Хранитель

Ярмарка волшебных существ обычно состояла из множества разных блоков, по одному на каждый клан, как было заведено в стародавние времена в человеческих деревнях. Проходила она ежегодно, и кое-где отчаянно бурлила жизнь, но по большей части происходящее не привлекало ровно никакого интереса. Дороги города Дракона вились сложной сетью слияний и перекрёстков и были перегружены настолько, что горожане ежедневно застревали в опостылевших пробках, если им чудом удавалось избежать аварии. Тротуары тоже бурлили жизнью, заполненные суетливыми толпами людей. И всё же ярмарка волшебного народца в городе Дракона была одной из самых маленьких в этой области. Пусть среди жителей и водились совершенно разномастные люди, и стены города Дракона полнились разнообразными тайнами и легендами, для волшебных кланов это место было не слишком подходящим. Без привязки к живым или не будь необходимости пополнять карму, большинство волшебных существ не стали бы здесь жить. Для своего же блага. Из-за того, что спецотдел Чжао Юньланя находился именно в городе Дракона, среди волшебных кланов у него имелось множество информаторов, и некоторых из них он даже считал хорошими друзьями. Однако на их ярмарку его ещё ни разу не звали. По сути, в этот день волшебные кланы со всей округи собирались вместе, чтобы отпраздновать окончание года, и несмотря на свои связи, для Чжао Юньланя было бы неправильно забыть о манерах и присоединиться к празднику в качестве чужака. Если подумать, его никто и не приглашал: этот год был первым, когда это случилось. Сидя в карете, которая медленно и плавно ехала вперёд, Чжао Юньлань вдруг широко улыбнулся. — В чём дело? — тут же спросил Шэнь Вэй. Чжао Юньлань в ответ нашёл и сжал его руку, которая всё это время надёжно придерживала его за локоть. — Тебе не кажется, что наши отношения развиваются по стандартной схеме? — промурлыкал Юньлань, понизив голос. — Сначала мы познакомились и узнали друг друга получше, потом начали держаться за руки, а теперь едем на свидание. Так и вижу, как на горизонте маячит счастливый конец. Шэнь Вэй бросил взгляд в окно кареты: ему было прекрасно известно, насколько у лисиц острый слух. — Всё это может подождать до нашего возвращения домой. — Но почему я должен ждать? — возмутился Юньлань. Ответом ему была тишина. Тогда Юньлань поднажал, театрально меняя голос и двигая бровями: — Мой дорогой Шэнь Вэй, я слишком хочу тебя. Не могу держать это в себе, ты же станешь моим? Шэнь Вэй отобрал у него свою руку и пару мгновений растерянно наблюдал, как Юньлань слепо обшаривает всё вокруг, пытаясь найти, за что зацепиться. Помедлив, Шэнь Вэй снова осторожно взял его пальцы в свои. Неизвестно, слышал ли возница их разговор, но карета продолжала двигаться вперёд и остановилась только через четверть часа. Лис спрыгнул на землю, открыл дверь и предложил пассажирам выйти наружу. Карету овеял прохладный ветерок, и откуда-то издалека донеслись звуки музыки — дуэта гуциня и флейты-сяо [1]. Мелодия была печальной, но музыканты явно пытались создать с её помощью атмосферу веселья и радости, отчего музыка выходила невыносимо странной. На входе по обе стороны от него стояло двое стражей: оба с головой коня и телом человека. Недалеко от них стоял человек со змеиным хвостом. Это было негласным правилом ярмарки: волшебные существа обязаны были показать свой истинный облик, чтобы даже неопытные новички могли отличить одних от других — во избежание нежелательных инцидентов. Мужчина из клана змей улыбнулся Чжао Юньланю: — Лорд Хранитель, рад вас видеть. Зимой было слишком холодно, и клан змей, следуя своей природе, на улице в это время обычно не появлялся. Фестивали их тоже мало интересовали: обычно они присылали парочку своих представителей, чтобы всем показаться и поскорее вернуться в тепло. Однако этот мужчина из клана змей совершенно точно дожидался у входа Чжао Юньланя. — Мои глаза сегодня меня подводят, — вежливо отозвался Юньлань, — надеюсь, я не ошибусь в своём предположении. Четвёртый Дядя, это ведь вы? Его собеседник кивнул: — Какая честь: лорд Хранитель помнит меня. Прошу, проходите. Чжу Хун мне обо всём рассказала. Если вам что-нибудь понадобится — только скажите. Шэнь Вэй передал блестящую коробочку с подарками одному из стражей и помог Юньланю пройти на территорию ярмарки. За воротами открывался вид на небольшую узкую речку, по обе стороны которой метров на сто вперёд протянулась каменная мостовая. Соединял две стороны