Хранитель

— Юный Король Призраков, — снова позвал Куньлунь, — почему ты не со своим племенем? Юноша низко опустил голову, а затем тихо произнёс: — Мне чужды эти грязные создания. — Грязные? — с любопытством переспросил Куньлунь. Не смея взглянуть на него прямо, юноша упрямо смотрел на его отражение в ручье. — Им ничего не нужно, кроме как убивать и пожирать свою добычу. Я не желаю так жить, — честно заявил он. — Призрачное племя не знает других забот, — напомнил ему Куньлунь. Юный Король оскалился, но стоило ему вскинуть голову, и черты его разгладились, словно сдерживать свою дикую натуру давно вошло у него в привычку. Помедлив, он низким голосом спросил: — Должен ли я быть таким же только потому, что рождён в призрачном племени? Куньлунь ему не ответил. Растеряв аппетит, юноша развернулся и отшвырнул от себя тело призрачного зверя, а затем умылся во вновь прозрачной воде и сполоснул свою грубую одежду. Закатав штаны, он выбрался из воды и взглянул на Куньлуня: глаза его выглядели чёрными бусинами в снегу. — Я не желаю так жить. Лучше умереть. Нарочно не приближаясь к камню, что теперь занимал Куньлунь, юноша беззаботно уселся на берегу реки, и с его голых ног на землю закапала вода. Откинувшись на руки, он смотрел поверх персиковых деревьев и горного хребта за ними, выше облаков, скрывающих снежные пики, и выше дрожащих от грохота грома и ударов молний небес. — Куда ты смотришь? — спросил Куньлунь. — Грозовые облака так красивы, — отозвался юноша, указав на них пальцем. — Что в них такого красивого? — удивился Куньлунь, усевшись на землю рядом с ним. — Гора Куньлунь по-настоящему прекрасна в солнечном свете, когда лучи рассвета играют на снегу, словно нежные лепестки. А когда снег сходит с камней, подчиняясь теплу, на них вырастает зелёная трава, а в ней распускаются цветы… Мы зовём их цветами галсана. Юноша смотрел на него, словно зачарованный. — Но больше их не увидеть, — сказал Куньлунь. — Почему? — Я пробил дыру в небе, чтобы освободить людей. — Не удержавшись, Куньлунь погладил юного Короля по голове. Его волосы были мягкими, как он и ожидал, а гордая шея окаменела от напряжения. Сложно было поверить, как послушно он доверился ласке. Всего несколько минут назад он яростно вгрызался в глотку призрачного зверя, и вблизи было ясно, что кое-где на его губах ещё осталась тёмная кровь. Он напомнил Куньлуню его ручного кота. — Зачем? — спросил юный Король. — В качестве обещания, — улыбнулся Куньлунь, снова погладив его по волосам. — Тебе не понять, малыш. Юноша вскинул на него серьёзные глаза. — Я понимаю. Мне было невдомёк, какова поверхность земли на самом деле. Если бы я знал, как прекрасен мир за Великой Печатью, я бы тоже охотно пробил в ней дыру. Покачав головой, Куньлунь засмеялся. Юноша смотрел на него, не мигая, и Куньлунь мягко произнёс: — Отказываешься жить, если тебе не предоставят право самому решать собственную судьбу… Кажется, я встретил свою родственную душу. Поднявшись, владыка Куньлунь направился прочь. Над его головой пронеслась фигура Нюйвы, которая куда-то очень спешила: вероятно, торопилась разыскать свои камни, чтобы заделать небо. Куньлунь усмехнулся: горы и реки под его рукой погрузились в темноту и хаос, отчего его охватило странное удовлетворение. Помедлив мгновение, юный Король Призраков последовал за ним. Куньлунь не возражал против его компании. Послушная взмаху его руки, недалеко от них из ровной земли выросла огромная гора: это была гора Пэнлай. [1] Многие из волшебных народов и племен гоблинов стеклись на новорождённую гору, чтобы переждать шторм. Из-за нескончаемого ливня на северо-западе начался жуткий потоп, что пронёсся по миру, унеся сотни жизней, и устремился на восток, оставив за собой тысячи миль бесплодной земли. Императору Чжуань-сюю