Хранитель

Из центра помощи детям с аутизмом Го Чанчэн вышел поздно вечером. Улицы были забиты битком: в городе Дракона только что выпал снег, и Чанчэн только и мог, что ползти, как улитка, поглядывать в тёмное небо и надеяться, что успеет до закрытия почты. Его машина была под завязку набита книгами: учебниками и художественной литературой, и каждая из них была обёрнута в несколько слоёв бумаги и пупырчатого пластика. На сидении они стояли ровными рядами и на первый взгляд выглядели как какая-нибудь доставка из книжного интернет-магазина. Го Чанчэн собирался пожертвовать их одной из школ, которые поддерживал материально, и желательно до нового года. Однако его умение водить оставляло желать лучшего, а если добавить к этому тот факт, что Го Чанчэн был слегка трусоват, то получалось, что на скользкой дороге его машина ползла, как здоровенная черепаха. И всё равно он умудрился во что-то врезаться: какой-то человек в сером бросился ему прямо под колёса. Машины вокруг резко затормозили, но к счастью, поток двигался слишком медленно, чтобы это привело к ещё одной аварии. В соседней машине опустилось стекло, и кто-то ворчливо крикнул: — Свихнулся, что ли? Для таких трюков надо было выбирать улицу потише! Однако Го Чанчэн подобной бездушностью не отличался: от шока у него взмокли ладони, и он торопливо выбрался из машины. — Вы в порядке? — голос у него дрожал. — Простите, мне очень жаль. Тот, кого он чуть не сбил, оказался очень тощим мужчиной, который словно долгое время голодал. Его морщинистое лицо наполовину скрывал край шляпы, а кожа болезненно пожелтела, и выглядел он так, словно находился на грани смерти. — Парень, езжай отсюда! — завопил ворчливый водитель. — Не видишь, что он дурной? Не уйдёт — так это его проблемы! Го Чанчэн нерешительно махнул ему рукой и снова с ужасом посмотрел на лежащего на земле человека. — Можете встать? — спросил он, протягивая руку. — Подвезти вас в больницу? Однако упавший человек отпихнул его руку: его мёртвые глаза, сверкнувшие из-под шляпы, заставили Чанчэна оцепенеть от страха и покрыться холодным потом. А затем этот странный человек поднялся на ноги и ушёл, ни разу не обернувшись. За ухом у него Го Чанчэн успел разглядеть чёрное пятно: словно отпечаток, оставленный присыпанной пеплом рукой. Стоя посреди дороги, Чанчэн беспомощно крикнул вслед: — Вы правда в порядке? Может, запишете мой номер телефона? Если что-то понадобится, моё имя… Однако человек в шляпе уже завернул за угол. — Ты тупой что ли? — хмыкнул ворчливый водитель и уехал вперёд, подняв стекло. Го Чанчэн вздохнул и забрался обратно в машину. И сразу увидел в зеркале отражение человека в шляпе. Тот стоял на тротуаре позади, выглядывая из-за угла. А когда мимо него прошла пара девушек, он вдруг открыл рот: очертания его головы исказились, выпустив наружу длинный чудовищный язык, метнувшийся в сторону прохожих. Го Чанчэн распахнул глаза, наблюдая за происходящим, а одна из девушек вдруг запнулась и едва не свалилась с ног — подруга с трудом успела её поддержать. Из машины Чанчэн не мог расслышать, о чём они говорили, но зато сумел разглядеть, как странное полупрозрачное облачко отделилось от тела упавшей девушки и втянулось прямиком в разинутую пасть существа в шляпе. Однако стоило Чанчэну обернуться, и на тротуаре уже не было никого, кроме обычных людей и снега. Испуганный до глубины души, Го Чанчэн вытащил шоковую дубинку, которую дал ему шеф Чжао, и затолкал её в карман куртки, накрыв пальцами сверху. Твёрдость оружия под рукой придала ему сил, и Чанчэн медленно поехал прочь. Больше всего в новой работе ему нравилась эта дубинка и стабильная зарплата. На следующий день, стоило Го Чанчэну явиться в офис, и у него перед носом тут же замаячила карточка из кафетерия с именем Чжу Хун. — Малыш Го, сегодня я хочу говяжий пирог! Из песочного