широкий мост, на котором были установлены два высоких стола. Обе набережные бурлили жизнью и были украшены яркими фонариками и цветастыми вывесками. Большинство прохожих представляли из себя некую помесь людей и зверей, и некоторые уже вовсю торговали с прилавков своими товарами. Четвёртый Дядя пошёл впереди, а Шэнь Вэй и Чжао Юньлань следовали за ним до самого каменного моста. Его плиты ещё прятались под тонким покрывалом снега, а небольшую колонну на одной стороне обвивала тонкая лоза, усыпанная мелкими и бледными жёлтыми цветами. Остановившись возле колонны, Четвёртый Дядя сказал: — Госпожа Инчун, лорд Хранитель уже здесь. Прошу вас выйти и встретить его. Стоило прозвучать этим словам, как длинная ветвь зимнего жасмина вдруг ожила и в одно мгновение оплела перила места, укрыв камень толстым цветочным ковром. Даже на мостовой расцвели бесчисленные маленький бутоны, а затем перед гостями предстала девушка. Её ноги, неотделимые от цветочного ковра, утопали в зелени. На вид ей было всего лишь пятнадцать лет: с двумя пучками и большими узкими глазами она выглядела совсем юной девочкой. Поочерёдно оглядев своих гостей, она поспешно отвела взгляд от Шэнь Вэя, словно тот чем-то её напугал, и хихикнула, уставившись на Чжао Юньланя. — Дядюшка-кот правильно говорил, что лорд Хранитель весьма красив. Зачем ты прячешь своё лицо за тёмными очками? Юньлань небрежно снял очки и повесил за дужку, зацепив их за воротник. — Давлю на жалость. Такие девчушки, как ты, могут захотеть подарить мне побольше мёда, узнав, что я слеп. Инчун засмеялась и повнимательнее присмотрелась к его глазам, а потом вдруг нахмурилась. — Что не так с этими воронами? — спросила она Четвёртого Дядю. — Почему они без причины нападают на людей? Четвёртый Дядя погладил её по голове, но ничего не сказал: только низко опустил глаза. Инчун оглянулась по сторонам. — Клан ворон в этом году решил никого не присылать? — На других ночных фестивалях их тоже никто не видел, — сказал Четвёртый Дядя. — Не думай об этом. Лучше сосредоточься на деле: тебе нужно вырастить прекрасные цветы к приходу весны. Инчун пробормотала что-то себе под нос, явно недовольная таким итогом, а затем вытащила маленькую бутылочку и вложила её в руку Чжао Юньланю. — Глава просил передать это тебе. А ещё просил сказать, что если тебе, лорд Хранитель, потребуется что-то ещё, клан цветов с радостью последует за тобой. — Последует за мной? — изумлённо протянул Юньлань. — Нет-нет, глава слишком… Его голос немедленно утонул в ниоткуда поднявшемся грохоте и звоне медного гонга. Все вокруг мгновенно утихли, а на мостовую повыносили множество каменных столов. — Ужин начинается, — сказала Инчун, — мне скоро выступать. Уважаемый Хранитель, на этом прошу меня простить. Береги себя! — Постой… Но прежде, чем Юньлань успел возразить, Инчун снова обратилась цветущей лозой и живо оплела все столы на каменном мосту. Каждый камешек оказался плотно покрыт цветочным ковром, и весь мост практически засиял этим блистательным изобилием. Чжао Юньлань так и остался стоять, накрыв ладонью карман. Там, в укромном мешочке, лежала настоящая ценность: маленькая нефритовая чаша, украшенная резными лунными цветами. Тонкость работы неизвестного мастера попросту завораживала. По словам Да Цина, эта вещь принадлежала ещё прошлому Хранителю… А значит, ему самому в прошлой жизни — или в прошлой жизни его прошлой жизни, уходя кто знает как далеко в древние времена. Предполагалось, что в эту чашу можно собрать лунный свет; для клана цветов и их обрядов этот предмет был бы воистину бесценен. Чжао Юньлань собирался обменять чашу на своё лекарство, и он никак не ожидал, что мёд Тысячи Цветов ему отдадут просто так — словно подношение божеству. Поведение клана цветов, столь отличное от клана ворон, заставило Юньланя глубоко задуматься об этой разнице и её возможных последствиях. Погружённый в себя, он развернулся, собираясь найти Шэнь Вэя, и запнулся об угол каменного стола. Шэнь Вэй мгновенно поддержал его и обнял, закрывая от любопытных взглядов. — Мы получили то, за чем пришли, — сказал он Четвёртому Дяде, — а значит, нам следует покинуть это собрание. Посторонним нечего делать на ярмарке волшебных кланов. Мы ни в коем случае не хотим никому помешать. Четвёртый Дядя смерил внимательным взглядом его властную хватку на поясе Юньланя и вежливо склонил голову: — Места для вас уже подготовлены: сегодня вы наши почётные гости. Вы же не будете возражать против