Хранитель

— Амитабха! — Линь Цзин с Чжао Юньланем держали дверь. Фальшивый монах, кряхтя и ругаясь, косился на прыгающие за окном черепа. — Я теряю веру в этот мир, тут даже черепа сходят с ума! Что вообще происходит? Чжао Юньлань обернулся к Ван Чжэн: — Кто они такие? Даже тебя пытались укусить, неужели не боятся отравления пластиком? Линь Цзин, опасаясь, что Чжао Юньлань сболтнул слишком много, потянул шефа за рукав. Рыжеволосая староста тихонько хихикнула, но тут же зажала себе рот: ситуация к смеху совсем не располагала. Остальные удивлённо на неё уставились. — В 1712 году в клане Ханьга разыгралась гражданская война, — сказала Ван Чжэн, закрывая лицо капюшоном. — Бунтовщики одержали верх, и старейшина был убит. Его жёнам, детям и ста двадцати воинам, которые за ним следовали, отрубили головы и сожгли. А головы похоронили во дворе смотрителя, где они оказались заключены навечно. — В этом самом дворе? — осторожно уточнила Чжу Хун. Черепа продолжали биться в запертую дверь. Чжао Юньлань многозначительно кивнул Чу Шучжи. Тот мгновенно сорвал ветровку: свитер под ней был очень старомодным, и куча карманов превращала его в ходячую кладовую. Ощупав несколько карманов, он вытащил пачку талисманов из жёлтой бумаги и киноварную пыль, и прилепил по одному талисману на каждый угол двери. Они зажглись тусклым белым светом, и черепа сразу перестали барабанить в дверь. А Чу Шучжи принялся расклеивать талисманы по окнам и стенам, словно безумный разносчик рекламок. Почуяв силу талисманов, черепа медленно откатились прочь от хижины. Чжао Юньлань осторожно отошёл от двери: несмотря на холод, он весь взмок от пота. Усевшись у котла, он добавил туда немного сухого молока и воды и ткнул пальцем в сторону Ван Чжэн: — Давайте все выпьем горячего молока, а потом ты мне всё объяснишь. — Прости, — немногословно отозвалась Ван Чжэн. — Можешь выкинуть меня на улицу. Если меня здесь не будет, вас оставят в покое. — Ты вообще себя слышишь? — спокойно спросил Чжао Юньлань. Ван Чжэн, пусть и выглядела пугающе, была сдержанной и доброй девушкой, которая ни с кем и никогда чересчур не сближалась. Она очень редко говорила в таком тоне, и слова Чжао Юньланя заставили её замолчать и опустить голову. Чу Шучжи встал у окна, наблюдая за обстановкой, и махнул Юньланю рукой: — Оставьте кого-нибудь на страже. Остальные могут идти спать. Эти господа нас больше не побеспокоят. Опасность только что миновала, а один из студентов, высокий пацан, уже напрашивался на неприятности: — Профессор, можно сделать несколько фотографий? Из окна? Шэнь Вэй со вздохом задумался о том, как этот мальчик рос, чтобы обрести подобную тягу к приключениям. Чья-то рука небрежно взяла его за плечо, и Чжао Юньлань склонился вперёд, понизив голос: — Про фотографии в правилах ничего не сказано, но говорят, знаешь ли, что камера способна запечатлеть человеческие души. Желаешь обзавестись парочкой призраков в качестве домашних животных? Парень неуютно замялся, зачарованно слушая эту жутковатую сказку. — Можно похоронить их в цветочных горшках, — улыбаясь, продолжил Юньлань, — и в полночь они выберутся наружу и начнут пожирать всё вокруг: горшки, столик, твою кровать… Чжао Юньлань умолк, и парень в ужасе застыл под его взглядом. — Ты в порядке? — мягко уточнил Шэнь Вэй, с трудом сдерживая улыбку. — Мне… Нужно в туалет, — слабо пробормотал парень. Так испугался, что готов штаны намочить? Чжао Юньлань откровенно заржал. — До рассвета ещё три часа, — сказал Чу Шучжи. — Мои талисманы продержатся пять. Не переживай особо, но лучше потерпи, пока станет посветлее. Если вылезет какая-нибудь тварь, ссать лучше прямо на неё: девственная моча отпугивает злых духов, не убьёт, конечно, но сотрясение обеспечит. — Я могу остаться на страже, — тихо сказала Ван Чжэн. — Если что-то пойдёт не так, ты никак не сможешь помочь, — отрезал Чжао Юньлань. — Лучше я. Вытащив зажигалку, он хмыкнул: — Никто не против табачного дыма? Я собираюсь занять себя, чтобы не уснуть. На удивление, студенты спокойно разошлись по спальным мешкам: должно быть, их успокоило само присутствие Чжао Юньланя, или они так до конца и не проснулись. Вскоре в хижине всё затихло: только на улице катались по земле черепа. Да Цин заснул у Юньланя на руках, а Ван Чжэн уселась в углу, о чем-то размышляя. Факелы погасли окончательно, и только талисманы тускло горели в