теста, и молоко не забудь! Го Чанчэн сбросил сумку и без всяких возражений помчался в кафетерий. В дверях он нос к носом столкнулся с Чу Шучжи, который уминал жареные блинчики. — Доброе утро, братик Чу! — бодро поприветствовал его Го Чанчэн. Чу Шучжи его радости не разделял и едва удостоил Чанчэна взглядом и тяжёлым вздохом. Однако стоило Чанчэну попробовать проскользнуть мимо, как Чу Шучжи вдруг резко обернулся и схватил его за ворот, подтаскивая к себе поближе. — Погоди-ка, во что это ты вляпался? Го Чанчэн уставился на него огромными непонимающими глазами. Тогда Чу Шучжи принялся крутить его, как куклу, пахнущими блинчиками руками: развернул от себя, ощупал плечи и спину, и даже похлопал по животу, а затем вытер пальцы и отпихнул Чанчэна прочь: — От тебя разило неудачей. Я почистил, можешь валить. У Го Чанчэна покраснели глаза и уши, и он сбежал торопливыми мелкими шажками. Чу Шучжи, хмыкнув, сожрал ещё один блинчик и пробурчал себе под нос: — Чем этот пацан занимается? Никогда не видел, чтобы добродетели на ком-то было так много, аж капает, словно масло… Описание вышло настолько вкусное, что Чу Шучжи невольно облизнулся. — Еды! — потребовал Чжао Юньлань, заваливаясь в офис, и беспардонно ощупал карманы Чу Шучжи. — Еды, я сказал! Чу Шучжи возражать не посмел. А Юньлань, отобрав у него варёное яйцо, вытащил из холодильника пачку молока и вскрыл прямо на месте. — Моё! — завопил Да Цин. — Моё молоко! Перестань таскать мою еду, ты, бесстыжий ворюга! — Хочу и буду, — пожал плечами Чжао Юньлань, глядя на него сверху вниз. — И что ты мне сделаешь? Ответить Да Цину было нечего. — Почему бы тебе не подняться в кафетерий и самому… — предложила Чжу Хун. — Я тороплюсь, — огрызнулся Юньлань и на глазах ошарашенного Го Чанчэна прошёл прямо сквозь стену. Тот даже не успел удивиться: стоило ему моргнуть, а шеф Чжао уже растворился в воздухе. — Рот закрой, — посоветовала Чжу Хун, забрав у него поднос со своим завтраком. — Там у нас проход в библиотеку, и тебе туда нельзя, поэтому и двери не видно. Чу Шучжи проглотил остатки своего блинчика и разочарованно осознал, что для полного счастья ему теперь не хватает ровно одного варёного яйца. — Я, например, дверь вижу, — заявил он, утащив у Чжу Хун кусок пирога, — а войти не могу. Библиотека меня не пускает. — Почему это? — удивился Го Чанчэн. На унылом лице Чу Шучжи зажглась совершенно чудовищная улыбка. — Из-за моей судимости. Го Чанчэн поражённо замолчал: братец Чу по-прежнему внушал ему истинный ужас. Чжао Юньлань вернулся спустя какое-то время в обнимку с потрёпанной старой книгой. Яичную скорлупу и пустой пакет из-под молока он швырнул в мусорку, стащил бумажное полотенце со стола Чжу Хун и без объяснений умчался прочь. И пропал на целые сутки. *** С тех пор, как они вернулись с гор, прошло уже две недели, и по лунному календарю наступил новый год. На город Дракона обрушилась зимняя стужа, словно вознамерившись силком задуть всех его жителей в новый год. Чжао Юньлань оказался так занят, что едва помнил собственное имя. Ему пришлось покупать подарки для всех стоящих внимания знакомств и связей, а затем расшаркиваться и обмениваться с ними любезностями в злачных местах по всему городу. Его график заполнили встречи, назначенные на одно и то же время, задачи, о которых он забывал сразу, как только от них избавлялся, и бесконечные отчёты. Телефон в кабинете Юньланя звонил, не переставая, словно горячая линия по продаже железнодорожных билетов. На рабочих столах у всех сотрудников уже появились свеженькие календари. Сань Цзань отметил для себя этот факт, вплывая в офис с наступлением необыкновенно раннего заката: даже дневная смена ещё не успела уйти. Жизнь у него была непростая: будучи человеком, Сан Цзань был безжалостным интриганом, а став духом, оказался на сотни лет заперт в беспросветной