Хранитель

Поначалу Шэнь Вэй ему не ответил. Глядя куда-то в сторону, где исчез невыносимо опечаленный юный Король Призраков, он улыбался: словно вспомнил о чём-то хорошем, что немного его смущало. — На самом деле я очень уважаю Шэнь-нуна, — сказал он, наконец. — В моих глазах он больше вас с Нюйвой походил на настоящего бога. — Погоди-ка, — нахмурился Юньлань, подняв руку, и хорошенько пораскинул мозгами. — Это ты виноват, что я за тобой не успеваю. Плохо объясняешь и наловчился мне врать, понимаете ли! А теперь у меня мозг кипит! Шэнь Вэй послушно замолк, ожидая, что Юньлань сейчас же отошлёт его прочь… Но сколько он не стискивал кулаки, страшные слова всё не звучали и не звучали: это было словно висеть на краю обрыва, цепляясь за ускользающие травинки, не в силах молить о пощаде. — Шэнь Вэй, — произнёс Юньлань, бросив на него быстрый взгляд, — знаешь ли ты, что в моей жизни самое трудное? — Шэнь Вэй удивлённо моргнул. — То, что у моей негодяйки-жены в голове так много всего намешано, что она ничего не может выразить словами! Иными словами, рано или поздно ты сам запутаешься в своих показаниях. Шэнь Вэй лишился дара речи. — Вот-вот, — укоризненно покачал головой Юньлань, — я о тебе говорю. А запутался у нас я. Шэнь Вэю в этих словах смутно послышалась какая-то подсказка, но он не решился гадать вслепую и поднял на Чжао Юньланя горящие глаза. — И? А Юньлань давным-давно научился под него подстраиваться: если Шэнь Вэя одолевала тоска, он сразу бросался на помощь, а стоило показаться его сильной натуре, и Юньлань мгновенно терял волю и переключался в состояние «безудержный флирт». Именно поэтому сейчас он, изображая серьёзность, потёр подбородок и важно заявил: — Наше будущее сейчас зависит от моей снисходительности и твоей честности. Известно ли тебе, мой дорогой профессор Шэнь, что те, кто обманывает народ, непременно окажутся погребены восстанием того же народа? Шэнь Вэй собирался было что-то сказать, но не сумел — к тому времени он давно уже не понимал, как выразить то, что чувствует. — Скажу тебе вот что, — продолжил Чжао Юньлань. — Для начала мы перестанем спорить о былом. Всё началось с создания людей. Куньлунь — я сам — тогда ещё был совсем мальчишкой. И будучи мелким придурком, брякнул кое-что, не подумав, о том, из какой глины люди были сделаны. Из-за этого Нюйва обнаружила присутствие трёх зол: жадности, ненависти и одержимости. И тогда же ей явилось видение о будущем человечества и неизбежной войне между богами и земными существами. — Юньлань хмыкнул. — У дамочки определённо была мания преследования. Непривычный к его манере речи, Шэнь Вэй помедлил с ответом, но не мог не признать его правоту: — Допустим. — После этого Нюйва позвала на помощь Фу Си, и вместе они сотворили Великую Печать и образовали нечистые земли. — Юньлань понизил голос до заговорщицкого шепота. — Кстати, давно хотел спросить: они правда были парой, как говорят легенды? — Были, — неохотно отозвался Шэнь Вэй. — И даже сплетни иногда оказываются правдой! — хохотнул Юньлань. — Ну да ладно. На несколько лет воцарился мир, но затем разгорелась первая великая война: Жёлтый Император против Чи Ю. В ходе этой войны Чи Ю осознал, что противник гораздо сильнее, и ему не справиться, а потому его душа покинула тело и отправилась на гору Куньлунь, чтобы упросить её владыку, то есть меня, защитить своих последователей — волшебный народ и гоблинов. Куньлунь, будучи божеством ленивым, делать этого не хотел, но непрекращающиеся мольбы и земные поклоны его попросту утомили. К тому же, его дурацкий жадный кот умудрился слизать кровь Чи