Хранитель

Чжао Юньлань поспешно схватил Шэнь Вэя за руку. Даже в окружающей его слепой темноте он отчётливо ощущал злобу, волной исходящую от незваных гостей: она была ощутима почти физически и пробирала до самых костей. — Как эти вороны посмели тронуть тебя? — раздался голос Шэнь Вэя, и в нём не осталось ни капли теплоты: только чудовищная, необъяснимая жуть. — Неблагодарные твари. Мне давно следовало разорвать их в клочья, стереть с лица земли! Почуяв в его низком голосе жажду крови, Юньлань торопливо потянул Шэнь Вэя на себя, но тот легко освободился от его хватки. Что-то щёлкнуло у Юньланя в голове, снизошло необъяснимой уверенностью, и он, не раздумывая, выдохнул: — Малыш Вэй! Шэнь Вэй застыл в его руках и почти прошептал, словно вовсе лишившись голоса: — Как ты меня назвал?.. — Тихо, не двигайся, — попросил Юньлань и закрыл глаза, открывая третий. Из-за волшебного фестиваля всё вокруг было слегка мутным, но даже этого оказалось достаточно, чтобы Юньлань сумел утащить Шэнь Вэя за собой и скрыться в толпе. Шэнь Вэй только что, очевидно, не следил за своими словами, и Юньлань мгновенно уловил в его речи тонкий намёк… «Неблагодарные». Что связывало Шэнь Вэя и клан ворон? Точнее, Шэнь Вэя и все кланы волшебных существ? «Вороны предвещают бедствия», — всплыло в голове давнее знание. Что же тогда предвещает клан ворон? Четвёртый Дядя сдержанно кивнул воронам со сцены и спокойно сказал, не меняя тона: — А я-то думал, что вороны в этом году не явятся. Все они, кроме полукровок, были невысокими, носатыми и морщинистыми. Невозможно было понять, юны они или стары, красивы или уродливы. Главой клана ворон была женщина, и её маленькие глазки не то уставились на Чжао Юньланя, не то просто вскользь прошлись по нему в толпе. В темноте её зрачков заиграло тусклое пламя, и ворона, ударив скипетром по земле, одним движением освободила связанного полукровку от пут. — Ко мне, дитя, — произнёс низкий и ровный голос. Четвёртый Дядя, спрятав ладони в рукавах, не стал вмешиваться. По залу мгновенно разлетелись торопливые шепотки. Однако, стоило полукровке доковылять до края платформы, и Четвёртый Дядя негромко произнёс: — Если глава желает забрать представителя своего клана, мне нечего на это сказать. Но означает ли это, что клан ворон намерен выйти из содружества волшебных народов? — Да, — хрипло выдохнула глава ворон. Воцарилась тишина, и присутствующие принялись нервно переглядываться. Инчун подняла голову от цветов и беспомощно переводила взгляд с главы ворон на Четвёртого Дядю. — Вороны могут сколько угодно питаться падалью и превозносить смерть, — тяжело уронил он, — Но вы всё равно останетесь волшебным народом, далёким от стражей преисподней и призрачных ангелов. Глава должна знать, что за этим решением не будет пути назад. Глава ворон вдруг громко расхохоталась. Это был грубый, искренний смех: неясно, довольный или взволнованный, но в нём отчётливо чувствовалась древняя неутихающая вражда. — Если Четвёртый Дядя не расслышал меня с первого раза, я повторю, — надменно протянула ворона, выделяя каждое слово. — Мы, клан ворон, отныне будем стоять в стороне. И никогда не повернём назад. Если я нарушу эту клятву, пусть меня сразит небесная кара! И вороны исчезли так же быстро, как появились. Всё было решено так стремительно, что большинство волшебных существ даже не успели осознать происходящее. Шепотки и вздохи живо обернулись хаосом: никто из них не знал, что и думать. Четвёртый Дядя махнул рукой, и обезьянка рядом с ним принялась бить в гонг, призывая толпу к порядку. Воспользовавшись суматохой, Юньлань торопливо потянул Шэнь Вэя за собой, и вскоре они уже оказались у ворот, затянутых густым туманом. А за ним простирались подсвеченные огнями улицы города Дракона, где царила глубокая