Хранитель

Теперь Линь Цзин, наконец, понял, почему душа Ван Сянъяна не вознеслась на небеса. При жизни он не совершил ничего плохого и выживал, как мог, а в итоге, несмотря на все свои старания, умер трагической и абсурдной смертью. Когда ненависть достигает наивысшей точки, она выжигает все остальные эмоции в человеческом сердце. Отрезав все свои связи с миром живых, Ван Сянъян позаботился, чтобы ничто и никогда не вызвало в его душе теплоту и радость. Если бы он выжил, время помогло бы ему мирно залечить эту рану. Но он умер. А умерев, он лишился всего, что имел, и всего, что мог потерять. Его душа оказалась навечно заперта под колёсами, что забрали его жизнь, а сам он опустился в глубины тьмы. Чжао Юньлань нахмурился. Ситуация была не из простых… Разве кража апельсина может караться смертью? Карманник должен отправиться в тюрьму, никто не приговорит его к расстрелу. Подобные преступления не заслуживают смертной казни, ведь так? Верно. Таким образом в голову шефу Чжао и пришла чудесная идея: отправить Ван Сянъяна прямиком в ад, а его дело передать в суд. Если короли преисподней единогласно решат предоставить ему право на отмщение, Ван Сянъяну выдадут специальное разрешение, оправдывающее его поступки на земле. И тогда спецотдел будет не при делах, и случись что-нибудь, вина за это будет лежать на плечах выдавших разрешение судей. Но Шэнь Вэй снова заговорил — прежде, чем Юньлань успел огласить своё решение. — Присвоение чужого без разрешения есть кража, вне зависимости от природы украденного, будь то золото или яблоко. Не говоря уже о том, что эта кража привела к чьей-то гибели. Моё мнение: подобный проступок равнозначен убийству ради владения собственностью. Твоё отмщение полностью оправдано. Его слова прозвучали, и назад их было уже не вернуть. Чжао Юньлань, обычно не имеющий никаких проблем с красноречием, застыл, чувствуя, что ничего не может сказать. А Ван Сянъян обнаружил, что связывающие его талисманы потеряли силу. Другие могли этого не знать, но Чжао Юньланю было прекрасно известно, что за личностью Шэнь Вэя на самом деле скрывался Палач Душ. Тот, кто с самого начала времён судил Зло и Добро своим верным клинком. Задолго до появления суда преисподней. А значит, авторитет его решения превосходил всё остальное: никакому суду не суждено было изменить подобный вердикт. Высказав подобное в допросной комнате спецотдела, Шэнь Вэй своей властью предоставил Ван Сянъяну разрешение на совершение возмездия. — Однако, кровная месть не имеет конца и края: она, как обоюдоострый клинок, ранит тебя самого. Если отпустишь своих обидчиков, карма всё равно их настигнет. Даже если они умрут раньше, совершённое вернётся к ним в следующих жизнях. А ты всего лишь человек, и ненависть привела тебя во тьму, заставила убить собственную жену и ребёнка. Свершив свою месть, ты окажешься заперт навечно в глубинах преисподней. Возражения? Ван Сянъян и Чжао Юньлань были единственными в этой комнате, кто знали о том, какой вес кроется за словами Шэнь Вэя на самом деле. Испытующе взглянув ему в лицо, Ван Сянъян кратко кивнул. — Нет. Шэнь Вэй обернулся к Чжао Юньланю. — Как желаешь поступить дальше? «Ты всё решил сам, зачем же теперь задаёшь мне такие вопросы?» Чжао Юньлань сухо кашлянул, понимая, что от него требуется обеспечить Шэнь Вэю достойное прикрытие. Вытащив талисман из декрета Хранителя, Юньлань бросил его на стол и пододвинул к Ван Сянъяну. — Жди здесь. На закате за тобой явится страж преисподней и доставит тебя к королям ада, получишь своё разрешение. Когда Ван Сянъян сомкнул пальцы на талисмане, руки у него отчётливо дрожали. — Напоминаю, — спокойно добавил Чжао Юньлань, — разрешение, как он и сказал, даёт тебе право получить своё