Сказки или...

– Ты откуда-то, мальчик? – Простите? – Ты откуда-то? Некоторые предпочитают говорить, что они ниоткуда, и оказываются куда честнее тех, кто называет какое-нибудь место. Так ты откуда-то? – Из Глиняных Ручьев. – Там сейчас сплошь пожары. Дряхлая старуха с белыми волосами и сморщенной кожей не спрашивала, она говорила ему то, что он и так знал слишком хорошо. Не будь там пожаров, он бы не стоял сейчас посреди площади чужого города в окружении таких же бездомных, как и он сам. – Да, – он согласно склонил голову, – там сейчас нет ничего, кроме пожаров. – Здесь ты жалости не дождешься, – она даже сделала шаг назад, будто он собирался падать ей в ноги и молить о помощи. – Лучше бы ты сказал, что ты ниоткуда. – Мне не нужна жалость. – Те, кто от нее отказывается, нуждаются в ней больше остальных. – Я вас не понимаю. – Оглянись! Старуха всплеснула руками, и он послушно посмотрел по сторонам, но тут же опустил взгляд. Люди стояли вокруг него поодиночке и семьями, лица и волосы их были покрыты въевшейся копотью, матери прижимали к груди младенцев, дети, подхватывая ноту один за другим, выли и заливались слезами, мужчины угрюмо смотрели в одну точку, сидя на жалких остатках своего имущества. Некоторые, встав в круг, с жадным вниманием слушали своих предводителей, указавших им путь в этот городок и обещавших, что здесь они найдут новый дом лучше прежнего. Он знал, что сам выглядел так же, как любой из этих погорельцев, и в глубине души хотел, чтобы ему тоже кто-нибудь пообещал конец скитаний. – Видишь их? – спросила старуха. – Они уже сегодня будут сидеть на улицах и трактирных ступенях, протягивая руки за куском хлеба или монетой. А мы, – она указала на себя, – будем снисходить до помощи выглядящим особенно плачевно. Но всем им нужна не наша жалость, нет. Жалеть они будут друг друга и себя, они делали это весь свой путь сюда и будут предаваться жалости и дальше. Им нужны деньги и еда, чтобы продержаться еще один день. Им нужны не наши скорбящие сердца, а наши кошельки. – Разве не от жалости идет желание дать таким людям денег? – Лично моя щедрость шла бы только от желания скорее избавиться от лишних попрошаек. Быть может, они быстро накопят денег, чтобы двинуться прочь из моего города. Он хрипло рассмеялся. – Вы, наверное, никогда не сталкивались с попрошайками и погорельцами, только слышали о них. Им некуда двигаться дальше, они уже пришли. И им-то как раз нужна ваша жалость, чтобы получать свою монету или кусок хлеба и так продержаться еще один день, – он поднял походный мешок и отвернулся, – а меня как раз жалеть не надо. – Почему же ты тогда оказался здесь? – старуха не отпускала его, и, как бы ему ни хотелось уйти, он все же снова обернулся к ней. – Потому что дома моего больше нет. Моя земля в одну ночь превратилась в тьму и полосы пожаров. Они волной разошлись по лесу и полям, по высохшим руслам рек, по дворам и домам. Глиняные Ручьи не существуют отныне, вот почему я здесь. – Ты говоришь об этом слишком легко, – она сощурилась. Ему показалось, что она стала выглядеть моложе. Волосы были уже не белоснежно-седыми и стали приобретать цвет, морщины на лице и руках стали разглаживаться. Голос перестал дрожать и не звучал уже так назойливо. – Не сгори мой дом, я бы так и не решился его покинуть, – прошептал он. – Это уже интересно, – не старушка, женщина выпрямилась и смотрела на него изучающим взглядом. – По слухам, пожары пошли не от земли, а от человека. – И? – теперь дрогнул его голос. – И ты мог бы мне рассказать об этом. Ты жил там, видел все своими глазами. – Видел. Он сжал руку в кулак, снова разжал пальцы, на ладони на короткое мгновение вспыхнул и исчез огонек. – Вот и ты протянул руку, прося о помощи, – женщина приблизилась к нему. – Я же говорил, что помощь мне не нужна, – он спрятал руки в карманах куртки, пропитавшейся дымом. – А чего же ты хочешь? – женщина скрестила руки на груди. – По-твоему, я прибегаю на площадь каждый день, чтобы посмотреть на новых погорельцев? – Это вы можете научить управляться с огнем? – выпалил он. Столько дней важным было не то, откуда он пришел, а куда направлялся. – Я думала, ты никогда не признаешься. Никто еще не переспорил меня, я же говорила, что тебе нужна помощь. Глиняные Ручьи не были первыми, верно? Пора превратить твое проклятье в дар. Идем со мной. Мимолетная радость сменилась чувством вины. Сейчас он последует за этой женщиной, а прочие останутся на площади в надежде на свое собственное чудо. Если бы не он, они бы и дальше жили в Глиняных Ручьях. – А как же все эти люди? – тихо спросил он. – Кто поможет им? Согнувшаяся старушка осмотрела заполненную людьми площадь и проскрипела: – Надеюсь, до конца дня они уберутся отсюда. Всех не накормишь, зато не протолкнешься. Идем, мальчик.