того, чтобы выпить с нами? — Шэнь Вэй нахмурился. — Следующий год — это год нашего клана… Год Змеи. А сегодня я буду ведущим нашего праздника. Прошу меня извинить. Прежде, чем Шэнь Вэй успел отказаться, Четвёртый Дядя забрался на небольшую платформу, волоча за собой длинный змеиный хвост и практически подметая землю рукавами. Снова зазвучала музыка: тот же жутковатый дуэт исполнял теперь давно забытые мелодии древних ритуалов. Где-то вдалеке звонкий женский голос пропел: — Живущие на земле и на небесах, рождённые на горе Бучжоу… Все собравшиеся затихли. Четвёртый Дядя оправил рукава, опустил взгляд и глубоко поклонился. — Старое исчезает, а новое — близится. Наступает конец года, и все мы кланяемся трём святым. Первым — первобытному божеству гор и нашим великим предкам… Все до единого гости поднялись на ноги и поклонились в сторону северо-запада. Женский голос продолжал петь, растягивая слоги: — Первобытные земли, пики среди облаков, столпы в небесах… Сын бога пламени, король всех морей, благословенный драконами… Звёзды, развернувшие время вспять… Чжао Юньлань изумлённо вскинул брови и прошептал Шэнь Вэю: — О ком она поёт? О боге воды Гун-гуне [2]? Лицо Шэнь Вэя потемнело от гнева, а брови сошлись у переносицы. — Она… Да, о нём. — Значит, они вспоминают, как он ударился головой о гору Бучжоу? [3] Но разве он не божество воды? Кто такой этот первобытный бог гор? И причём здесь гора Бучжоу? — Я… Не знаю, — отозвался Шэнь Вэй после долгого молчания. — Не могу точно утверждать, что тогда случилось. Уловив что-то в его голосе, Чжао Юньлань перестал задавать вопросы и принялся беззвучно выстукивать ритм льющейся песни на своей ладони. А песня всё длилась и длилась, рассказывая о битве между Гун-гуном и Чжужуном [4], которая закончилась тем, что небо накренилось к северо-западу. В древних легендах говорилось, что именно из-за неловкости Гун-гуна солнце теперь встаёт на востоке и заходит на западе. Всё это и привело к процветанию волшебного народца, но о том, что именно произошло, песня умалчивала. Во многих старых историях не хватало важных деталей, а то, что можно было понять из потерянных кусочков, было всего лишь верхушкой айсберга. Не говоря о том, что эти легенды проистекали из начала времён и успели много раз переродиться, пусть и вещали об одних и тех же мифах и богах. Чжао Юньланю было прекрасно известно, что не следует беспокоиться о том, что означают слова какой-то древней песни, но сердце подсказывало ему, что за этой историей, — казалось бы, несущественной и незначительной — скрывается какое-то важное знание. Первобытные божества никогда не владели сразу двумя сущностями. Если Гун-гун являлся богом воды, его не могли называть божеством гор и почитать с таким рвением. Глава какой горной деревни мог остаться в истории по-настоящему божественной фигурой? Пальцы Юньланя дрогнули, и он вдруг вспомнил слова человека из клана Ворон. «Куньлунь». Наконец, воспевания закончились, и толпа оживилась: официантки из волшебных кланов принялись носиться вокруг, разливая чай и вино и подавая еду. Ужин, посвящённый окончанию года, официально начался. Шэнь Вэй от вина отказался, зато позволил Юньланю выпить стакан и тихо сказал: — Нам пора. Юньлань кивнул и уже собирался подняться с места, но замер, услышав поднявшийся шум. — В чём дело? — напряжённо вслушиваясь, спросил он. Шэнь Вэй поднял глаза. — На сцену вывели полукровку. Видимо, преступника: от него разит кровью и плохой кармой. Чтобы отвести небесную кару от невинных людей, по древней традиции этого человека сейчас казнят на виду у всех. Будь здесь Го Чанчэн, он бы узнал в преступнике того самого парня, которого недавно едва не сбил. Юньлань быстро понял, что всё это — дело волшебных кланов, и потерял к происходящему интерес. Пока Четвёртый Дядя зачитывал длинный список обвинений, они с Шэнь Вэем успели двинуться в сторону выхода. — Этот полукровка из клана ворон сбился с праведного пути. Его действия причинили боль многим людям и нарушили небесные законы. Позор всему волшебному народу… Избавимся же от преступника и исполним волю небес… Услышав, что подсудимый принадлежит к клану ворон, Юньлань и Шэнь Вэй оба застыли на месте. — Постойте! — раздался громкий голос, хриплый и до краёв полный безграничной злобы. Шэнь Вэй оттеснил Чжао Юньланя за спину и ледяным взглядом уставился в ворота. На входе в ярмарку стояла группа одетых в чёрное жутких фигур, крылатых и покрытых чернильными перьями. Клан ворон.