29 мая, 1935 год
Когда Леонардо падает с балкона VIP мест с простреленным черепом, Лоренза чувствует облегчение. В один момент неделю назад любимый человек, ради которого она рисковала слишком часто и неоправданно, превратился в самое ненавистное существо в этом мире. Было ли девушке жаль его? Нет. Себя? Да. Шатенка ненавидела войны - она их не понимала, но тем не менее сейчас она сжимает потрёпанный Томпсон, который подобрала у одного из мёртвых охранников Карьедо. Забавно, потому что это декаданс - однозначный и с единственным финалом, определившимся только сейчас, когда они остались один на один. У неё всё ещё сильное ранение в нижней части корпуса - бежать ей некуда. Смерть искусства ужасна всегда, и этот раз будет особо болезненный для тех, кто ранее им жил. Война - тоже искусство.
Крещендо. Лоренза видит, что осталась одна обойма. У Виктории было ещё три на Кольт, ведь любимая Беретта мафиози раздолбана в край - младшей повезло, что когда телохранитель попал брюнетке в, кажется, ногу, она слишком резко вскинула руку, отчего оружие полетело со второго этажа прямо к сцене на первом.
- Почему?.. Почему всё закончится именно так?..
Шатенка не кричит, срывая голос - Виктория всё равно стоит напротив неё. Корпус уже давно перестал не то, что слушаться, девушка не чувствовала ни пресса, ни нижней части живота уже минут двадцать - она же какой-никакой медик, знает, что пуля едва не пробила правые две нижние пары рёбер. Беспокоиться о том, чтобы найти нормальное укрытие, ведь деревянные сидения простреливаются очень легко даже не стоило - одно движение сестры, и Карьедо повторит судьбу Леонардо. Расцарапанные руки и кровь из разбитой головы - меньшее из зол на данный момент. Лоренза забралась слишком высоко, и падать ей будет очень больно, наверное, не столько от удара, сколько от осознания того, что всё было зря. Выученные наизусть военные трактаты, все грамоты за первые места в олимпиадах по химии и биологии и чёртов красный диплом фармацевтического колледжа, ради которого она так отчаяно искала в себе силы встать и идти учиться дальше. Неплохо иметь внутреннюю силу - тот самый "огонь", вот только огню всегда нужен контроль. Не успеешь оглянуться, как уютный и согревающий костёр оставит после себя лишь пепелище, уничтожая всё на пути.
Быстрее, выше, сильнее и, самое главное, лучше Виктории - пламя силы Лорензы превратилось в пожар, выжигающий её годами. Зачем? Она не знает, честно. Они могли бы быть семьёй, а что теперь? Почему глаза наполняются слезами не от радости за скорую помолвку сестры, а от страха, что Лоренза не успеет извиниться?..
Смешно, не правда ли? Убийца извиняется перед жертвой, спасшейся только благодаря тому, что в день отравления не было пробок.
- Когда мы стали такими монстрами, Вик?
- Всегда ими были.
Спокойствие старшей доводило до дрожи, но с другой стороны, они ведь никуда не спешили - в театре осталось всего два человека, потерявших пока что немного крови. Им должно её хватить до того момента, как мир потеряет чёткие очертания.
Почти разряженный Томпсон шатенки летит куда-то вперёд, к сцене и стволу Вики - зачем он ей, если она впервые за двадцать лет хочет не воевать, а поговорить? Не как соперники в училище, не как враги после колледжей, а как... Родные люди? Лоренза, поджимая губы, замечает, что это словосочетание до сбившегося дыхания непривычное - она привыкла, что родных у неё никогда не было. По крайней мере действительно близких, а не тех, что прописаны в документах.
Бруно очень идут платья. Чёрное вечернее, оно было потрясающее - едва доставало до колен и с открытым верхом, но на сестре оно смотрелось строго и консервативно, как будто по заранее прописанному дресс-коду, и даже маленькая испачканная кровью цепочка на шее не делала ситуацию лучше. У брюнетки прострелена голень, но она всё ещё терпеливо ждёт, что скажет младшая, хотя бы просто интереса ради.
- Мы могли бы быть хорошими сёстрами... - Лоренза сильно щурится и едва не воет от безысходности, настолько угнетает собственный дрожащий голос, - такими, как в кино. Знаешь, ходить по магазинам, постоянно звонить друг другу.
- Тебе нужно было меньше смотреть те дурацкие сериалы, - Бруно усмехается и опускает Кольт. Итальянка тихо смеётся, прекращая хоть как-то пытаться стереть слёзы. Было. Больше она их не посмотрит.
- За что?
- Мрази не заслуживают счастья.