темнице внутри Столпа Природы. Теперь же ему даровали второй шанс… Шанс на посмертие. В котором он из искусного заговорщика превратился в деревенщину — даже обычную человеческую речь не понимал. Во всём этом мире только Ван Чжэн единственная могла с ним поговорить, но несмотря на то, что наречие Ханьга было её родным языком, при жизни она пользовалась им меньше двадцати лет, а затем целых три столетия разговаривала только на китайском. Узнав, что у неё в общении с людьми никаких проблем нет, Сан Цзань твёрдо решил тоже освоить этот язык. А когда у него появлялась цель, Сан Цзаня переставали заботить любые препятствия: когда-то он даже отравил собственную жену и ребёнка. Следующие несколько недель он провёл, непрерывно бормоча что-то на пиньине*, и едва не свёл Ван Чжэн с ума, прежде чем ему удалось постичь основные правила произношения. Зато он научился передразнивать других и даже составлять собственные короткие предложения. — Гелань говорит, — медленно произнёс он, старательно выговаривая слово за словом, — что в конце года… Будут конечные боссы. И прения. Пожалуйста, все присылайте свои почёты. Смысл этого объявления от него ускользал: Сан Цзань попросту повторял то, что ему сказали. — Амитабха, — вздохнул Линь Цзин, — что ещё за боссы? Прения? Кого-то собираются наградить почётной медалью?.. — Нет медали, — замахал руками Сан Цзань, — конечные бо… — Бонусы, — торопливо исправила его Ван Чжэн, слетая вниз, — шеф Чжао просил предупредить, что помимо ваших обычных бонусов, в этом году каждый получит премию в пять тысяч юаней. Прошу вас подойти за ней до конца недели и выслать мне отчёт о расходах. И про страховку не забудьте. — Она строго взглянула на Сан Цзаня. — Ты ничего не запомнил. Растеряв всю свою угрюмость, Сан Цзань заулыбался и бережно взял её руку в свою. — Я занята, не отвлекайся, — мягко приказала Ван Чжэн и продолжила: — Чжао Юньлань отсутствует — у него встреча, а мне срочно нужна его подпись. — Я… — начал Сан Цзань. — Я могу… — Не можешь, — покачала головой Ван Чжэн, отпустив его руку. — Напугаешь там всех до смерти. Сан Цзань, не решившись спорить, молча последовал за ней, пока она, занятая делами, обходила офис. А закончив, она обернулась и вдруг прошептала ему что-то, чего кроме них двоих никто не мог понять, и лицо Сан Цзаня осветила счастливая улыбка: всем окружающим было ясно, что всё у них будет хорошо. — Ненавижу публичное проявление чувств, — буркнула Чжу Хун, — особенно на чужом языке. У меня глаза сейчас вытекут. Только что ругались, а теперь почему-то пялятся друг на друга! — Зависть и злоба тебя нисколько не красят, — невозмутимо предупредил Линь Цзин. От прицельного удара его спас только телефонный звонок. — Добрый… А, где? — тут же сориентировалась Чжу Хун, взяв трубку. Заметив, что остальные уже собрались уходить, она жестом попросила всех задержаться и вытащила стикер из стопки цветных листов. — Да, записываю… Больница на улице Желтого Камня. Хорошо, я передам… И да, ты нужен Ван Чжэн в офисе — накопились документы на подпись. Очевидно, звонил шеф Чжао. — Вот так всегда, — недовольно скривилась Чжу Хун, повесив трубку, — днём у нас вечно тухляк, а ночью — переработки. Пять минут до конца смены, а наш дорогой шеф нашёл для нас срочное дело! Заслышав эти слова, Линь Цзин со скоростью света выскользнул за дверь и растворился в ночи. Чжу Хун прилепила стикер с адресом на стену. — На улице зима, — пожаловалась она, кутаясь в шарф, — а я девушка и просто ненавижу холод… — А мне так и не купили шубку, — охотно присоединился к ней Да Цин. Все взгляды устремились на Чу Шучжи, а тот угрюмо окинул взглядом своих коллег и все свои мысли относительно шефа Чжао и его идей уместил в одно короткое и ёмкое: — Вот ублюдок. А через десять минут они с Го Чанчэном уже подъезжали к больнице на улице Жёлтого Камня.