У кромки Чёрного озера

Следующая неделя пришла куда быстрее, чем Эйден рассчитывала, однако запал для похода к Дамблдору у неё пропал. Ей почему-то вдруг стало неловко отвлекать директора от его важных дел своими переживаниями из-за чужих сомнительных слов. Чем больше она думала о неожиданном интересе Рида Герберта и словах, якобы переданных ей от Аттикуса, тем абсурднее ей казалась вся эта ситуация. Она почти убедила себя в том, что ее пытаются разыграть, вывести на эмоции. В конце концов, мало ли, откуда они узнали о ее брате: если за этим действительно мог стоять Фостер, вопросы отпадают сами собой. Эйден бы рассмотрела вариант сходить к Дамблдору вместе с Римусом, но тот перестал появляться уже как несколько дней. До полнолуния оставалось лишь две ночи, и в этот раз его симптомы перед превращением ухудшились: мадам Помфри увела его в Воющую Хижину. Эйден сильно переживала за него, поскольку в последний раз, что она его видела, он выглядел хуже, чем когда-либо, казалось, что он с трудом стоял на ногах. И пока она ждала, когда все это кончится, потихоньку кипела работа. Выяснилось, что французский Эйден сохранил весьма достойный уровень, однако его было мало для перевода художественной литературы. Так, к словарю присоединилось несколько учебников по грамматике. К счастью, эта книга была короче многих других того же автора, переводить ее было интересно: Эйден нравилось подбирать синонимы, жонглировать словами, подобно игральным костям, видеть, как выписанный перевод вдруг обретает форму и краску. На секунду ей показалось, что она могла бы заниматься этим всю жизнь, но были в работе и свои минусы - она писала перевод от руки, часто портя страницы по собственной невнимательности, или просто случайно капнув чернил. Готовые страницы она сшивала, намереваясь вклеить их блоками в уже изготовленную обложку из кожи, с которой ей помогла Илайн. Подруга, разумеется, не упустила шанса сказать, что такой особенный подарок в пору дарить только тем, кто куда больше, чем просто друг. В конце концов, Эйден чувствовала к Римусу именно это: она не знала, как ей следует называть его, но ей казалось, словно они были знакомы уже тысячу лет, и большую их часть она смотрела на него глазами, полными восхищения. Она не умела красиво рисовать или писать стихи, но ей хотелось подарить ему что-то сопоставимо ценное с блокнотом, который она получила на Рождество. Ведь это был не просто перевод чужих мыслей, но и придание им нового звучания, облика, нечто, написанное ее собственным почерком, который Римус, к слову, считал красивым задолго до того, как они сблизились, украшенное засушенными цветами и комментариями Эйден на отдельных листочках, которые ему всегда нравилось слушать, когда они обсуждали прочитанное. Это была чужая история, рассказанная через историю ее и Римуса, как бы странно это ни звучало. В один из тех вечеров, что был полностью посвящён переводу, Эйден сидела у окна в спальне девочек, отрываясь от исписанных страниц только для того, чтобы взглянуть на полную Луну, чья красота уже не казалась ей такой манящей и чарующей. Соседки давно спали, закрыв кровати шторами: Эйден была благодарна им за то, что они не прогоняли ее с горящим светом на конце палочки. Так или иначе, она почти закончила на сегодня. Спустя пару минут она поставила очередную точку, взглянула на страницу, оценивая строчки на ровность, а затем, убедившись, что эта маленькая битва с ее глазомером не проиграна, аккуратно уложила лист к тем, что она успела написать за этот вечер. Работы оставалось всего на три или четыре вечера, что идеально впишется в ее расписание по случаю Дня Рождения Римуса. Она сложила все использованные вещи в стоящий у кровати чемодан и потушила свет. Спать не хотелось, поэтому она разместилась у окна, наблюдая за тем, как ярко светит Луна, позволяя увидеть всю территорию Хогвартса, расстилающуюся у неё под ногами. Верхушки деревьев Запретного Леса утопали в тумане, выглядя загадочно и жутко одновременно, по поверхности Чёрного Озера пробегала рябь в тех местах, где лёд постепенно начал таять, и Эйден представила, как уже совсем скоро снова сможет навещать кальмара, который, должно быть, подрос за время ее отсутствия, из хижины лесничего продолжал подниматься дым, а уже истончившийся слой снега, укрывающий землю, уплотнялся новыми снежинками, лениво спадающими откуда-то, где виднелись лишь звёзды. Вдруг Эйден заметила движение. Проследив за ним взглядом, она увидела Гремучую Иву, отряхивающуюся от навязчиво желающего осесть на ее ветках снега, гордо расправляя их, подобно рукам. Дерево это, конечно, было устрашающим, и весь его вид буквально кричал о том, что лучше его сторониться, но Эйден оно, почему-то, нравилось. Наверное, раньше она могла понять одинокую Иву, не подпускающую к себе незнакомцев, реагируя резко и агрессивно, сейчас же ей просто казалось удивительным, что в волшебном мире даже деревья могут быть своенравными. Она почти оторвалась от ветвей Гремучей Ивы, как прямо около неё что-то вновь пришло в движение. Благо, света Луны хватало, чтобы различить силуэты, которых вырисовалось два. Они обходили дерево с разных сторон, заставляя ветки приходить в хаотичное движение. Одной из фигур удалось достичь ствола, и вдруг Ива замерла, словно опасность миновала. Неизвестные силуэты поплыли прочь от дерева, и только в движении Эйден удалось понять, что это животные: олень с большими раскидистыми рогами, и чёрный лохматый пёс. Эйден выгнулась в проёме окна, желая проследить за ними и дальше, но ей не хватало обзора. Теперь она точно не сможет уснуть, гадая, правильно ли она поняла, кого только что видела.