оставалось только пасть на колени, трижды ударив лбом о землю, и молить небеса о прощении. Но небеса не знали пощады. Король Призраков следовал за Куньлунем до самого пика горы Пэнлай. Бесчисленные горные хребты по всему миру взывали к своему божеству, и волны этого зова катились прямиком к вершине горы Пэнлай. Гоблины и представители волшебных народов тряслись от ужаса. Подобно своему предку, Чи Ю, Хоу И привёл своих людей к подножию горы и повёл их к вершине, кланяясь до земли на каждом шагу. В толпе рыдали младенцы, а испуганные взрослые настолько боялись потревожить богов, что зажимали себе рот и теряли сознание от недостатка кислорода. Чудовищный потоп нагнал их на середине пути, и его волны, высотой в человеческий рост, разом смели половину из тех, что привёл Хоу И. Холодный и молчаливый бог гор прикрыл глаза, как Нюйва до него, и не двинулся с места. И тогда новая группа людей явилась с запада: одетые в лохмотья, еле волоча ноги, они шли следом за стариком с кубком целителя. Они тоже начали подниматься на гору, и император Чжуань-сюй почтительно последовал за предводителем-старцем. Открыв глаза, лорд Куньлунь прошептал: — Шэнь-нун. Ощутив это, Шэнь-нун вскинул глаза к вершине горы, и в глубине его зрачков отразилось буйство небес. Куньлунь пообещал уничтожить людей Чжуань-сюя, уничтожить все человечество, но не сделал этого. Он попросту не желал подчиняться судьбе: к чему ему было марать руки об уцелевших? Сохраняя молчание, Куньлунь наблюдал, как Шэнь-нун и его люди поднимаются на вершину горы, где Чжуань-сюй вновь пал на колени, восхваляя великого бога гор, сотворившего гору Пэнлай, ставшую им всем последним убежищем. Шэнь-нун не произнёс ни слова. Когда люди отступили, Куньлунь поднялся на ноги, но прежде, чем он успел поприветствовать Шэнь-нуна, тот отвесил ему пощёчину. Король Призраков обнажил свои жуткие клыки и зарычал, собираясь броситься на Шэнь-нуна, но Куньлунь остановил его. Глядя на уродливого старика, он мягко произнёс: — Ты больше не бог. И ты умираешь. Шэнь-нун посмотрел на него своими тусклыми, пожелтевшими глазами. — Пришло моё время: я выполнил то, что должен был сделать. Ты был рождён от гор этой земли; разумеется, к этому причитается связь со всеми ужасами преисподней. И в тебе живёт дух топора Паньгу. Я всегда знал, что ты, рождённый от жестокости, однажды сам станешь предвестником катастрофы. Вечные снега на вершине горы Куньлунь были тому доказательством. И вот к чему мы пришли. Куньлунь хранил молчание. — Ты забыл подумать о последствиях. Ты не умеешь отличать хорошее от плохого, добро от зла, а жизнь — от смерти. Как посмел ты предать небеса? — тяжело уронил Шэнь-нун, и каждое его слово камнем ударялось о землю. — Столь неразумная отвага обречена на гибель. Ты… Увы! Слова Шэнь-нуна оказались пророческими. На третий день звёзды обрушились в темноту, и призраки захватили власть над землёй. На четвёртый день потоп разбушевался сильнее, и все уцелевшие существа сгрудились на вершине горы Пэнлай. Между гоблинами и волшебный народом, чьи разногласия давным-давно забылись, снова вспыхнула рознь. На седьмой день в новой войне успела сгинуть половина всех племён, а люди, забыв о том, откуда они пришли, сбились вместе, пытаясь выжить. На десятый день Шэнь-нун проповедовал слова мудрости посреди бедствия и молитв, начиная с самого рассвета вселенной. На двенадцатый день Нюйве удалось залатать залитые дождём небеса и с помощью ног черепахи Ао установить новые небесные столпы, что практически полностью растратило её силы. На тринадцатый день рухнул привычный порядок. Призрачное племя разоряло земли. Новые столпы тряслись от тяжести. Небо, грозя вот-вот обрушиться, накренилось к северо-западу: горы осыпались пылью, и разверзлась земля. Самонадеянные божества