Хранитель

Грубо прервав её трагический рассказ, Чжао Юньлань потёр ладони между собой. — Хватит о прошлом. Давай обсудим нашу стратегию. Палач Душ промолчал. Ван Чжэн собиралась было что-то сказать, но Юньлань бросил на неё гневный взгляд: — Молчать. Не тебя спрашиваю. — Столп Природы подавляет души. Не только несправедливо погибшие, но и все остальные: любая душа в этом заключении в конце концов возжелает мести, — негромко произнёс Палач Душ и ровно добавил: — Вариантов у нас немного: уничтожить Столп или силой запечатать запертые в нём души. — Ваша Честь, — удивлённо моргнула Ван Чжэн, — что вы имеете в виду? — Он имеет в виду, что если Столп нам не по зубам, ему придётся вручную расправиться с пленными душами. Расколотить их все на мелкие осколки. Ван Чжэн зажала рот рукой. — Казнь без должных оснований несправедлива, — покачал головой Палач Душ. Значит, выбора не было. Воцарилось молчание. Чжао Юньлань, сидя на земле, долго смотрел на пляшущий огонёк зажигалки, а потом вдруг заговорил: — Я вспомнил: по пути наверх мы встретили стража преисподней с бумажным фонарём. На дороге, ведущей к Речной Деревне. Разве он мог просто так пройти мимо Столпа, словно ничего не произошло? — Он вёл за собой сотни душ, — отозвался Палач Душ, — а это занятие, требующее предельного внимания. Чжао Юньлань бросил на него подозрительный взгляд, но приберёг свои сомнения на потом. — Четыре реликвии были потеряны так давно… Ваша Честь, почему сейчас? К солнечным часам нас привёл случай, но в этот раз... Вы ведь появились здесь не случайно? Осознав свою ошибку, Палач Душ не нашёлся с ответом: его собеседник был слишком умён. Может, Юньлань и выглядел легкомысленным дурачком, но за этим ярким фасадом прятался недремлющий острый ум. Который в любой истории с лёгкостью мог нащупать несостыковки. Почуяв слабину, Юньлань надавил сильнее: — У вас рукава в крови, Ваша Честь. А я вот никогда раньше не слышал о призрачных зверях, явившихся за солнечными часами. И преисподняя загадочно молчит. Так что же они такое? Из воздуха такая гадость взяться не может, а значит, кто-то за этим стоит. И реликвии… Люди множество раз до смерти бились за право обладать ими, верно? Почему вы так надолго оставили их на земле? Если подумать, Палач Душ всегда вёл допрос, и быть по другую сторону баррикад ему ещё не доводилось. Замкнувшись, он надолго замолчал, подыскивая правдоподобное объяснение, и в конце концов ровно выдохнул: — Прости, но я не могу тебе сказать. — Лгать Хранителю было неправильно. Лучше придерживаться простой правды. — Я знаю ответ, но не могу раскрыть его тебе. Правда всегда даётся легче любых историй. Чжао Юньлань зажёг очередную сигарету и затянулся: мысли его были ведомы только ему одному. Но вопросы он задавать перестал. Поднялся на ноги, достал пустую сигаретную пачку и вытряхнул оттуда рисунок с восьмиугольником. — Ты знаешь, что это означает? — спросил он у Ван Чжэн. — Это же письмена Ханьга? — Отец рассказывал мне что-то такое, — отозвалась она. — Восьмиугольник — это гора, а круг за его пределами означает воду. — Он тебе часом не наврал? — хмыкнул Чжао Юньлань. — Неужели у твоего безграмотного клана не было другого символа для горы? К счастью, Ван Чжэн была воспитанной девушкой, умеющей подавлять порывы ударить шефа по лицу. — Восьмиугольник представляет собой божественную гору, на которой стоит Столп Природы, — объяснила она. — Приходить сюда было разрешено только главе клана. — Но вокруг этой горы нет ни одной реки, — нахмурился Чжао Юньлань. — Прошло много лет, — нерешительно возразила Ван Чжэн, — местность могла измениться. — Невозможно, — отрезал Юньлань, — если восьмиугольник в круге означает гору, окружённую реками, это ещё можно понять. Но круг не может означать просто “воду”, в письменности Ханьга нет других примеров подобной двойственности. Ван Чжэн поражённо уставилась на шефа: она всегда считала его хорошим, но не слишком трудолюбивым человеком, а он за несколько дней сумел так хорошо узнать традиции клана Ханьга. Вскинув голову, Юньлань посмотрел в сторону Столпа: — Духи гор и рек… Люди Ханьга много поколений пользовались Столпом Природы и защитной магией Луобула. Должно быть, им было известно нечто большее: если похороны в воде способны уберечь душу от плена, то я нахожу весьма странным тот факт, что круг снаружи восьмиугольника обозначает воду. — Хранитель предполагает, что в воде кроется слабость Столпа? — Почему бы не попробовать? — усмехнулся Чжао Юньлань. Палач Душ поднялся на ноги, а Юньлань махнул рукой Ван Чжэн и нетерпеливо постучал пальцем по часам. Она послушно втянулась внутрь. Палач Душ позволил туману исчезнуть и вытянул руку над снежным покровом: сугробы вокруг Столпа мгновенно начали таять, потекли шустрыми ручьями к его основанию. Дрожащая башня чудесным образом замерла, словно схваченное льдом древнее чудовище. Палач Душ приблизился