***

Она поражалась самой себе, ввязывающейся в неприятности, вспоминая, как шокирована была семья Эверетт после ее распределения на Гриффиндор, которое теперь выглядело оправданным и закономерным: и когда она успела стать такой безрассудной? Погружённая в эти мысли, Эйден и не заметила, как оказалась на улице, пробираясь сквозь густой туман, опустившийся на землю, немного подрагивая от холода ночи. Гремучая Ива возвышалась над всем, что лежало у ее корней, гордо расправив ветви. Эйден остановилась на приличном расстоянии от дерева, которое, впрочем, и не заметило бы ее из-за наложенного заклинания невидимости, не желая все же получить увечья. Было подозрительно тихо, в воздухе не запечатлелись признаки присутствия оленя или пса. Почва под ногами немного проседала, Эйден приподняла мантию, чтобы не утонуть в мягкой почве. Опустив глаза, она разглядела что-то странное. — Люмос, — прошептала она, и конец палочки засветился, разгоняя туман: прямо рядом со следами Эйден располагались следы лап и копыт. Ей не почудилось! Откуда-то сбоку послышалось движение, и она испуганно вздрогнула. — Нокс! — свет палочки потух, и Эйден уже спустя мгновение оказалась за кустом, росшим неподалёку. На холм поднялся парень, которого она сразу узнала: худощавый, с чёрными как смоль волосами, прилипшими к лицу, закрывающими его, из-под которых торчал крючковатый нос. Это был Северус Снегг — слизеринец, чьё существование отравляло жизнь Джеймсу и его друзьям, или же наоборот — само было отравлено гриффиндорцами. Он подозрительно озирался по сторонам: должно быть, он видел свет палочки Эйден, но не понимал, куда он делся. Ива настороженно повела ветвями, готовая защищаться, если Снегг попытается подойти ближе. Неожиданно раздался гул, и оба человека, стоящие у дерева, точно поняли, что звук доносится откуда-то из-под земли. Вот только Эйден точно знала, чей вой сейчас превратился в этот жуткий звук. Снегг замер, но вопреки надеждам Эйден не бросился наутёк, а двинулся в сторону дерева. Гул раздался снова, и Ива уже почти занесла одну из тяжелых ветвей для удара. — Иммобилус! — произнёс Снегг, и дерево замерло. Не долго думая, он ринулся к стволу, среди корней которого Эйден только сейчас смогла рассмотреть отверстие. Она сорвалась с места, следуя за слизеринцем, надеясь, что заклинание будет действовать ещё хотя бы пару секунд. Снегг скрылся из виду, уходя куда-то вниз, и Эйден остановилась, боясь, что может рухнуть ему на голову. Вскоре она почувствовала, как Ива вновь оживает, и прыгнула в темноту. Она скатилась вниз и с глухим звуком ударилась о землю. Перед ней оказался тоннель, который освещался палочкой Снегга, медленно плывущего по нему. Эйден поднялась на ноги и постаралась не отставать, держа палочку наготове. Она точно знала, что этот проход ведёт к Воющей Хижине, и пыталась придумать способ увести Снегга из места, где ему грозила смертельная опасность. Однако любопытство сжирало ее изнутри, она хотела понять, как Северус узнал о секрете Гремучей Ивы, и что за силуэты до этого сумели проникли вниз так же, как и они, а затем безопасно покинуть это место. По мере приближения к Воющей Хижине, ее название оправдывалось все больше и больше: Римус уже несколько часов был обращён в оборотня. Снегг вздрагивал от воя каждый раз, но не сбавлял темп. Внутреннее напряжение Эйден достигало пика, она судорожно обдумывала каждый свой шаг, понимая, что совершает ошибку, но она уже не может просто уйти. Вдруг за ее спиной послышался звук удара лап: она вовремя обернулась и вжалась в стену, не коснувшись чёрного пса, минувшего ее и сбившего с ног растерянного Северуса. Пёс остановился, облаял парня, а затем скрылся в глубине тоннеля. Эйден напрасно надеялась на то, что слизеринец бросится бежать: подскочив на ноги, он перешёл на бег, следуя за собакой. Чертыхнувшись, Эйден отправилась за ним. Она