сами навлекли на себя гибель, раз за разом бросая вызов предначертанной небесами судьбе. Небо желало соединиться с землёй, а призрачное племя пожирало мир, постепенно возвращая его к первозданному хаосу. Владыка Куньлунь сидел на вершине горы Пэнлай, молчаливый и неподвижный, словно статуя. — Нюйва подкрепила новые небесные столпы, — сказал Шэнь-нун. — Она хочет пожертвовать собой, чтобы восстановить Великую Печать Фу Си. Ты не сделал ничего плохого, Куньлунь. Паньгу не сделал ничего плохого. Никто из нас не виноват. Однако этот мир, как и предсказано, продолжает содрогаться в страданиях. Молчаливая, что ожидала Фу Си, или мятежная, что ждёт тебя… Смерть неизбежна. Совсем скоро я умру обычным человеком, и это — моя судьба. Никому не под силу её изменить. Однако тебе известно слишком многое. Открыв глаза, Куньлунь спокойно спросил: — Чи Ю умолил меня защитить гоблинов и волшебный народ, а теперь судьба заставляет меня решать, кого из них спасти, а кого бросить умирать, чтобы все они не погибли. Так? Шэнь-нун смотрел на него в молчании. — Спаси волшебный народ, — тихо произнёс Куньлунь. Шэнь-нун тяжело вздохнул, понимая, что только что произошло. Великий потоп, наконец, отступил. Нюйве удалось сильно ранить второго, злого Короля Призраков, что размахивал огромным топором, подобно Паньгу, а затем она обратилась Хоуту и залатала трещину в Великой Печати, заставив призрачное племя вернуться обратно под землю. Но на это потребовалось слишком много сил, и она сама пострадала от топора Короля Призраков. Великая Печать снова была цела, но нестабильна. Сидя в храме Куньлуня, Шэнь-нун молчал. — Я думал, погибель мне принесёт удар молнии, — сказал Куньлунь. — Кто бы мог подумать, что мою смерть предопределит разрушение горы Бучжоу. Подняв усталые глаза, Шэнь-нун взглянул на великого бога первобытных земель… Может, ему следовало бежать, скрыться с глаз, запечатать гору Куньлунь своей магией. И тогда он выжил бы, даже вернись изначальный хаос и тьма. Однако Куньлунь был рождён от топорища Паньгу, и он был единственным, кто никогда не пошёл бы против его желаний. Владыка Куньлунь был его наследием. — Я желаю… В последний раз увидеть моего кота. Шэнь-нун поднялся, закинул за спину свой кубок и удалился в горы. Нюйвы нигде не было видно. Всё было кончено. Куньлунь возвратился в свой опустевший храм и нашёл там только темноволосого юношу, глаза которого при виде Куньлуня загорелись надеждой. Юный Король Призраков тихо спросил: — Ты отправишь меня назад в преисподнюю? — Нет. Всё уже решено, но я… Могу хотя бы спасти тебя. — Куньлунь усмехнулся: голос его дрожал. — Ты не желаешь принадлежать призрачному племени, и я исполню это желание. Юный Король в ужасе схватил Куньлуня за плечо — только чтобы обнаружить, что тело горного бога потускнело, становясь прозрачным, а лицо лишилось всяких красок. Куньлунь вскинул руки, и ветер всплеснул ему рукава: на его ладони ярко светился ослепительный, словно осколок звезды, комок света. — Возьми. Юноша бережно взял этот драгоценный дар в ладони. — Это пламя души из моего левого плеча, — сказал Куньлунь, покрывшись холодным потом, но улыбка на его лице оставалась тёплой и ласковой. — И ещё одно… Я пожалую тебе ещё один дар. Его тело содрогнулось от боли, когда Куньлунь вырвал у себя серебряную жилу. Нет на свете сильнее боли, чем эта, и юный Король заплакал, но Куньлунь этого не заметил. — Это даст тебе силы… Покинуть преисподнюю. Стать божеством. И ты должен будешь защитить небесные столпы, — улыбнулся он. — С помощью Солнечных Часов Нюйвы, Столпа Природы Фу Си, Кисти Добродетели, вырезанной из священного Древа Добродетели, и кроме того… Я подарю тебе ещё кое-что… — Куньлунь! Владыка Куньлунь бережно приподнял подбородок юноши, заставляя его поднять голову, и