и остановился у края маленького озерца, глядя оттуда на Столп. Всё больше и больше снега таяло под его повелевающей рукой, и ручей среди замёрзших гор окреп и набрался сил, а затем пробился сквозь снежный покров и змеёй обвился вокруг Столпа. А Чжао Юньлань услышал далёкое эхо. Услышал сразу, как пропала туманная стена. Подумал сначало, что в этом снова виноват Столп, но вскоре различил в отдалённом шёпоте отчётливые слова: — Ещё не стар… Ещё не стар, но опустошён… На Юньланя накатило странное знакомое чувство — как тогда, после землетрясения. Голос приблизился, очаровал его, потянул за собой. — Камень, ещё не стар, но опустошён, — пробормотал Юньлань, невольно отзываясь на этот зов, — вода, ещё не холодна, но уже скована льдом; тело, ещё не жившее, но уже мертво; душа, ещё не сгоревшая, но расколотая на части… Палач Душ обернулся к нему: лицо его было скрыто туманом, но острый взгляд пронзил Чжао Юньланя насквозь. Он быстро очухался и с силой потёр лоб: кажется, это была очередная иллюзия. Столп Природы словно пытался отыскать к нему подход и подманить поближе. Опустив голову, Юньлань заметил на снегу неяркую вспышку белого света: прямо из воздуха за спиной Палача Душ появилась фигура и занесла над ним гигантский топор. С самого начала этой заварушки Чжао Юньлань не снимал руки с рукояти своего пистолета. И теперь стремительно вытащил его и без промедления нажал на курок. Пуля вошла противнику прямо в лоб, и в то же мгновение Палач Душ развернулся в чёрном непроницаемом вихре и отразил удар топора своим клинком. Взвизгнул металл, и они отлетели друг от друга; Юньлань увидел, что владелец топора носит белую призрачную маску. Из пулевого ранения на его лбу сочилась тёмная кровь. Взглянув на Палача Душ, Юньлань закусил губу: таких существ ему встречать ещё не доводилось. Призрачная Маска поднял руку и стёр со лба кровь, а затем обернулся к Юньланю и растянул губы в жуткой улыбке. — Хранитель, — прошелестел тихий голос, — прошло несколько тысяч лет, а ты совсем не изменился. Чжао Юньлань подобными знакомствами похвастаться никак не мог. Лицо под маской теперь наполовину улыбалось, а наполовину плакало: — Но раньше ты не был таким безжалостным. Хотя это и неважно: как бы ты себя не вёл, я никогда не забуду, как ты пожертвовал тот огонь… Палач Душ не позволил ему закончить: лезвие его глефы сверкнуло чёрной кривой, взрезав воздух, и Чжао Юньлань торопливо отступил в сторону, не желая случайно попасться под руку двум божествам, сошедшимся в битве. Никогда ещё он не видел Палача Душ в таком гневе. — Шеф Чжао, — раздался голос Ван Чжэн, — кто это такой? Юньлань зажал в зубах сигарету, натянул рукава на руки и, присев на корточки, недовольно прошипел: — Откуда мне знать, я что, со всеми должен быть знаком? Я разве выгляжу как человек, у которого много друзей? Будь Ван Чжэн понаглее, она бы обязательно сказала, что нельзя быть таким бессовестным. Но следуя своей тихой и мягкой натуре, она промолчала. Чувствуя себя зрителем остросюжетного фильма, Чжао Юньлань затушил сигарету в снегу и согрел дыханием замёрзшие ладони. — Камень, ещё не стар, но опустошён; вода, ещё не холодна, но уже скована льдом, — пробормотал он и постучал пальцем по часам. — Я тут подумал кое о чём. Надо попробовать. — Шеф Чжао! — предостерегающе закричала Ван Чжэн, но он не обратил на неё внимания. Из кармана Юньлань достал связку ключей и выбрал один из них: очень старый, в форме книжки, со стёршимися узорами и выгравированной буквой “Х”. “Хранитель”. Внутри этот ключ был полым. Держа его в руках, Юньлань направился к Столпу, и вокруг него тут же возникло сразу несколько призрачных зверей, которые окружили его вплотную, но не нападали: только преградили путь к Столпу. Зевнув, Чжао Юньлань хорошенько потянулся и мягко произнёс: — Теперь понял. Вы, ребятки, стащили солнечные часы, но зачем вам вообще сдались эти реликвии? Призрачные звери молчаливо придвинулись ещё ближе к нему. Юньлань холодно усмехнулся, вытащил сигарету и открыл крохотную книжицу. Внутри пряталась маленькая зажигалка, от которой он спокойно прикурил и закрыл медальон. Сигарету Юньлань взял двумя пальцами и вздохнул: — В этой жизни больше всего на свете я ненавижу уродливых громил и непокорных псов. А вы, как я погляжу, сочетаете в себе и то, и другое. Я теряю терпение. Сигарета в его руке взмыла в воздух, как маленькая петарда, и взорвалась огромным хвостатым шаром пламени, который неотвратимо смёл призрачных зверей. — Истинный огонь Самадхи! — завопил один из них, прежде чем его поглотило ревущее пламя. Пламя птицы Бифан — особенное: оно всё, что угодно, способно изничтожить до горстки пепла в считанные секунды. Чжао Юньлань улыбнулся яркому зареву: — Чего? Истинное пламя или фальшивое, вы что, не слыхали о секретном оружии, которое люди зовут “огненной мартышкой”? Шар огня устремился к основанию Столпа Природы.