Хранитель

Стоило этим словам сорваться с губ, и Шэнь Вэй мгновенно о них пожалел. Он сам не знал, чего хотел добиться этим почти признанием, и на что надеялся. Выставил себя настоящим идиотом. Шэнь Вэй привык прятать истинные чувства за искусными речами, но теперь сказанное словно оставило его нараспашку, выдернуло сердце из груди, выставив напоказ. Не следовало ничего говорить: у него не было никакого права на откровение, и теперь он мучительно ждал реакции Юньланя. Всю жизнь он был палачом без тени нерешительности в движениях, и ничто до этого не приводило Шэнь Вэя в подобное смятение. Правду говорят, что лишь особенные люди способны одной простой улыбкой выбить из равновесия, тронув самые сокровенные сердечные струны. Опустив голову, Шэнь Вэй открыл дверь. — Спасибо, что подвёз. Я пойду. А Чжао Юньлань тем временем разрывался на части. Полгода он провёл, добиваясь Шэнь Вэя со всем своим арсеналом. Если бы его попросили описать всё это в нескольких словах, Юньлань бы сказал, что растерял всяческий стыд и с радостью преподнёс бы профессору Шэню луну, если бы тот заикнулся о звёздах. И он ведь оказался так близко к цели, готов был поклясться, что к тому моменту даже гетеросексуальный парень обернулся бы геем ради него… Но вести себя подобным образом с Палачом Душ Юньлань не осмеливался. Они знали друг друга много лет; никогда не были друзьями, но этим отношениям и не следовало заходить дальше профессиональных. Любому разумному человеку хватило бы ума относиться к фигуре, подобной Палачу Душ, с должным уважением. Вдобавок к огромной, жуткой силе, сравнимой с божественной, его превосходство корнями уходило в саму его суть, характер и силу воли. Есть логика в том, что кромешная темнота порождает самое ужасное зло: когда не за что цепляться, когда нет надежды, тьма подчинит себе любого, даже самого светлого человека, не говоря уже о рождённых в глубинах преисподней жутких голодных тварях. С начала времён Палач Душ был единственным исключением этому правилу. Рождённый в грязи, он вознёсся до уровня божества, а подобное невозможно провернуть, не имея железной решимости и стального сердца. Чжао Юньлань ни секунды не сомневался: существо, подобное Палачу Душ… Шэнь Вэю, даже если ему будет суждено умереть, сорвавшись с небес — это будет невыразимо прекрасная картина. Чудесный профиль Шэнь Вэя, вцепившегося в дверную ручку, омрачала горькая тень. Не зная, о чём он думает, Чжао Юньлань торопливо придержал его дверь: — Никогда не был в гостях у Палача Душ, разрешишь? У Шэнь Вэя мягко сверкнули глаза, и он аккуратно посторонился. — Разумеется. Юньлань запер машину и в смятении пошёл за Шэнь Вэем. Его квартира, конечно же, была в идеальном состоянии — в особенности по сравнению с грязной конурой самого Юньланя. Телефон и телевизор были аккуратно прикрыты от пыли, в корзине для белья было пусто, а на столе ровными стопками лежали книжки и тетради. Дверь в спальню была закрыта, ни щёлочки: оставалось только гадать, что там внутри. Откровенно говоря, не было в этой квартире ничего человеческого. — Присядь, — попросил Шэнь Вэй. Глядя на его диван, на котором явно никто никогда не сидел, Чжао Юньлань, разом почувствовавший себя дикарём, не сразу решился усадить на него свою задницу. Шэнь Вэй тем временем наполнил чайник холодной водой, но на плиту его не поставил: только обхватил обеими руками, и вскоре вода закипела сама собой. В тишине он достал две чайные чашки и банку с заваркой, и вскоре поставил перед Чжао Юньланем горячий чай. — Я здесь обычно надолго не задерживаюсь, — объяснил он, — чай не слишком свежий. Ничего? Чжао Юньланю было плевать: он понятия не имел, как отличить свежий чай от несвежего. Чашка в его руках была очень горячая, и Юньлань, поддавшись порыву, спросил: — Ваша Честь, почему вы скрывали от меня