Ю, и в обмен Куньлуню пришлось согласиться выполнить его просьбу. Это ведь был Да Цин, так ведь? Так и знал, что этот жирный засранец давненько портит своему папочке жизнь! Шэнь Вэй деликатно отвёл взгляд, не желая смотреть на «папочку», чья жизнь была безвозвратно испорчена его котом. — В той войне Куньлунь, как и обещал, защитил гоблинов и волшебный народ, а также предоставил им дом и несколько поколений за ними приглядывал. Однако вскоре миру пришёл конец, и разразилась вторая великая война, в которой бог воды Гун-гун и император Сюань У были заодно, а император Востока, Хоу И, пытался использовать царящий повсюду хаос в свою пользу. В войну снова оказались втянуты люди, гоблины и волшебный народец, и в этот раз они были сильнее, а значит, и число погибших было значительно выше. Это позволило Шэнь-нуну хорошенько порезвиться со своими умозаключениями: тогда он и пришёл к выводу, что «смерть — это хаос», а заблудшие души ждут вечные страдания, ведь Нюйва создала человечество «несчастливым в жизни и обречённым на мучения в смерти». А вместе они придумали, как избавиться от смерти окончательно: тогда и появилась идея перерождения. — Он сам тогда уже был смертным, — нехорошо усмехнулся Шэнь Вэй, — и ему грозила та же участь, что и остальным людям: подобно весенней цикаде, сгинуть с прибытием осени. Быть может, он и сам боялся смерти. — Это сейчас неважно, обсудим потом, — отмахнулся Юньлань. — Где мы остановились? Шэнь-нун забрал пламя из моего левого плеча и на горе Бучжоу столкнулся с Гун-гуном, который наверняка и изобрёл технику камикадзе, и из-за него уронил то, что нёс. — Он сделал это нарочно, — холодно указал Шэнь Вэй. — Боялся, что не сумеет уговорить Нюйву, а остальное было нелепыми оправданиями. Его истинной целью было установить в преисподней колесо перерождений. — Пора бы уже отпустить эту обиду, не находишь? Он давно получил то, что ему причитается. — Чжао Юньлань вытащил сигарету и присел на корточки, чтобы закурить. Словно настоящий вандал, он удобно опёрся на пятки и выпустил первое кольцо дыма, не смущаясь, что они стоят на вершине священной горы. — А в результате появилось призрачное племя. Но кое-чего вам всем не хватало: души. В круг перерождения вам ходу не было, а стоило Великой Печати треснуть, и вы сразу же наводнили землю с самыми кровожадными намерениями. Это была настоящая катастрофа, и богам пришлось спасать своих подданных, указав им путь на гору Пэнлай. Гоблины погибли в потопе в наказание за своё невежество и неблагодарность, а люди и волшебный народец были спасены. Нюйва починила небеса и возродила землю, Шэнь-нун умер от старости и вошёл в круг перерождения, а Куньлунь запечатал четыре небесных столпа и отправился охранять Великую Печать. — Юньлань слегка притормозил. — Вот теперь мне всё ясно. В этом году у него не было времени сходить к парикмахеру, и волосы у Юньланя отросли, почти закрывая уши: ветер то и дело швырял длинные прядки ему в глаза. Склонившись, Шэнь Вэй бережно заправил одну из них Юньланю за ухо и тихо спросил: — Что именно тебе ясно? — Ты тогда был ещё совсем маленьким, а мне полагалось охранять Великую Печать, и я не мог позволить тебе сбежать. Но почему я отдал тебе своё сухожилие? — Взяв Шэнь Вэя за руку, Юньлань поднял на него взгляд. — Потому что Шэнь-нун собирался тебя убить, так ведь? И я надеялся тебя защитить. Единственное, что я мог тебе подарить перед смертью, это силу сотни тысяч гор… — На этот раз ты не прав, — покачал головой Шэнь Вэй. — Он не хотел меня убивать. Он собирался расправиться со всем призрачным племенем. Ему не по сердцу