возмездие, но наказание впоследствие будет соразмерно твоим поступкам. Думай, прежде чем делать. Ван Сянъян, не отводя глаз от талисмана, покачал головой. — Я уже убил больше десятка людей, хуже не будет. — Горько улыбнувшись, он сказал: — Не думал я, что после смерти кто-то сможет меня понять. Благодарю вас. Пока все присутствующие отходили от шока, Чжу Хун быстро спросила: — Погоди, ты сказал, что уже кого-то убил? Тем же способом? И они все мертвы? — Разумеется. Их никчёмные жизни окончились безвременной и ужасной смертью. Такой, что никогда не позволит им переродиться. Чжу Хун изумлённо посмотрела на Чжао Юньланя. Они жили в густонаселённом, большом городе, где не всегда можно было вовремя заметить, что злобный дух убил парочку ни в чём не повинных людей. Но когда количество убийств растёт, это становится заметно не только спецотделу, но и многочисленным жителям, способным ощутить взлетевшую до небес тёмную ауру зла. И при этом никто из них, даже Шэнь Вэй, до этого момента не догадывался, что Ван Сянъян успел расправиться с дюжиной своих обидчиков! Шэнь Вэй сразу подумал о Кисти Добродетели. — Скажи, не менял ли ты случаем свою метку добродетели? — Менял, — кивнул Ван Сянъян. — Сразу после того, как убил свою жену и сына… Кое-кто заключил со мной сделку. — Какую сделку? — Он сказал, что начни я убивать столь явно и беспощадно, это быстро привлечёт внимание властей. И продал мне талисман, который я должен был носить на шее, чтобы никто не заметил моего присутствия. А взамен он попросил души убитых мною людей, — пояснил Ван Сянъян. — Я уже мертвец, чужие души мне были ни к чему, и терять было нечего… Я согласился. И он сдержал своё слово. Никто меня не поймал. Большинство моих жертв умерли в больнице от необъяснимой неизлечимой болезни. Кто мог подумать, что кто-то в итоге додумается позвонить в полицию с жалобой на отравление? — Что было на талисмане? — спросил Чжао Юньлань. — Моё имя и полная дата рождения, написанные чёрными чернилами, и обведённые киноварью. — Помолчав, Ван Сянъян достал из-за ворота сложенный восьмиугольником бумажный талисман. — Можете посмотреть, если желаете. Чжао Юньлань развернул талисман и увидел слова, обведённые алым; однако, стоило ему присмотреться, и бумага обернулась в его руках горсткой серого пепла. Одного взгляда Шэнь Вэю оказалось недостаточно, чтобы понять, кому принадлежит почерк. Однако по описанию Ван Сянъяна, всё это определённо было связано с Кистью Добродетели: чернила для зла и киноварь для добра, одно слева, другое справа, будь ты благом или проклятием, героем или злодеем — не имеет значения. Кисть движется, выводя символы на бумаге, и всё может быть прощено. Легенды говорят, что древко Кисти Добродетели было вырезано из ветви дерева, растущего в преисподней. Неразрушимого дерева, которое не разрубит ни один клинок. На нём не растут листья, не распускаются цветы и не зреют фрукты, однако люди всё равно зовут его первобытным Древом Добродетели. Это имя пришло из древних времён, и его истоки оказались давно забыты. Однако, подумал Шэнь Вэй, возможно подобное название высмеивало саму идею кармы и добродетели трёх миров: в конце концов, добродетель рождена из добрых поступков и воздержания от зла, что проистекает из боязни плохой кармы. Сердце мертво, и истинное добро мертво тоже. — Как выглядел этот человек? — спросил Чжао Юньлань. — Где ты его видел? — Ничего особенного в нём не было, — пожал плечами Ван Сянъян. — Странно, я как будто не могу вспомнить… — Помедлив, он потер переносицу, словно пытаясь отыскать в памяти ответ. — Нет, не могу. Наверное, недалеко от моего дома, двадцать миль к западу от города. Можете сами взглянуть. — Благодарю, — кивнул ему Шэнь Вэй и поднялся на