правду? — Мне затруднительно говорить об этом, — выдохнул, помедлив, Шэнь Вэй. Юньлань разом и восхитился, и возмутился этому ответу. — И вы решили просто полюбоваться тем, как я себя позорю? Хорошенько посмеялись надо мной? Конечно, я вёл себя как полный идиот, тут уж ничего не попишешь, но Ваша Честь… Вы были ко мне чересчур жестоки. Шэнь Вэй слегка улыбнулся и сменил тему: — Призрачная Маска… Если снова встретишь его, будь осторожен. Чжао Юньлань подул на всплывшие на поверхность чайные листья. — Ему нужны реликвии? — Именно. — Что произойдёт, если собрать их вместе? — Четыре реликвии были созданы ещё до того, как установился баланс Инь и Ян, — начал объяснять Шэнь Вэй. — В самом начале времён существовали души, но не было духов: жизнь, не омрачённая смертью. Люди были богами, а сами боги — муравьями под их ногами. Реликвии хранят в себе первобытную мощь хаоса: попав в плохие руки, они могут разрушить саму суть мироздания. Моя обязанность — уберечь наш мир от подобной судьбы. Чжао Юньлань слушал молча, и Шэнь Вэю от этого молчания стало неуютно. К Юньланю, задающему вопросы, он уже привык, а вот молчаливый… Этот человек знал, когда нужно остановиться: никогда не говорил и не спрашивал лишнего. Все свои домыслы он держал в голове, и больше всего Шэнь Вэй сейчас опасался того, до чего додумается его неутомимый разум. — Эта его маска, — задумчиво протянул Юньлань, — вы не хотели, чтобы он её снял. Это потому, что я узнал бы его лицо? Заметил. Он заметил и догадался ещё тогда, и удар хлыстом тоже был не случаен! Шэнь Вэй побледнел. Внешность Призрачной Маски на самом деле не имела никакого значения: оба они свободно проходили между границами Инь и Янь и оба понимали, что тело — это всего лишь сосуд. Однако Шэнь Вэй всё равно не хотел посвящать Юньланя во все тонкости происходящего. Но будучи джентльменом, он давно разучился ладно лгать, и теперь ему оставалось только молчать, не найдясь с ответом. — Ладно, ничего не говори, — тут же сказал Чжао Юньлань. — Я не буду больше спрашивать. Только не хмурься. На последних словах его голос смягчился, снова окрасился привычным тёплым вниманием. У Шэнь Вэя резко пересохло в горле и заболело сердце. Опрокинув чашку чая одним глотком, Чжао Юньлань выпрямился, чувствуя, что перегнул палку. — Нас долго не было, и многое успело произойти. Отдохни, я тебя больше не побеспокою. Голос Шэнь Вэя нагнал его уже на пороге: — Той ночью, когда я выпил слишком много… Что произошло? Кроме того, что я вырубился? Чжао Юньлань примёрз к месту. Шэнь Вэй, нагнав его, смотрел ему в лицо встревоженными глазами. Юньлань улыбнулся, и это была мягкая улыбка, отличная от привычных ему холодных и хитрых ухмылок. — Конечно же, Ваша Честь, — дразняще протянул он, — вы грязно ко мне приставали. До сих пор не могу оправиться от шока. Правдой это было или нет, Шэнь Вэй понять не мог, но этот игривый тон… — Меня страшатся во всех трёх мирах, — беспомощно вздохнул он, — а ты… Чжао Юньлань улыбнулся шире, чувствуя, как сердце заходится от радости. Попрощавшись с Шэнь Вэем, он вышел из здания и оглянулся, прежде чем забраться в машину: в квартире Шэнь Вэя всё ещё горел свет. Чуткий взгляд Юньланя выхватил тень, замершую у окна и наблюдающую за его уходом. Шэнь Вэй словно целую вечность уже молчаливо смотрел, как Юньлань его покидает. Легенды гласили, что Палач Душ, жестокий и бездушный, был рождён среди глубин ада и явился прямиком оттуда вместе со своей глефой, холодной, как лёд. Стоило подумать о том, как Шэнь Вэй возвращается в темноту, всегда один, и за его чёрным плащом следуют бесконечные души… Сердце Юньланя содрогнулось от болезненной нежности, которую он испытывал к этому человеку. Оставалось неясным, что связывало его и Палача Душ в прошлых жизнях, и Шэнь Вэй явно не горел желанием раскрывать