было знать, что по земле ходят существа без души: а если у тебя нет души, то разве можно назвать тебя живым? Шэнь-нун своими руками посодействовал рождению призрачного племени, а потому искренне планировал взять на себя эту ответственность и «искупить свою вину». — Шэнь Вэя вдруг охватила мелкая дрожь. — Если бы не твоё сухожилие… Если бы ты не отдал его… Тебе не пришлось бы уходить так скоро. — Рано или поздно всё равно бы настало это время, — мягко улыбнулся Юньлань. — Если бы у меня было больше времени, я бы мог… — Прелестное существо всё-таки выросло в настоящего красавца. — У Шэнь Вэя покраснели кончики ушей. — И что же было дальше? — Я украл твою душу, — признался Шэнь Вэй. — Украл её и явился к колесу реинкарнации. Единственный раз в этой жизни я умолял, и это тот самый раз. Цикл реинкарнации к тому времени уже полностью сложился и обзавёлся сводом правил, а потому мне пришлось умолять Шэнь-нуна позволить тебе переродиться смертным. И пусть в каждой новой жизни ты бы не помнил обо мне, но ты продолжал бы жить. — Шэнь Вэй улыбнулся. — Он был против. Древним богам путь к перерождению заказан, ведь Шэнь-нун создал колесо реинкарнации силами собственной души, и если людей, волшебный народец и призраков оно принимало, то мощи настоящего божества попросту бы не выдержало. Выход был только один: Шэнь-нун должен был подавить все твои божественные силы и умыть твою душу, обратив её человеческой… Но для этого ему самому нужно было согласиться на смерть. Своеобразный обмен, жизнь за жизнь: его свобода в обмен на твою. — И что же он попросил взамен? — Я должен вечно охранять Великую Печать. Существовать, пока существует она. И если когда-нибудь она падёт, я должен умереть вместе со всем призрачным племенем. — Пальцы у Шэнь Вэя были холодны как лёд. — И мне запрещено видеться с тобой. Если не смогу сопротивляться, то вытяну твою сущность досуха, и ты умрёшь, а твоя душа разлетится на осколки. Отняв у Юньланя руку, Шэнь Вэй бережно погладил его по лицу и взял за подбородок, вынуждая посмотреть в глаза. — Это обещание я держал многие тысячи лет, — тихо произнёс он. — Но теперь Великая Печать разрушается, и это означает, что мой конец близок. Я собирался уйти тихо, не поднимая шума, но судьба столкнула нас вместе, и я… С той ночи, когда ты впервые полностью принадлежал мне… Нет, с того дня, когда ты снова преподнёс мне своё сердце, я больше не мог тебя отпустить. Я намеренно подменил воспоминания внутри священного древа, чтобы тебя обмануть, а затем я нарочно позволил тебе увидеть, из чего сделано твоё лекарство. После этого я сбежал, чтобы ты пришёл за мной в преисподнюю, и показал тебе изменённые воспоминания Великой Печати. Всё это я сотворил, чтобы привязать тебя к себе. Чтобы ты не мог оставить меня. Чтобы по собственной воле решил последовать за мной навстречу смерти. — Пальцы Шэнь Вэя совсем заледенели, и с ростом его нервозности крепла и хватка, став уже немного болезненной. — И даже теперь, когда ты в пух и прах разнёс мой обман, я всё ещё пытаюсь заманить тебя на мою сторону. — Голос у него мучительно дрогнул. — Что ты выберешь? Умереть вместе со мной и вернуться к изначальному хаосу? Или позволишь избавить тебя от воспоминаний обо мне в этой жизни, чтобы нас более ничего не связывало? Тогда ты забудешь меня, а я впредь буду держаться от тебя подальше. Сорвав пелену обмана, они, наконец, оказались на развилке, и Чжао Юньлань теперь чётко понимал, что ему предстоит. *** Пока они выясняли отношения на горе Пэнлай из воспоминаний Шэнь Вэя, Ван Чжэн и Сан Цзань вернулись в офис с пустыми руками. Ван