Брюнетка в жизни не признает, что ей страшен этот разговор - той ли правдой, которую она услышит, или той, которую скажет, она не знает. Ей не привыкать к ранениям и кровавым разводам на дорогих украшениях, что она специально надела сегодня - умирать, так хоть красиво, но даже после постоянных вечерних разговоров с Поли, в которых часто приходилось делиться своими сомнениями, чтобы заверить мужчину в том, что она искренняя с ним, каждый раз таких диалогов был для неё как первый. Сара говорила: "Когда хочешь отпустить что-то, что гложет тебя уже давно, будь то обида или просто накопившаяся усталость, лучше делать это постепенно и не в одиночку." Виктории было что рассказать и ей, и Трапани, и, в первую очередь, Ломбардо, но это всегда происходило так резко, сумбурно и не в подходящих обстоятельствах, что мафиози просто забила. Если по началу ей и хотелось, наконец, покончить с болью, которую она так и тащит все тридцать пять лет жизни, то сейчас гангстер ни на секунду не отходит от забора контроля. Было приятно, что после "убийства" Мишель Сэм пришёл, чтобы поговорить, именно к брюнетке; безумно милым было, как Сара звонила Вики в два часа ночи, когда Томми был на работе, и просила поболтать с ней, потому что живот снова разболелся так, что она сама уже не заснёт.
С Лорензой теперь можно было расслабиться - если жизнь Виктории оборвётся сегодня, то ей уже будет всё равно, что и кому потом расскажет младшая.
- Жизнь прошла в гонке за звёздами с неба, когда они были прямо под моими ногами. Я ошиблась, выбрав войну, - Карьедо закрывает глаза, ведь терпеть мушки перед глазами было уже невозможно, - а у тебя что?! Прощение всего живого, какое бы дерьмо они тебе не сделали?!
Внезапно шатенку начинает раздирать злость, больше похожая на ярость. Подруги всегда говорили, что она родилась везучей и все деньги, шмотки и украшения ей заслужены, а Вики надо быть благодарной и за то, что у неё хотя бы крыша над головой есть. Что по итогу? Старшая обошла её даже здесь. Жалкое зрелище, когда по-настоящему добрый человек пытается принизить себя, чтобы выглядеть хуже, например, за счёт того, что в детстве бабочкам крылья отрывал. Казалось бы, пристрели уже того, кто отравлял тебе жизнь! Но старшая так и не подняла Кольта, подсев к Карьедо, чтобы быть с ней на одном уровне, да и, справедливости ради, не утяжелять боль в простреленной ноге.
- Я наркотой торгую.
Виктория оскаливается и болезненно морщится:
- Год, но мой жених об этом до сих пор не знает. Трогаю его вечером руками, которыми в это же утро ломала пальцы кинувших нас курьеров: обещала нормальную семью, когда из воспитания детей я знаю только то, каким голосом нужно отдавать приказы их разным возрастным категориям. Бога ради, я клялась ему в открытости, когда успокаивала от очередной истерики, но он всё ещё не знает, почему я опять начала бухать.
По щеке Бруно скатывается первая за весь этот день слеза, ей очень стыдно перед Поли - она опустилась до такого дерьма, что никакие оправдания уже не помогут. Мафиози могла отказаться, возможно, прочитать лекцию о чести Дону и Сэму, но когда Сальери открывает перед ней тяжеленный кейс с деньгами, которых раза в три было больше, чем за поставку оружия, и говорит, что это только за две партии, она ненадолго теряет дар речи. Трапани засмеялся, сказав, что чуть ли не буквально увидел в глазах подруги значки долларов.
- Вот видишь, Сэм! - Эннио довольно улыбается, наблюдая за оцепеневшей Викторией, едва водящей рукой по пачкам, пересчитывая их, - мы нашли правильного человека. Через тебя, Вик, и будем контролировать скрытность поставок - ты же у нас Капо контрабандистов, свои каналы есть.
Поли обижался, кричал и даже грозился уйти от неё, на этот раз без приказа Сальери - кому понравится наблюдать, как любимый человек медленно, но верно закрывается? Пусть это не было такими запоями, в которые раньше контрабандистка уходила постоянно, но лёгкий запах спирта Ломбардо чувствовал каждый день. Итальянка слишком сильно контролировала то, что рассказывает шатену, а потому, чтобы заходить в бар после работы у неё было аж две причины: как расслабляет джин, позволяющий не выглядеть как параноик, и спокойно обдумать, что из сегодняшних дел можно рассказать гангстеру. Виктория слишком любит его, чтобы хоть как-то попытаться втянуть в эту хрень - Поли далеко не такая мразь, как контрабандистка.
