Хранитель

Кукла засмеялась и ткнула Чжао Юньланя в щёку маленьким костяным пальцем. А затем указала ему на стенку неподалёку и засмеялась снова. Чжао Юньлань вскинул факел и обнаружил на стене какие-то надписи. — Глаз у тебя нет, но глазницы хоть куда… Это язык Ханьга, — сказал он, приблизившись, и осторожно коснулся стены. — Хотя… По правде говоря, своего языка у Ханьга не было. Должно быть, какое-то заклинание. — Га… Га? — вякнул крошка-скелет. — Я же не словарь, откуда мне знать, что тут написано? — пробормотал Чжао Юньлань себе под нос. — Однако мне известно, что круглые фигуры в культуре Ханьга приветствовались, как знаки мира и благополучия, а вот угловатые, по их мнению, навлекали зло. Треугольник — тюрьма души, и ещё здесь восьмиугольник, но я пока что не понял, что он означает… — Юньлань огладил восьмиугольный символ кончиками пальцев. — Вот он. Осталось самое страшное. Его отвлёк взрыв, заставивший всю пещеру содрогнуться, и Чжао Юньлань едва не свалился с ног; костяная кукла завопила и крепко вцепилась ему в волосы. С утробным воем на них бросился горящий дракон, и Юньлань прижался к стене: пылающий огонь окрасил его лицо алым, отразился в темноте зрачков странным холодом. Юньлань аккуратно постучал повисшую на нём костяную куклу по черепу и сказал: — Хватит цепляться за меня. Боишься — прячься в мои часы. Забыв обо всём, включая приказ своего господина, крошка-скелет обернулся облачком серого тумана и втянулся в часы Чжао Юньланя. Ещё мгновение, и горячая волна пламени поглотила бы его без остатка. Чжао Юньлань стиснул в ладони бумажный талисман, но огонь отчего-то обошёл его стороной: Юньлань даже не почувствовал жара. Помедлив, он убрал талисман и оглянулся: языки пламени начисто вылизали пещеру, но его самого не тронули. Там, где стена уже остыла, восьмиконечный символ вдруг отвалился от неё вместе с налётом грязи. Юньлань поймал его и сунул в опустевшую сигаретную пачку. Следом отвалилась ещё часть стены, и Чжао Юньлань, стерев осевшую пыль, увидел край удивительной картины. Она была слишком древней, чтобы внимательно рассмотреть детали: разнообразные абстрактные символы были разбросаны по ней чьим-то вольным потоком сознания. Археолог мог бы догадаться, что к чему, но Чжао Юньлань такими знаниями не обладал: он мог только разглядывать картину, пока у него не заболели глаза, и всё равно ничего не понял. Устав от этого бессмысленного занятия, Юньлань отвернулся и пошёл прочь, но через пару шагов обернулся и внимательно пригляделся к картине издалека. Вскинул факел повыше, потом повернул на сорок пять градусов — на три часа, — потом ещё на сорок пять… Картина представляла собой огромный восьмиугольник, в каждом углу которого располагался ещё один, но поменьше. Уставившись на картину, Чжао Юньлань принялся рыться в карманах: бумажник, какая-то мелочь, карточки и чеки, и среди них — мятая страница, вырванная из древней книги. Описание защитной магии Луобула из древнего свитка тёмной магии. По одному ему известной причине Юньлань не показал эту страницу Чу Шучжи. На старой бумаге был нарисован жуткий монстр с шестью руками, головой и одной ногой, каждая из которых указывала в угол восьмиугольника. Выглядело это чудовище просто кошмарно и в разинутой пасти держало гору. На левой стороне груди у него красовался всё тот же восьмиугольный символ. — Гора у него в зубах, а этот символ — его сердце, — пробормотал Чжао Юньлань и вытащил из сумки старую карту. Развернув её у стены, он приложил к карте рисунок и начал медленно вращать её, пока не развернул на юг. Ногтем Юньлань отчеркнул линию, соединяя рот чудовища с его сердцем и глубинной частью каменной пещеры. Странный огонь в долине. Черепа на вершине горы. Древняя магия вымершего клана. Всё это было призвано скрыть важный и тёмный секрет. И почему Ван Чжэн сорвалась сюда в одиночку? Зачем ей вдруг сдался её столетний труп? Чжао Юньланя охватило неприятное предчувствие. Когда выберемся отсюда, решил он, надо будет запереть эту чёртову смертницу в тёмной комнате на месяц-другой. Он продолжил путь вглубь пещеры по коридору, который становился всё уже и уже: вскоре ему пришлось пригнуться, и к тому времени, как этот лаз, наконец, закончился, Юньлань уже начал подозревать, что его спина так и останется навсегда неудобно