мягко признёс: — Камень, ещё не стар, но опустошён; вода, ещё не холодна, но уже скована льдом; тело, ещё не жившее, но уже мертво… Раз Шэнь-нун отринул свою божественную суть и обратился человеком, я подарю тебе то, что поможет исполнить его предсмертное желание… Куньлунь страшно закашлялся, и на руках у него осталась кровь: мгновение, и она обратилась толстой свечой из алого воска. Стоящий перед Королём Призраков бог гор становился всё прозрачнее, всё слабее. И когда Куньлуня не стало, на его месте осталась белоснежная, словно снег, масляная лампа. На которой было выбито всего одно слово. «Хранитель». Душа, ещё не сгоревшая, но расколотая на части. Лампа Хранителя. Так были завершены четыре реликвии, четыре небесных столпа восстановили равновесие, и исчез четвёртый великий бог. Три правителя тоже растворились в воздухе, а юный Король Призраков каким-то образом обернулся богом, на плечи которого легла чудовищная ответственность: защищать небесные столпы. И это была последняя насмешка владыки Куньлуня над предписанной небесами судьбой. Так начался путь Шэнь Вэя. Путь длиной в десять тысяч лет. В голове Чжао Юньланя словно что-то взорвалось: ему довелось заново испытать боль сдираемой кожи, ужас, когда тебя живьём хоронит обвалом, и невыносимую, жуткую, нерушимую связь с небесами. Годы промчались перед его глазами, утекли песком между пальцами, и откуда-то из глубины священного древа раздался тихий вздох. — Зачем тебе было нужно?.. — прошептал голос. — Пань… гу? Чжао Юньлань открыл глаза навстречу ослепительному сиянию. А когда он открыл глаза снова, то оказался в городе Дракона — посреди охватившей тот новогодней лихорадки. В доме номер четыре на Яркой улице свет не горел, и пышные зеленые сосны укрывали его двор, словно навесом. Ощутив странную прохладу, Юньлань дрожащей рукой прикоснулся к своему лицу. Оно было мокрым от слёз. _______________ Примечание переводчика с китайского (rainbowse7en): Охватывающие прошлое главы тяжело осознать. Предполагаю, что многие из вас сейчас в замешательстве от такого количества отсылок к китайской мифологии. Имейте в виду, что при создании этой книги её автор достаточно вольно обращалась с историей, лишь частично основываясь на «Книге гор и морей» [2]. Я надеюсь, что краткое изложение произошедших событий поможет вам во всём разобраться. Начинается всё с создания вселенной. 1. Паньгу умер, разделяя небо и землю, и проложил путь новой жизни. Топорище от его топора превратилось в гору Куньлунь, а владыка Куньлунь был воплощением души этой горы. 2. Куньлунь был шкодливым подростком, и Нюйва подарила ему Да Цина, чтобы хоть немного его отвлечь. 3. Нюйва создала людей. 4. Поняв, что люди несли в себе зло преисподней, Нюйва умолила Фу Си о помощи в создании Великой Печати, чтобы уберечь своих детей от зла. Сотворив Печать, Фу Си умер. 5. Нюйва удалилась в уединение, Куньлунь вырос, а люди начали воевать друг с другом. 6. Куньлунь много лет наблюдал за кровопролитной войной и положил ей конец, сломав Великую Печать и пробудив нечистые земли с помощью пламени души из своего левого плеча. Он также уничтожил путь к небесам. 7. Куньлунь желал освободить мир от предназначенной ему небесами судьбы, и потому он создал Кисть Добродетели, чтобы каждое живое существо само решало, как ему жить. Но его действия в итоге породили лишь больший хаос. 8. Куньлунь впервые повстречался с юным Королём Призраков — Шэнь Вэем. 9. Нюйва восстановила небеса и поставила новые небесные столпы, а затем пожертвовала собой, чтобы починить Великую Печать. Шэнь-нун тоже умер. 10. Куньлунь подарил Шэнь Вэю пламя души из своего левого плеча и свою жилу, чтобы Король Призраков обратился богом, и четыре реликвии, чтобы тот мог защитить четыре небесных столпа. После этого Куньлунь умер.