- Ему нужна жена, а не монстр, теряющий остатки всякой человечности, верно? - гангстер не смотрит на сестру, обхватывая себя руками - как же права Карьедо. Алчное, жестокое и ссучившееся чудовище, не иначе, ведь деньги и власть поменяли всех троих: Сальери, Трапани и Бруно начали терять границы дозволенного.
- Одно условие, Дон, - спустя несколько минут затянувшегося молчания, девушка оглядывает партнёров, - Томми и Поли в этом не участвуют. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
- Хорошо, но тогда твоя дань будет больше.
Мафиози кивает - не смогла вылезти из этого дерьма сама, так хоть друзьям помогла. Хорошая отговорка, кстати, для того, кто окажется на скамье подсудимых, ну, мало ли следователь попадётся добрый малый. Стажёр, например.
- Я верю в счастливый конец, - итальянка вдруг притягивает к себе брюнетку, чувствуя, как сердце начинает биться спокойнее, - что думаешь?
Виктория улыбается и утыкается в волосы сестры - даже перепачканные и слипшиеся от крови, они всё ещё невероятно мягкие.
- Ты - дура, Карьедо, наивная и неисправимая.
- Знаю, поэтому давай уже, не тяни. Простишь?
- Да.
Кода. Застрелить Лорензу было куда тяжелее, чем думала гангстер.
***
- Т-так говоришь, не знаешь, что теперь делать? - Ральф вылезает из-под служебного Форда Дона, когда слышит, как Капо шмыгает носом, - н-ну, В-виктория! Перестань.
Мужчина подходит к гангстеру и досадливо цокает, глядя на кружку с нетронутым чаем, который он налил ей ещё минут десять назад. Опасаясь, что из-за дрожащих рук подруги он выльется прямо на окровавленный подол платья, механик осторожно отцепил холодные пальцы девушки от бокала и поставил его на стол рядом.
- Может и н-не стоит ничего делать? - зелёные (хотя там уже больше красные) глаза в замешательстве вглядываются в его голубые, - ну... Живи, как до этого. Ч-что ты, людей раньше не убивала?
- Не получится как раньше, Ральфи, нет. Я... Я снова всё испортила.
Он успевает зажать ей рот до того, как она бы перешла на настоящий крик - никому не стоит слышать,
что обсуждается поздним вечером в мастерской милого и безобидного дурачка Ральфи. Гангстер зарывается руками в чёрные грязные волосы и тихо скулит. Не опасному и жестокому мафиози любить вызывать к себе жалость, и с ней это действительно так, но механику всё равно не приятно смотреть, как всегда идеальная и железная Виктория отчаянно старается затолкнуть эмоции куда-то в самый дальний угол сознания, делая этим только хуже. Ральф был на войне, он знает, как тяжело живётся солдатам, особенно тем, кто является им не только по профессии, а по складу души. Он ведь именно после Первой Мировой таким стал - контузия от резко взорвавшейся рядом гранаты прошла ещё не так плохо, в лазарете врачи были уверены, что слышать он перестанет точно. Заикание и немного нездоровая своей эмоциональностью реакция - не самые страшные последствия, когда тебе ещё двадцати нет, а ты ползёшь по минному полю, и в двух метрах от тебя подрывается твой лучший друг, с которым ты буквально два часа назад вашу любимую песню не успел допеть - на позицию вызвали раньше. Он обещал, что они вернутся и обязательно допоют последнюю строчку - вернулся только Ральф. В британский госпиталь с осколком в плече и нулевой реакцией на все окружающие его события.
- Боишься за Поли? Только честно.
Ральф далеко не дурачок, его слишком недооценивают. Когда случается что-то серьёзное, сознание возвращается в привычный напряжённый и быстрый темп работы - ему не семнадцать, но скорость мышления и логики снова такая же, как будто он вновь обсуждает с командиром, с какой стороны их разведотряду лучше обойти лес с немецким блокпостом; даже пропадает заикание, раздражающее самого механика, и неподходящая к ситуации эмоциональность.
- Да, страшно. Я, твою мать, наркоторговец, конечно, мне страшно, что ему тоже достанется! Думаешь, никому не хочется палку срубить за посаженного Капо?
- Думаю, тебе стоит спросить у него, что ему нужно. Я как-то слышал, что он Томми говорил о завершении карьеры мафиози. Вик, - ладонь мужчины по-доброму плюхается на плечо брюнетки и слегка треплет его, - перестань шифроваться, и жизнь обретёт не только чёрный и серый цвета. Ему тридцать шесть, пора привыкать к тому, что ты не всегда можешь контролировать ситуацию.