ночь. *** На гигантской софоре собралась целая стая иссиня-чёрных ворон, и пассажир проезжающего мимо такси любопытно бросил водителю: — Смотрите, даже вороны празднуют новый год! Из-за угла бесшумно выскочил чёрный кот и легко вскарабкался на стену неподалеку. Вороны разом обернулись к нему: горящие кроваво-красным глаза угрожающе выстроились в ряд. Да Цин сел и уставился на них в ответ, показывая, что пришёл с миром. — Чего тебе? — нетерпеливо каркнула глава ворон, выступая из тени. Чёрный кот смотрел на неё светящимися, словно драгоценные изумруды, глазами. Чувствовалась в его позе свойственная кошачьим грация, настолько обманчивая, что ненароком можно было забыть о его округлости и пушистости. — Спрошу прямо, — вежливо предупредил Да Цин. — Скажите, глава, каким образом колокольчик, который я потерял несколько столетий назад, оказался в ваших руках? Окинув его внимательным взглядом, глава холодно ответила: — Глупый вопрос. Наш клан предвещает беду, а не процветание, и мы ближе к миру мёртвых, а не живых. Как что-то оказалось в наших руках? Разумеется, это «что-то» было найдено на трупе. Да Цин мгновенно напрягся и задал следующий вопрос: — Когда, где и как умер этот человек? Глава ворон отозвалась каркающим смехом. — Мертвец и есть мертвец. Прежняя жизнь уже ничего не значит. А в будущей жизни любой может переродиться свиньёй или псом. Какое тебе дело, когда и где это произошло? Да Цин молча опустил голову. Глава вновь смерила его взглядом и неохотно продолжила: — Беседка в двадцати милях от перевала Шанхая. Можешь взглянуть своими глазами, но мне незачем тебе лгать. Носить на шее колокольчик мертвеца… Вижу, ты совсем не боишься навлечь на себя неудачу. Она громко свистнула, и вся стая резко взвилась в воздух, растворившись в ночном небе. Да Цин опустил голову, не двигаясь с места, и стал отчего-то похож на брошенного уличного кота. Мимо проехала машина, сверкнув фарами, и он без единого звука спрыгнул со стены и исчез в тенях. *** Ночь и следующий день прошли в мгновение ока, и настал канун нового года. В такой день офис спецотдела всегда полнился сотрудниками: люди наслаждались вкусной едой, а призраки — благовониями. Старик У наконец-то повстречался со своим дневным сменщиком, любителем вырезать фигурки, и они радостно отсалютовали друг другу: один вскинул палочку благовоний, а другой — вырезанный из кости бокал с вином. Старика У подобное увлечение здорово заинтересовало. Когда зазвонили колокола, провозглашая новый год, опьяневшие люди и призраки уже немного устали от празднеств. Го Чанчэн сначала горестно и беспричинно плакал, а потом уселся в углу и принялся старательно протирать тряпочкой свой пропуск, тихонько всхлипывая, пока не уснул под столом. Чу Шучжи, Линь Цзин, Чжу Хун и Да Цин затеяли партию в маджонг, но когда кости попадали на кошачью сторону стола, они неизменно превращались в маленькие кусочки сушёной рыбки. Да Цин вида не подавал и продолжал выигрывать, компенсируя съеденные кости безупречной игрой. Старик Ли откуда-то вытащил гигантскую кость и принялся с ней танцевать, а Сан Цзань легко притянул к себе Ван Чжэн. Она смеялась и что-то тихонько напевала, и вместе они закружились в традиционном танце народа Ханьга. К счастью, двери офиса спецотдела в это время были закрыты для посетителей. Чжао Юньлань успел выпить так много, что уже с трудом держался на ногах. Его глаза уже понемногу начали видеть, хотя всё вокруг ещё было окутано туманом, словно у него ужасно испортилось зрение. И пусть он не мог отличить трёх точек от девяти, Юньлань всё равно старательно щурился, склонившись над столом, и настойчиво вопил Да Цину прямо на ухо: — Панг! Панг! [1] — Да иди ты! — Да Цин оттолкнул его лапкой. — Профессор Шэнь, заберите уже эту болтливую мартышку себе! — Я