Чжэн, для которой союз Палача Душ и шефа Чжао отчего-то не выглядел возмутительным, доложила остальным обстановку бодрым и обнадёживающим тоном. Го Чанчэн тем временем нервно разглядывал свой телефон. — Где нам её искать? — Ему уже удалось разыскать групповое фото трёхлетней давности, но качеством оно не отличалось, и лица на нём были размыты практически до неузнаваемости. — Что если мы увеличим немного её фотографию и заявим в полицию о пропавшем человеке? Этот нелепый план был его единственной на данный момент идеей. — Мошенник, который её увёл, к тому времени уже успеет продать её с потрохами на чёрном рынке, — отмахнулся Чу Шучжи. — Может сразу туда и направимся, а? Сэкономим время? — Го Чанчэн бросил на него изумлённый взгляд. — Выкладывай, кто она вообще такая и каким путём могла приехать в город. — Она живёт в маленькой горной деревушке, а значит, ехать могла только автобусом, чтобы спуститься с гор, а затем пересесть на электричку. — Невозможно, — перебил его Чу Шучжи. — Чтобы купить билет на электричку, нужно удостоверение личности. Мошенник не стал бы светить своими документами, а девчонка свои могла и забыть. Вряд ли у неё было много времени на сборы. Го Чанчэн потрясённо замолчал. Чу Шучжи тем временем открыл расписание автобусов дальнего следования, а также карту горных дорог. — Ехать они могли только одной дорогой, и на машине путь занимает около тридцати четырёх часов. Если девчонка сбежала из дома вчера, то сейчас уже должна быть на подходе к городу. — Действительно! — просиял Го Чанчэн. — Братец Чу, ты такой умный! Мы можем подсторожить их на въезде! Чу Шучжи посмотрел на часы: было около одиннадцати утра. Сколько им придётся ждать? — Розыск пропавших к нашим обязанностям не относится, — Го Чанчэн выглядел таким радостным, что Чу Шучжи поспешил его охолодить. — Может, просто свалим домой? Ты сам виноват, что поторопился и наобещал лишнего призраку. Го Чанчэн виновато опустил взгляд, натягивая рукава на костяшки. — Братец Чу, ты… Ты иди, я сам съезжу. Спасибо за помощь, я ни за что не догадался бы взглянуть на карту дорог. Чу Шучжи нахмурился. Испугавшись, что снова наговорил лишнего, Го Чанчэн поклонился ему: — Я и так тебя сегодня загрузил. Прости. Может быть… Может быть, я как-нибудь угощу тебя ужином? Чу Шучжи хмыкнул, подхватил свою куртку и пошёл к выходу. Уже у дверей он обернулся и смерил взглядом не решающегося последовать за ним Чанчэна: — Тебе особое приглашение нужно? Ты разве не хочешь найти девчонку? Двигай давай! Го Чанчэн немедленно бросился вслед за ним. *** Добравшись до въезда в город, они остановились там и принялись досматривать приезжих с номерами, совпадающими с областью, где жила пропавшая девочка. Так прошла целая ночь. Несмотря на то, что новый год уже был позади, до весны городу Дракона было ещё далеко, и утра и вечера не сильно отличались от зимних. Любой человек, оказавшийся на улице, очень скоро начинал дрожать от холода. А потому Го Чанчэн, когда Чу Шучжи загнал его в тёплую машину, очень быстро там задремал. А Чу Шучжи принялся его внимательно разглядывать. Временами Го Чанчэн ронял голову на грудь и просыпался, тёр ладонями и лицо и вылезал наружу, чтобы убедиться, что мимо не успел проехать какой-нибудь междугородний автобус. Закутавшись в куртку, он бродил на ветру, пытаясь проснуться окончательно, и возвращался в машину, только совсем окоченев. Так повторилось несколько раз, и Чу Шучжи ничего ему не сказал. Королю зомби никогда раньше не приходило в голову присмотреться к мальчишке повнимательнее, но теперь… Сколько ему лет? Добродетель обступала Го