ноги. — Это мне следует вас благодарить, — тихо сказал Ван Сянъян. — Я не солгал ни в чём и не собираюсь лгать впредь. Можете спросить меня о чём угодно. Шэнь Вэй взглянул на Чжао Юньланя и вышел из допросной. Юньлань похлопал Линь Цзина по плечу и прошептал ему на ухо: — Свяжись со стражей, всё объясни. Они знают, что делать. И последовал за Шэнь Вэем. Тот ожидал его в конце коридора. Проводив его в свой офис, Юньлань запер дверь и спросил: — Ну? Думаешь, в деле замешана Кисть Добродетели? — Не уверен, — нахмурился Шэнь Вэй, — но вероятность велика. Даже если это подделка, её владелец слишком хорошо знаком с четырьмя святынями. Чжао Юньлань потёр подбородок. — В чём дело? — чутоко спросил Шэнь Вэй. Однако прежде, чем Юньлань успел ответить, в окно снаружи вдруг постучала костяная кукла. Пришлось открыть окно и впустить её внутрь. Кукла почтительно поклонилась Чжао Юньланю и обратилась письмом, которое влетело прямо в руки Шэнь Вэю. Стоя возле окна, Чжао Юньлань прищурился в ночь: его не оставляло ощущение, что чей-то внимательный взгляд наблюдает за каждым его движением. Через пару минут он задёрнул шторы и усмехнулся, поворачивая обратно к своему раздражающе всезнающему собеседнику. И кто из них ещё совершенно не думает о себе, продолжая раз за разом встревать во всевозможные передряги? Закончив читать, Шэнь Вэй нахмурился. — Нужно бежать? — вскинул бровь Юньлань. — Дело срочное. — Шэнь Вэй в одно мгновение обратился из профессора Шэня в Палача Душ, чью окружённую холодом фигуру окутал чёрный плащ. Подойдя к открытому окну, он обернулся к Чжао Юньланю. — Не ходи никуда один. Что бы ни случилось. Ожидай моего возвращения. Юньлань ничего ему не ответил, только привалился к стене и лениво пожаловался: — Ваша Честь, я столько сил потратил, чтобы вас расколоть, и вы хотите сказать, что даже не останетесь на ночь? У меня много грязных желаний, и я очень плохо сплю в одиночестве… — Он тяжело вздохнул. — Завтра будут огромные мешки под глазами. Шэнь Вэй осознал, что серьёзного разговора не предвидится, и тихо просочился в окно, обернувшись облаком тёмного дыма. Чжао Юньлань, встав у окна, молча закурил сигарету. Убедившись, что Шэнь Вэй исчез, он открыл ящик стола и перезарядил пистолет, спрятанный в кобуре на лодыжке, а затем тщательно проверил, хорошо ли закреплён на теле нож. Следующим осмотру подвергся бумажник с талисманами: половину из них Юньлань оставил на столе, а с собой взял только те, что применялись для защиты и нападения. — И почему бы мне не пойти одному? — усмехнулся он. — Мы же не хотим подвести надежды того, кто специально отвлёк тебя неотложным делом? С этими словами Юньлань накинул на плечи куртку, подхватил сумку с вещами и вышел из спецотдела, спокойно попрощавшись с коллегами. В машине он включил навигатор и направился прямиком к жилищу Ван Сянъяна. Ночные дороги были пусты, и два часа спустя Чжао Юньлань прибыл на окраину города Дракона. Эта деревушка ничем не отличалась от множества других: такая же тихая и спокойная, только изредка тявкали в отдалении собаки. Проехав по молчаливым улицам, Чжао Юньлань обнаружил в западной части деревни несколько древних софор и вышел из машины. А обойдя их, кое-что нашёл. Много лет назад, когда волшебные кланы ещё творили, что вздумается, они частенько так поступали: высаживали софоры в форме созвездия Большой Медведицы, собирая тени в её «ковше» и развернув ручку на запад в качестве символа связи между инь и ян, мирами живых и мёртвых. А стоило накопиться достаточному количеству тёмной энергии, в этом месте возникал проход. И так уж получилось, что гора, возвышающаяся над этими деревьями, была сплошь испещрена могилами. Настоящее кладбище, брошенное и промёрзшее изнутри.