скрюченной. Дорогу преграждала ещё одна дверь с шестируким монстром на ней. Тем же самым, что был нарисован на вырванной странице. Вот только это чудовище выглядело не пугающим, а испуганным. Подняв руку, Чжао Юньлань медленно коснулся двери, и неведомая сила вдруг стиснула его сердце в стальном кулаке, но Юньлань всё равно толкнул тяжёлое полотно от себя. И оказался на краю обрыва на середине подъема на гору: загадочная долина раскинулась прямо у него под ногами. Словно кто-то швырнул его в пучину океана, и вода навалилась на него невыносимой тяжестью, забила горло, не давая дышать. Стоял день, но солнце попросту не могло пробиться сквозь плотную пелену облаков. Помедлив немного, Чжао Юньлань сделал первый шаг на пути в долину. И ощутил, что прикоснулся к чему-то важному. Его словно настигла беззвучная волна откуда-то из-под земли, разлилась вокруг из сердца гор людей Ханьга. В этой долине пряталось что-то… Мистическое. Чем дальше он шёл, тем разреженнее становился воздух: в груди давило всё сильнее и сильнее, а виски отчаянно ныли. Юньлань отчётливо слышал в ушах грохот крови, и у него темнело в глазах, так что пришлось учиться дышать заново. Не слишком часто, иначе можно было остаться совсем без сил. Интуиция кричала ему: если что-то и важно для Ван Чжэн после стольких лет — это не её тело. А это место. Скелетик высунул череп из его часов и застучал челюстями, бормоча что-то себе под нос. Как будто должен был остановить Чжао Юньланя, но отчаянно боялся вылезать наружу. Юньлань запихнул его обратно в часы и помрачнел, борясь с нарастающим давлением. Из сумки он вытащил три жёлтых талисмана, отличные от тех, которыми пользовался раньше. На этих было чёткими линиями выведено: «Хранитель». Будь здесь чёрный кот, он бы непременно узнал: это ведь были легендарные талисманы декрета Хранителя. А Чжао Юньлань продолжал идти, и с каждым его шагом один из талисманов сгорал дотла. Когда последний желтый листок обернулся пеплом, раздалось три звонких щелчка, и в руке у Юньланя материализовался длинный кнут. Словно живой, он вытянулся и потянул Юньланя за собой, и вскоре тот разглядел впереди знакомую бледную фигуру, готовую раствориться в тусклом дневном свете. Нахмурившись, Чжао Юньлань щёлкнул кнутом и подтащил призрачную девчонку к себе. Ван Чжэн давно рассталась со своим пластиковым телом, и дух её оказался ужасно слаб. В глазах, смотрящих на Юньланя, горело спокойствие человека, смирившегося со своей судьбой. — Ты, я вижу, совсем рехнулась, — прорычал Юньлань и силой затолкал её в часы, не переставая ругаться. Его сердце готово было взорваться в невыносимой, давящей на него хватке. — Хуже места, блядь, просто нельзя было подобрать! Забрав Ван Чжэн, он собрался было повернуть назад, но кое-что заставило его остановиться. Там, где раньше была Ван Чжэн, стоял огромный каменный монумент в много метров высотой, возвышаясь от земли до самых небес. Полностью чёрный, он был толще у вершины и тоньше у основания, словно гигантский клин, вбитый в землю. Там же, у основания, располагался разрушенный алтарь, весь исписанный символами Ханьга. На землю с него стекала свежая кровь: на алтаре кто-то совсем недавно провёл жертвоприношение. Стоило Юньланю заметить монумент, и на его поверхности проступила тысяча искажённых страданием лиц, поползла друг по другу, душераздирающе завывая. Какофония множества жутких криков пронзила уши: кошмарный визг, умноженный в тысячи раз, попросту невозможно было выносить. Чжао Юньлань схватился за грудь, чувствуя, как давление становится нестерпимым. В голове всё слилось в один жуткий высокий крик, и от чудовищной острой боли его вывернуло кровью. Он больше не чувствовал рук и ног, только понял, что силы оставили его окончательно: у Юньланя подогнулись колени, и он рухнул на землю. Всё вокруг затопило темнотой. Только в груди болезненно пульсировало сердце. А потом пришло онемение. Отключаться было нельзя, и Юньлань окровавленными пальцами вытащил из ботинка нож, собираясь взрезать себе ладонь. Но что-то остановило его, что-то мучительно холодное притянуло его в объятия. Среди удушливого запаха крови Юньлань уловил вдруг знакомые нотки: едва ощутимый прохладный запах, присущий обитателям преисподней. Неужели… Палач Душ? Чжао Юньлань выронил нож и потерял сознание.