Ральф думает о том, что Ломбардо слишком повезло с невестой. Виктория думает, что ей повезло с друзьями. Глядя на улыбающегося механика, появляется надежда, что не всё так плохо - иллюзия? Да и пусть, зато какая реалистичная.
***
Когда Поли возвращается домой странно-довольный и едва ли не танцует, девушка скептически просит его дыхнуть. Сама Бруно не желала даже смотреть на что-то крепче конфет с ликёром, в которых, на самом деле, был не ликёр, а обычный просроченный вишнёвый сок. Поли хватает её под руку и тут же приземляется на диван в гостиной, крепко прижимая к себе контрабандистку и что-то тихо напевая на итальянском. Ради такого Виктория даже не перебивает расспросами, дослушивая простой мотив до конца.
- Тебя до Консильери повысили?
- Нет!
- Отпуск дали?
- Лучше!
- Марко Морелло мёртв?
- Да!!! - шатен победно смеётся, целуя девушку в шею, - эта мразь наконец-то сдохла!
Виктория щурится, печально улыбаясь - её новость Дона порадовала не меньше. Если быть точным, она порадовала всех, кроме неё, но сейчас нужно собраться. Хотя бы ради счастливого Ломбардо.
- Леонардо Карьедо был убит сегодня утром вместе со своей женой, - как же на неё час назад орал Сальери, который вообще был не в курсе разборок с Капо Дона Романо. Никто ни с кем не договаривался, а у Бруно не было времени, чтобы созвониться с боссом, уехавшим на два дня в Эмпайр-Бэй для встречи с каким-то Лео Галанте. Конечно, когда он услышал итоги "переговоров", он даже пообещал ей небольшую премию, но грозное дополнение в конце разговора "ещё раз сама куда-то поедешь, будешь месяц бесплатно работать" было.
- Чёрт... - Поли озадаченно поправляет выбившуюся каштановую прядь и виновато опускает глаза, - прости, я как всегда со своим идиотизмом... Ты же-
- Каким идиотизмом, милый? - не хочется, но она улыбается, целуя итальянца в скулу, - мы же враги с Лорензой, помнишь? И ей, и этой паскуде Леонардо так и надо.
- Тогда, - Ломбардо из коридора вовсе не замечает, как болезненно морщится Виктория, вставая с дивана, - я тут купил кое-что, ну, отметить. Как насчёт пеперони?
Виктория не зря мчала из мастерской Ральфа домой, чтобы успеть откопать старые брюки, под которыми не видно чистой и белоснежной повязки на ноге, и успеть высушить волосы после душа - в последнее время Капо боевиков слишком редко бывает в таком хорошем настроении. Платье она выкинула сразу же, когда переоделась в халат после тщательной промывки огнестрельного ранения. Она осторожно идёт на кухню и обнимает мужчину со спины, оглаживая его плечи.
- Я говорила, что ты - самое лучшее, что было в моей жизни?
- Нет... - мужчина чуть разворачивает голову к ней и накрывает её губы своими, - это из-за пиццы?
- Ну, не без этого.
Ломбардо драматично вздыхает, продолжая мешать тесто, а Вики обходит его и осторожно чмокает его в нос:
- Но ты мне всё равно дороже, даже без твоей потрясающей и невероятной готовки.
- Может, тогда просто выпьем пива?
- Эй, я этого не говорила!
Он смотрит, как брюнетка пытается зачесать спутавшиеся волосы и не может отвести взгляд. Девушка недовольно шипит, когда расчёска больно раздирает прядь - а не надо было так извиваться на подушках, знает же, что после такого на голове будет ужас ещё похлеще, чем у Поли на утро. Гангстер не спрашивает о бинтах - ему и так понятно, почему Сэм так
по особенному сегодня был рад. Гордость за подругу, наконец, сломавшую ещё одну стену прошлого, - похвальное дело, и если бы не уверенность в брюнете, Ломбардо, может, задумался бы о ревности. Раз Виктория смогла справиться сама, ни к чему резать по не зажившему - он поговорит с Бруно, но когда уже точно будет уверен в том, что ей будет чуть проще обсуждать это.
Война - это искусство, и сегодня оно получило свой заслуженный финал. Не смерть, а именно финал - контрабандистка всё ещё знает все нюансы ведения боя в разных условиях, приказы и команды, но в её жизни война уступает место миру, как и должно было быть.
Он будет ждать столько, сколько потребуется мафиози для того, чтобы рассказать всё, а сейчас Виктория снова возвращается к нему, накрывая обоих одеялом. Теперь гонка с Морелло и Романо закончена - они заслужили немного отдыха.
