***
Завидев знакомую макушку издалека, Эйден побежала так быстро, что сердце сделало сальто. Когда она окрикнула Римуса, и он повернулся к ней лицом, сердце сделало сальто ещё раз: оно было словно высохшим, изможденным, очень усталым. Волосы прилипли к лицу, глаза как будто ввалились в череп. Девушка впервые заметила, что на лице Римуса следы от глубоких порезов, не сумевших зажить до конца: если раньше шрамы были светлыми и едва заметными, причем настолько, что у Эйден никогда не возникало мысли спросить, как он получил их, подумав, что это бестактно, то сейчас они налились кровью и не заметить их было невозможно. Такое красивое прежде лицо гриффиндорца вызывало сейчас лишь жалость. Улыбка быстро растаяла на лице Эйден, она осторожно коснулась локтя друга, заглядывая в покрасневшие глаза. — Эй, что с тобой? — Да ничего страшного, — Римус ненавязчиво скинул ее руку и отвёл взгляд. — Просто сильно устал. — Выглядишь плохо. — Правда? — он усмехнулся, но было слышно, что ему отнюдь не весело. — Где ты был? — Брось, ничего не случилось, не нужно волноваться, — Эйден только было открыла рот, чтобы возразить, — Все хорошо, правда. Не дождавшись ответа, он ушёл в противоположном направлении.***
Эйден не находила себе места. Сначала Римус пропадает, не предупредив ее, отправляясь к бабушке, о которой никогда не было и речи, затем его друзья проникают в закрытую секцию библиотеки, хотя они и в общедоступной секции всегда были весьма редкими гостями, а теперь Римус возвращается таким убитым, словно страшно больна не его бабка, а он сам. Более того, весь остаток дня он просто избегал ее: нарочно садился далеко в классе, разворачивался, если пересекался с ней в коридоре, отчаянно делал вид, что заинтересован в рассказах Сириуса, хотя Эйден готова была поклясться, что он даже не слушает. Да что с ним такое? Эйден не придумала оправдания лучше, чем переживания за бабушку. Ведь если она действительно сильно больна, то Римусу точно было тяжело вынести эти дни рядом с ней. Возможно он, человек с невероятно добрым сердцем, хотел облегчить ее состояние, но не нашёл средств, и это лишило его сна и сил. Девушка смело поднялась на ноги и решила разузнать в библиотеке что-нибудь о заболеваниях у пожилых людей: может, если она пробежится по строкам не замыленным взглядом, то найдёт то, что Римус мог упустить, хоть и явно постарался бы найти ответы в книгах? Вечер Эйден провела над фолиантами об уникальных болезнях волшебников, то и дело поглядывая в сторону решётки закрытой секции, ожидая, что сегодня ее однокурсники решат произвести ещё один рейд. Однако этого не случилось. Найдя несколько неплохих заметок, она отправилась спать, надеясь, что завтра сумеет с их помощью помочь Римусу, или хотя бы разделить его груз. Уже перед первым уроком Эйден силой оттащила Люпина в сторону, хоть и заметила, что он увиливал взглядом и вообще делал вид, что не заметил ее, и всучила ему бумажку. — Что это? — Вчера в библиотеке я нашла некоторую информацию о самых распространённых заболеваниях у пожилых волшебников. Также я выписала зелья, которые могут им помочь. Если хочешь, я могу попробовать сварить их, состав там несложный... — А мне это зачем? — вдруг спросил Римус, отрывая глаза от заметок Эйден. — Мне же пятнадцать, а не восемьдесят. — Это для твоей бабушки, — Эйден сильно нахмурилась, произнося эти слова крайне медленно. — Какой ещё бабушки? Глаза девушки округлились, она уставилась на друга так, словно он только что сморозил самую большую на свете ерунду. По сути, так оно и было. Не прошло и пары мгновений, как пазлы в голове Люпина встали по местам, и он быстро затараторил: — А, конечно, моя бабушка! Да, бабушка. Как же я мог забыть, — он почесал затылок и начал судорожно перечитывать написанное на бумаге. — Джеймс тебе сказал, да? — Стали бы мы разговаривать с Джеймсом? — Нет, не стали бы, конечно, не стали бы, с Сириусом же, наверное, — он сложил бумажку в несколько раз и сунул в карман мантии, — Это будет ей очень полезно. Я ей обязательно скажу, что ты заботишься о ней. Прости, мне пора, сейчас начнётся урок. Эйден так и осталась стоять в исступлении, совершенно не понимая, какого черта Римус вёл себя так, словно впервые слышал про собственную бабушку, и почему поспешил от девушки на урок, на котором ей нужно присутствовать так же, как и ему самому. С ним творится что-то неладное, он сам не свой. Сомнительная история с бабушкой, закрытая секция библиотеки: может ли это быть как-то связано? Может ли Римус пытаться покрыть друзей в очередной истории, в которую они вляпались? Были ли слова Сириуса просто неуклюжей ложью? Ответов у Эйден не было. Но она пообещала себе во всем разобраться.