эту информацию. А Юньлань не хотел настаивать. С одной стороны, весь тот огонь, что таился, закованный в цепи, у Шэнь Вэя внутри, настолько его поразил, что неловко было приближаться. А с другой… Юньланю отчаянно не хотелось задеть Шэнь Вэя или ранить его гордость. Сложно было сказать, что пряталось за его чувствами к Шэнь Вэю: настоящая любовь, примитивное желание или просто влюблённость. Чжао Юньлань в любом случае не хотел делать ему больно. Прислонившись к машине, он поджёг сигарету, не спеша выкурил её и укатил прочь. Дома его встретил Да Цин, возмущённо сидящий рядом с холодильником. — Где мой корм? — потребовал кот, размахивая хвостом. — Мы ведь только недавно виделись, а ты уже выкинул мою еду? Предатель! Предательство! Чжао Юньлань молча переобулся в тапочки, игнорируя кошачьи вопли, нарезал и разогрел парочку сосисок и налил в мисочку молока для Да Цина. Всё это изобилие водилось в холодильнике только благодаря Шэнь Вэю. Изумлённый Да Цин шнырял у него под ногами. — Что с тобой не так? — спросил он, втягивая носом воздух. — Выглядишь так, будто крысиной отравы наелся. Юньлань упал на диван, с наслаждением вытянул ноги и посадил чёрного кота себе на живот. — Ты нашёл меня, когда мне было десять, и передал мне декрет Хранителя, — сказал он, глядя в изумрудные кошачьи глаза. Да Цин медленно кивнул, недоумевая, с чего это на шефа нахлынула ностальгия. — До того момента я был обычным наивным ребёнком и понятия не имел, что ждёт меня впереди. Твоё появление заставило меня вообразить себя эдакой мужской версией Сейлор Мун, — невесело засмеялся Чжао Юньлань и погладил кота по голове. — Скажи мне правду, Да Цин, кто я такой? Да Цин удивлённо хлопнул глазами. — Ты представился служителем декрета, задачей которого был поиск Хранителя в каждом новом поколении. Я всегда представлял себе декрет неким духовным оружием, которым способны владеть только достойные подобной чести люди, но… Хранитель ведь на самом деле — всегда один и тот же человек? Да Цин смотрел на него своими круглыми глазами, и в его взгляде проглядывало что-то откровенного нечеловеческое, пробивалось сквозь облик чёрного кота. — Что произошло с истинным огнём в моём левом плече? Какое преступление я совершил? Шёрстка Да Цина встала дыбом. — Как ты узнал? — Простая догадка, глупый ты кот, я надул тебя. Такой же доверчивый, как… — Замолчав, Чжао Юньлань вытащил сигарету и устало откинулся на подлокотник. — Бумаге огня не спрятать, когда-нибудь я всё равно узнал бы правду, чего ты злишься? Да Цин мяукнул и свернулся у него на животе пушистым клубочком. Юньлань ласково провёл кончиками пальцев по его мягкой шёрстке. — Я не знаю, — тихо начал Да Цин. — Я тогда был ещё совсем котёнком, который ничего не понимал в самосовершенствовании. Дурачился целыми днями, а ты… Ты был таким же, как сейчас: бесстрашным и несносным придурком. Но однажды ты просто… Ушёл. На несколько десятков лет. Никто не знал, где ты был, но когда ты вернулся, истинного пламени в твоём левом плече уже не было. И ты изменился: держал меня на руках, жарил мне рыбку — обычно такого не случалось. А ещё ты превратил свой кнут в деревянную дощечку с талисманами и передал её мне. В тёплых руках Хранителя Да Цин медленно прикрыл глаза. — Как я это объяснил? — тихо спросил Чжао Юньлань. — Ты сказал, что совершил ужасную ошибку… И больше не вернёшься. А я остался сторожить декрет Хранителя, совершенствовать свои умения и искать тебя. Повсюду. Сотни и сотни лет… Голос Да Цина дрогнул, будто на грани слёз. Юньлань тихо вздохнул, но сказать ничего не успел: Да Цин вывернулся из его рук, встряхнулся и уселся у него на бёдрах. — Так что обращайся со мной получше! — важно потребовал он. — Всё давно уже согрелось, неси мне мою еду! Юньлань не нашёлся с ответом и молча стряхнул наглого кота с колен.