Чанчэна так плотно, что парня едва было видно сквозь эту белую пелену. Да Цин, правда, упомянул, что все свои добрые дела Го Чанчэн делал тайно, а потому полученная им добродетель была удвоена… Но даже в этом случае ему пришлось бы целыми днями переводить старушек через дорогу! Вдали тем временем показался очередной автобус, и Го Чанчэн, завидев его номера, торопливо выскочил из машины и встал посреди дороги со своим удостоверением, размахивая руками. — Идиот, — вздохнул Чу Шучжи и, глядя ему в спину, набрал Да Цину. — Не спишь ещё, совушка? У меня вопрос. Да Цину как раз снился прекрасный сон: он плыл посреди океана, впившись зубами в китовое брюхо, и мысленно прикидывал, насколько ему хватит этих запасов: на год или на два. Однако стоило ему примериться, и кит вырвался, окатив его ледяной водой. Проснувшись, Да Цин раздражённо оглядел Сан Цзаня, который прижимал к его морде холодную телефонную трубку. — Тебя к т-телефону, котик-заика, — радостно заявил тот. К тому времени Сан Цзань успел выяснить, что «заика» — это не похвала, и перестать обращаться так ко всем подряд: вместо этого называл так исключительно Да Цина, и безобидная характеристика в его ужасном произношении превращалась в настоящее оскорбление [1]. Да Цин неохотно поднял голову и прижался ухом к динамику. — Тебе жить надоело? — буркнул он, узнав голос Чу Шучжи. Чу Шучжи было плевать на его настроение. — Ты только и делаешь, что ешь и спишь: к концу года уже в дверной проём перестанешь убираться. А тогда можешь забыть о хорошеньких кошечках — на тебя даже последняя собака не взглянет. И вообще, старичкам нужно думать о своём давлении. Сан Цзань с любопытством проследил, как Да Цин острыми когтями прочертил по столу несколько глубоких борозд, а затем ушёл, обняв свою книгу. — Говори, что тебе надо, или отъебись от меня, хватит тянуть время. Чего тебе нужно так поздно, а, Чу Шучжи? — Ты когда-нибудь встречал человека с оранжевой добродетелью? — Встречал, — раздражённо буркнул Да Цин. — Всех цветов радуги. Если собрать их в одну, то можно призвать божественного дракона станцевать тебе номер из воздушной акробатики. — Шутки в сторону, — понизил голос Чу Шучжи, поглядывая на припаркованный неподалёку автобус. — Обычно она белая, но временами вспыхивает, словно огнём. — О ком ты говоришь? — подозрительно уточнил Да Цин. — О Го Чанчэне. — Невозможно, — отмахнулся Да Цин. — Я знаю, о чём говорю. Его добродетель… Она огромна. Ты вообще представляешь себе, что это такое? — Не совсем, — признал Чу Шучжи, вскинув брови. — Своими глазами я не видел, но мне рассказывали, что сотворение людей принесло Нюйве добродетель столь яркую, что она словно всегда была окружена оранжевым пламенем. А теперь все добрые и злые поступки всех живых существ записаны Кистью Добродетели в Книге жизни и смерти. В любом случае, быть такого не может. Ты меня разыгрываешь. Чу Шучжи ошарашённо застыл. Го Чанчэн к тому времени уже вышел из автобуса, и по одному его виду можно было судить: девчонку он не нашёл. — Малыш Го у нас точно человек? — тихо спросил Чу Шучжи. — Разумеется, — мяукнул Да Цин. — У Ван Чжэн хранится номер его удостоверения личности. — Нужно проверить его свидетельство о рождении. Бумагу, где написано что-то вроде «мальчик, родился в такой-то день такого-то года и в такое-то время», — задумчиво заключил Чу Шучжи. — Люди слишком бестолковы, — вздохнул Да Цин. — Это-то им зачем? — Я всё сказал, — бросил Чу Шучжи, — всё, давай, я немного занят. Не забудь разыскать его свидетельство! И он повесил трубку — ровно в момент, когда Го Чанчэн забрался обратно в машину.