темноте. Чжао Юньлань прислонился спиной к окну, где сквозь тонкую щель сочился холодный воздух, и щёлкнул зажигалкой. В тишине он невольно задумался о том моменте, когда его разбудил странный шум. Он точно запомнил на себе взгляд Шэнь Вэя, но тот слишком откровенно смутился, чтобы вслух обратить на это внимание. Чжао Юньлань был практически уверен, что Шэнь Вэй к тому моменту давно уже не спал. Бессонницей он тоже не страдал, это точно. Он словно надышаться не мог, и глаза у него мягко блестели — странным удовольствием, таким ласковым, что у Юньланя остро сжималось сердце. Как будто он смотрел вот так на него всю ночь напролёт. Может, Шэнь Вэю нравятся мужчины, и нравится Чжао Юньлань. И это совершенно нормально. Юньлань искренне считал, что ему нечего стесняться: он достаточно зарабатывал, был молод и хорош собой. Иногда скатывался в шовинизм, но при этом заботился о чувствах других людей. И никогда не показывал свой жутковатый нрав людям не из близкого круга, так что большинство знакомых искренне считали его милым молодым человеком. Но будь это обычная похоть, влечение или влюблённость, Чжао Юньлань не мог вообразить, что другой человек хотел бы всю ночь пролежать, наблюдая за ним с такой теплотой и вниманием. Чжао Юньлань вспомнил об их первой встрече. Похоже, у них с Шэнь Вэем ещё до того откуда-то существовала прочная и глубокая связь. Но откуда? Он надолго затерялся в мыслях и очнулся, только прикончив сигарету. Затушив её, Юньлань бесцеремонно выбросил окурок в окно, и тот ударился о череп. Череп окрасился чёрным и перестал двигаться. До десяти лет Юньлань никого толком не знал, так что в этот период времени ничего произойти не могло. А чем старше он становился, тем яснее и ярче становились его воспоминания: Юньлань всё помнил чётко и последовательно. Существовали, конечно, способы воздействия на чужую память: гипноз, например, и другие секретные техники. Но единственное, чего можно было таким образом добиться, — это не дать жертве вспомнить, дотянуться до изменённых воспоминаний. Человеческий опыт слишком сложен, чтобы кто-то, кроме самого человека, мог в деталях вспомнить, что произошло. Например, если кто-то попал в аварию, этот кто-то может, оглянувшись назад, вспомнить, что в тот день он куда-то опаздывал. А почему? Потому что отравился и сидел на унитазе. Почему? Потому что сожрал слишком много жирного. А зачем? Чтобы истратить заканчивающийся купон доставки еды. Если продолжить цепочку, то можно вспомнить, кто дал тебе этот купон: знакомый или случайный прохожий на улице, и так далее. Каждое мгновение в памяти — это звено в цепочке событий. Каким бы умным ты не был, невозможно вычислить все звенья до последнего и аккуратно подправить каждое из них. Если в твоей памяти кто-то ковырялся, то детали будут размыты, а если вспомнить о них, то они непременно покажутся тебе странными. По удачному стечению обстоятельств Чжао Юньлань в памяти прекрасно разбирался. С самого детства ему было известно, как важна и хрупка человеческая память. Одним из первых уроков, когда Да Цин передал ему Орден Хранителя, был обязательный учёт воспоминаний с помощью медитации. Чжао Юньлань был совершенно уверен, что раньше они с Шэнь Вэем не встречались. Значит… Неужели такой порядочный и харизматичный профессор Шэнь на самом деле сталкер, который уже давно в него влюблён? Глупости: Чжао Юньлань прекрасно понимал, что это невозможно. Если из них двоих кто-то и был жутким преследователем, то только он сам. А может, «Шэнь Вэй» — просто прикрытие, и никакой он не человек. Чжао Юньлань о нём ничего не знал и не мог узнать, так что варианта было всего два: либо Шэнь Вэй — совершенно обычный человек, либо максимально необычный. Три часа прошли очень быстро, и к моменту, как небо загорелось рассветом, черепа все повалились на землю, перестав шевелиться. Жуткое пламя тоже улеглось. Чжао Юньлань вышел на улицу убедиться, что солнце взошло, и призраки исчезли, а затем вернулся в дом, чтобы вздремнуть у стены. «Когда проснусь, — подумал он про себя, — обязательно поговорю с Шэнь Вэем.» И быстро провалился в сон, думая о нём. Вся эта суматоха его здорово вымотала. Чжу Хун разбудила его через час. Чжао Юньлань понял, что кто-то укрыл его пледом, и немедленно попытался отыскать взглядом Шэнь Вэя, но Чжу Хун его отвлекла. — Шеф Чжао, — обеспокоенно спросила она, — где Ван Чжэн?