехён крепко сжимал руль, а Винсент смотрел вперед. Начало темнеть. Вдоль дороги зажигались фонари, освещая своим светом улочки с двух-трёх этажными домами. Слева можно было увидеть очертания лесопарковой зоны, впереди маячили мрачные границы местного кладбища, а справа возвышалось здание администрации с небольшой башней и часами в ней, что показывали начало восьмого. Хантсвилл был небольшим и тихим городом. По улицам двигались машины и разноцветные автобусы, а по тротуарам гуляли пожилые парочки. Джехён тоже хотел так. С любимым до самой старости.       Тишину нарушил телефонный звонок.       — Алло, — сказал Миллер. — Хорошо. Спасибо.       Альфа сунул телефон обратно в карман и посмотрел на Джехёна.       — Что ж, поздравляю. Нож, что вытащили из рук Марка, действительно, не является орудием убийства, а кровь на пуговице и на ящике принадлежит Бобби.       Джехен улыбнулся. На душе полегчало.       — Не спеши радоваться. Орудия убийства у нас по-прежнему нет.       — Найдём, — кивнул Джехён. — А таблетка.       — Там будет более подробный анализ. Утром обещали. Ты думаешь, что её тоже придется прикрепить к делу?       — Я думаю, что эта таблетка из того же пузырька, как и та, что Карл подмешал Марку в виски. Марк сказал, что взял бокал из рук дяди. Если учитывать то, что он стоял у бара, разливая напитки, и волновался, таблетка вполне могла выпасть у него из пальцев, откатиться в сторону. А вечернее солнце из окна не дало Карлу полного обзора, поэтому он не заметил что она попала под плинтус. Он посчитал, что она укатилась куда-нибудь под диван. Марк утверждает, что было солнечно, и я готов это подтвердить. Я был в кабинете Бобби вчера вечером, солнце из окон, действительно, ослепляет.       — Допустим, — сказал Миллер, — что убийца, действительно, Карл, но зачем было подсовывать Марку лишь копию ножа? Причем заведомо тупую копию.       — Копию, — повторил Джехён. — А может набора, действительно, было два, и Карл не знал, что ножи Бобби тупые? Нужно поговорить с Марком.       — Доверь это мне. Ты слишком часто отсвечиваешь в тюрьме, и если Питерс на это закрывает глаза, то его подчиненным лишний повод для сплетен не нужен. Займись завещанием, пока твой суженый не остался без штанов. Хотя тебе это, возможно, даже понравится.       — Иди к чёрту.       — Уже спешу, милый, — сказал Миллер, чмокнув Джехёна в щеку и выбираясь из машины. — Я счастлив за тебя, правда, но будь осторожен. До завтра.       Бета лишь недовольно фыркнул, вытирая руку тыльной стороной ладони, а потом улыбнулся и завёл машину, направляясь по оживленным улицам к своей одинокой квартирке.       Приняв душ, бета забрался на кровать с ногами и, притянув к себе ноутбук, занялся поисками Майкла Бэйна. Часовщик нашёлся быстро. Он был на пару лет младше Бобби и занимался часами уже не первое десятилетие, как до него этим занимались его отец, дед и прадед. «Старинные часы в его руках будто оживают» — гласили отзывы. Джехён переписал адрес мастерской и откинулся на подушку. Веки тяжелели, а тело наоборот казалось легким, и вот он уже идет по тропинке такого знакомого леса. Только небо мрачно, дует холодный пронизывающий ветер. Лепестки сакуры уносит прочь, а Джехён невольно ежится, кутаясь в свою свободную белую рубашку. На ногах тонкие брюки, а ноги — босы.       Тёмный силуэт он заметил не сразу. Альфа сидел на большом камне, и казалось, сросся с ним.       — Марк? — неуверенно спросил Чон. — Марк, что происходит? Почему здесь так холодно?       — Это ты мне объясни, — ответил Ли, обернувшись. — Этот мир — отражение твоей души. Что с тобой происходит? Ты снова решил погубить себя?       — Я не…       — Не надо, — ответил Ли. — Ты хоть понимаешь, чем это для тебя могло обернуться? Шутки с магией опасны.       Альфа резко поднялся и подошел к Джехёну, разрывая в стороны полы его рубашки. Чон шокировано смотрел на тёмные шипастые плети, что обвили его тело. Бета снова почувствовал жжение. Это шипы своими острыми краями царапали кожу до крови.       — Что это?       — Твое нежелание жить так, как даровано богом. Печать была неподвижной пока ты не захотел снова стать живым. Её задача вытравить из тебя твою сущность, даже если придется резать по живому. Она задушит тебя. И это только твоя вина.       — Вина? — возмутился Джехён. — В чём моя вина? В том, что я не хотел, чтобы снова было больно? Он умер. Мой ребенок умер, потому что я оказался не нужен альфе, которому готов был отдать всю свою жизнь. Ты даже не представляешь через какую боль я прошёл. Я сгорел. Я возненавидел себя. Ведь отчасти это была и моя вина. Я поверил. Я…       Джехён почувствовал, как его обнимают. Марк прижал его к себе и начал губами собирать скатившиеся слезы.       — Я испугался, что теперь так будет всегда. Я не хотел боли. Доктор сказал, что только сильному альфе или безумной любви дано снова разбудить моего омегу, и я старался больше не пересекаться с альфами, а потом словно из ниоткуда появился ты. Я не понимаю почему она ожила, я…       — Потому что я сошёл с ума, увидев тебя в газете. Потерял голову. Я готов был молиться на твой образ. Это ли не безумие?       — Но почему?       — Я и сам не могу объяснить. Мы словно истинные, пусть это и звучит смешно. Нас свела сама судьба, и мы со всем справимся.       — Но печать…       — Я сниму её, — хмыкнул Ли. — Если ты, конечно, этого хочешь. Я не могу принуждать тебя.       — А ты… Ты больше не оставишь меня?       — Никогда. Я исполню любую твою мечту. Чего ты хочешь?       — Семью. Настоящую. Хочу дом, тебя и детишек.       Лицо Марка помрачнело.       — Ты… Ты не хочешь детей? — спросил Джехён, а сердце учащенно забилось в груди.       — Не в этом дело, — ответил Ли. — Боюсь, если расскажу тебе, кто я на самом деле, детей от меня не захочешь уже ты.       Джехён покачал головой, прижимаясь к альфе.       — Я… Я не рассказал тебе всей правды. Я… Я узнал кем был Ли Тэмин. Он был частью древнего проклятого магического рода. Считалось, что наш род, был создан, чтобы нести людям несчастья. Наш дар — проникать в сны. В это время, разум человека особо уязвим и он может стать вполне ведомым и внушаемым. Мои предки проникали в сны нужных людей и заставляли их совершать зверства. Убивать, воровать, насиловать. Была ли это зависть, месть или просто желание обогатиться, человек становился игрушкой в руках колдуна. В древности был даже создан особый орден для борьбы с такими, как я. Орден «Чёрной розы». Чёрная роза — символ нашего рода, и своим названием эти люди хотели показать, что у них есть силы противостоять нам. Тёмная магия текла по нашим венам. И решили члены ордена наложить на неё проклятие. С каждым годом выживших наследников клана становилось всё меньше. На сегодняшний день я последний носитель этой магии. На мне всё должно было закончится. Я… Я не имел права вмешиваться в твою жизнь. Я поклялся и себе и отцу, что никогда не использую свой дар, что никто не узнает о моих способностях, но ты…       Я призвал тебя неосознанно, и не имею права оставаться рядом с собой, рассчитывая на взаимность, но… Если тебе это важно, я очень тебя люблю. Любил, когда не знал, и люблю сейчас, когда ты так близко. Это не сон, Джехён. Так работают мои силы.       Чон слушал и пытался оставаться спокойным. Всё, что говорил Марк казалось нереальным, но звучало правдоподобно. Если он поверил в силу печати, то почему сомневается в силе Марка?       — Бобби знал? — спросил Джехён, неосознанно делая шаг назад и увеличивая между ними расстояние. Глаза Марка повлажнели. Стало больно, но Джехёну нужно было время.       — Не знаю откуда, — ответил Ли, слегка севшим голосом. — Я… Где-то в четырнадцать лет я узнал, что приемный. Кузены постарались. Отец никогда не распространялся на эту тему. Всегда говорил, что у меня фамилия папы, чтобы спокойнее жилось и мне, и ему. Уж слишком его бизнес был спорным. Но в тот день не помню точно, вроде бы ,Тони назвал меня безродным выродком, кричал, что меня нашли в канаве, и что я им не ровня. Я злился. Я сбежал. Не помню, как вернулся домой, а утром в душе обнаружил на теле рисунок — венок из чёрных роз. Я решил, что так сильно напился, и забыл, как сделал себе татуировку. Я стоял перед зеркалом и рассматривал рисунок, когда в спальню вошёл Бобби. Он сразу побледнел, а я… Я очень его любил, и понимал, что виноват перед ним, что мой бунт был неоправданным. Я говорил ему, что сведу эту татуировку, просил прощения. Отец лишь грустно улыбнулся тогда, усадив меня на кровать, а сам расположился на полу напротив. Он рассказал мне о древнем роде, об ордене и его проклятье, и о папе.       — Видимо в больнице кто-то узнал рисунок. Страх быть зависимым от кого-то ещё жив, особенно среди коренного населения этой страны. Вот и подловили твоего папу и избили хорошенько, а про тебя не побеспокоились, надеясь, что к утру на холоде ты сам испустишь дух.       — А ты… Как ты нашёл меня? — спросил я тогда.       — Я увидел сон, — ответил он, но больше не проронил ни слова. Сколько бы я не спрашивал он молчал. Он попросил лишь об одном. Он просил меня поклясться, что я никогда не использую свои силы в корыстных целях. И я, сделал это. Я жил, забыв о своих возможностях, как обычный человек. Я хотел, чтобы мой отец гордился мной.       Марк опустился на колени перед Джехёном и не спешил поднимать взгляда. Бета тоже смотрел куда угодно, только не на него. Чон чувствовал, как ветер становился теплее и стихал. Видел, что сакура больше не роняет свои лепестки, а каштаны снова благоухают. Винсент прав, с ним этот запах был не таким насыщенным. Джехён понимал, и что Марк был прав. Этот лес, поляна, горный ручей — это всё он сам. Он — Чон Джехён. Сакурой пахнет папа, каштаны — запах омеги, что много лет спал внутри него, ручей — это отец, а кустики, что расположились вдоль него, раскрыв свои фиолетовые бутончики — это Марк. Вон там небольшая поляна гвоздик — они в прошлом, но они были в жизни Джехёна. И этот мир его собственный, и больше ничего не надо. Где-то на ветке запела канарейка. Это душа Джехёна пела, радуясь тому, что на этом свете всё же есть тот, кто его любит. Над поляной снова засияло солнце. Марк неуверенно поднял взгляд.       — Ты, действительно, можешь это, — Джехён ткнул пальцем в колючие плети, — снять?       — А ты уверен, что, действительно, хочешь этого? — спросил Марк поднимаясь и потянув наверх свою футболку. Штаны сидели почти на бёдрах, поэтому Джехён прекрасно видел рисунок чёрных роз, что сейчас светился мягким голубым светом.       — Хочу, — кивнул бета. — Я хочу быть с тобой. Я хочу стать только твоим.       — Но я проклят, а сняв печать ты обречёшь себя на жизнь с таким, как я. Наши дети будут гонимы.       — Не будут. В наших силах изменить отношение к ним. Ты же не поддался соблазну, и их мы научим держать свои силы под контролем. Ты научишь использовать свой дар во благо.       — Но последователь ордена «Чёрной розы» всё ещё где-то существуют. И тот шаман, что ставил эту печать, не очень обрадуется моему появлению.       — Давай сейчас не будем о них. Вместе мы справимся.       — Дже…       — Поцелуй меня.       И Марк подчинился. Он прижал бету ближе, чувствуя острые шипы его печати. Руки альфы потянули вниз рубашку Чона, потом скользнули по плечам, лопаткам и замерли у извивающейся плети, что словно почувствовав опасность начала сжиматься вокруг беты. Шипы вонзились в кожу, с губ Джехёна сорвался крик боли.       — Потерпи родной, — шепнул Марк, разрывая плеть за плетью. Его собственные руки уже были в крови, шипы раздирали кожу ладоней, но он не должен был останавливаться. Семь колец печати было отброшено в сторону, а Джехён глубоко вздохнул и отключился, не замечая, как Марк тревожно оглядывается, а потом, поцеловав старшего в лоб, просто исчезает, оставляя после себя лишь сноп ярких искр.