победила, — улыбнулась Чжу Хун. Чжао Юньлань, разочарованный поражением, отвесил Да Цину затрещину. — Это всё потому, что ты меня не слушал! Вот и плати теперь! Да Цин, у которого забрали всю сушёную рыбку, яростно сверкнул глазами: — Заберёте вы его или нет? Шэнь Вэй с улыбкой склонился над Юньланем и помог ему подняться на ноги. Как и в случае с подарочной коробкой, чужой вес для него не имел особого значения. Чжу Хун старательно прятала от него глаза. Усевшись на диване, Шэнь Вэй уложил Чжао Юньланя головой себе на колени и принялся бережно массировать ему виски. — Закрой глаза, — негромко попросил он, — они ещё не полностью восстановились. Не пытайся разглядеть всё на свете, только утомишься. Чжао Юньлань прижмурил глаза, наслаждаясь лаской, и пробормотал: — Подлей мне тёплого вина. Шэнь Вэй его как будто не услышал. Юньлань тут же украдкой окинул его взглядом. Шэнь Вэй молча смотрел куда-то в стену, потерявшись глубоко в своих мыслях. Быстро сообразив, в чём дело, Юньлань аккуратно потянул Шэнь Вэя за ворот рубашки. — В чём дело? — тихо спросил он. — Волнуешься из-за встречи с моими родителями? Шэнь Вэй вернулся к реальности и бездумно погладил его по волосам. — Все родители хотят для своих детей мирной жизни, крепкой семьи и внуков. Если из-за меня их новый год будет испорчен, я… Чжао Юньлань взял его за руку и закрыл глаза. Теперь, когда к нему вернулось зрение, оно мешало третьему глазу, и разглядеть чужую добродетель было уже совсем не так просто. Но Юньлань до сих пор помнил, как темнота, накатив, жадной волной без остатка смыла её с Шэнь Вэя. — Если не пойдёшь со мной, — серьёзно спросил Юньлань, — то где тогда проведёшь новый год? — Это неважно, правда… — Вернёшься в преисподнюю? — оборвал его Юньлань. — В ад? Где нет ни крупицы света и ни единой живой души? Хуже. Шэнь Вэй никогда не задумывался о том, какой жизнью живёт, но сейчас, услышав слова Юньланя, вдруг ощутил, что многое упускает. Привычные ему поступки теперь казались просто невыносимыми. Однако признаваться в этом Шэнь Вэй не собирался: — Ничего. Переживу. С рассвета времён и первозданного хаоса, с момента создания всего и вся в этой вселенной и до сегодняшнего дня Шэнь Вэй всегда придерживался клятвы, которую принёс тому, кто уже ничего не помнит: вся его жизнь была посвящена этим словам и ничему более. Юньлань не стал возражать, только прижал ладонь Шэнь Вэя к своей груди. Может, из-за алкоголя, но его сердце билось сейчас чаще обычного. Когда прошло уже много времени, и Шэнь Вэй подумал было, что он уснул, Юньлань тихо спросил: — Вэй… Почему тебя так зовут? — «Горный дух», — объяснил Шэнь Вэй, глядя куда-то сквозь стену, в далёкое прошлое. — Поначалу это было моё единственное имя. Но потом кое-кто сказал мне: «Пусть тебе и подходит быть горным духом, но этому имени не хватает размаха. В этом мире так много величественных и прекрасных гор и морей: восхитительной красоты холмы простираются до самого горизонта и за его пределы.» Он предложил добавить к моему имени ещё несколько черт. Сделал его гораздо прекраснее. [2] Чжао Юньланю эти слова показались странно знакомыми, и он задумчиво потёр нос. — Какого непроходимого эгоиста ты встретил? Кто дал ему право менять чужие имена? Шэнь Вэй улыбнулся. — Мне повезло, что я его встретил. На этом разговор затих. Приближался рассвет, и на улице за дверями спецотдела воздух разрывался от фейерверков. Игроки в маджонг поддержали этот хаос радостным воем. Призраки поспешили спрятаться в тенях от утреннего солнца. А потом в городе Дракона пошёл снег, и воцарились тишина и покой первого дня года. Всё живое радостно встречало первый рассвет. Первый глоток воздуха, смешанный с запахом пороха и снега, разнёсся по домам: пришёл новый год. Со своими печалями и радостями.