старалась ступать бесшумно, но Снегг едва ли бы заметил топот чужих ног: казалось, он был одержим погоней. У Эйден кололо слева в боку, но она не могла остановиться, чтобы отдышаться, и ей приходилось держать темп. Наконец, темный тоннель закончился, и двое оказались в полуподвальном помещении с ветхой лестницей наверх. Эйден была готова схватить Снегга за шиворот, понимая, что их любопытство может стоить им жизни. Она прекрасно знала, что в обличии волка Римус не может контролировать себя, и даже не поймёт, если убьёт кого-то. Они замерли, уставившись на пса, смотрящего на них с верхних ступеней. — Я так и знал, — медленно и торжествующе произнёс Снегг, ступая на лестницу, увлекая Эйден за собой, его голос слился с воем в воздухе. Впрочем, победное выражение лица быстро сменилось настоящим ужасом, когда вой неожиданно оборвался, и откуда-то сверху послышалось движение. В следующие пару секунд события молниеносно сменяли друг друга: подняв глаза, Эйден и Северус увидели морду оборотня, мгновение спустя ринувшегося вниз. Пёс отлетел в сторону, пропуская волка, а Снегг бросился убегать так быстро, как вообще способен бежать человек. Эйден не успела отодвинуться в сторону, и Северус, задев ее, полетел вниз с лестницы, падая на спину. Думать времени не было, оборотню оставалось преодолеть считанные метры, чтобы растерзать парня. Палочка Эйден взмыла в воздух. — Протего! — щитовые чары невидимой стеной остановили волка, отбросив его в сторону, хотя, сказать по правде, на волка животное было слабо похоже: истощенное, облезлое, нескладное. Оно внушало своим видом и ужас и сожаление одновременно, но лишь потому, что Эйден знала, кем оборотень является на самом деле. — Беги! Снегг не понял, откуда до него донёсся голос, но последовал команде и ринулся в темный тоннель. Прежде чем отправиться следом, Эйден взглянула на волка, пытающегося твёрдо опереться на лапы, и на пса, чьи глаза как-то уж слишком по-человечески выражали ужас и растерянность. И без того длинный тоннель сейчас казался бесконечным: чем дольше Эйден и Северус бежали по нему, тем длиннее он становился. Эйден периодически посылала за спину заклятия, которые могли бы остановить оборотня, но он все равно мчался следом. Снегг даже не оборачивался, сосредоточившись на том, чтобы бежать на пределе возможностей. Эйден задыхалась, ее внутренние органы словно поменялись местами, сжимаясь и разжимаясь, палочка норовила выскользнуть из рук, темнело в глазах. Наконец, вдалеке показался свет, и Эйден ускорилась, надеясь, что они сумеют вылезти на поверхность и шум услышит кто-нибудь, кто сумел бы им помочь. До отверстия ствола оставались лишь метры, как вдруг Снегг, споткнувшись, рухнул на землю, а Эйден, не успевшая остановиться, ударилась об него и перелетела через парня, роняя палочку. За секунду до падения оборотню удалось достать ее, и когти впились в ногу. Слизеринец, кажется, тоже выронил свою палочку, потому что вместо защиты он лишь обернулся к приближающемуся волку, вжимаясь в землю. Сердце Эйден остановилось, она была уверена, что они оба погибнут уже в следующую секунду, но вдруг откуда-то сзади раздалось оглушающее заклятие: красный залп отбросил волка, и Эйден отреагировала мгновенно, поднимаясь на ноги и хватая за ворот мантии Снегга, не понимающего, что за невидимая сила так отчаянно помогает ему выжить. Подняв глаза, Эйден увидела Джеймса с вытянутой в руке палочкой, посылающего ещё одно заклятие. — Быстрее! — скомандовал он и Снегг полез в проем, а Эйден последовала за ним. — Иммобилус! — выкрикнул Джеймс, вылезая вслед за все ещё невидимой Эйден. Гремучая Ива замерла, и трое бросились наутёк. Однако удар тяжелых лап о землю уже слышался прямо за их спинами, Эйден обернулась, увидев, что двое парней тоже смотрели на приближающегося к ним волка. Джеймс вновь поднял палочку, и Эйден знала, как тяжело ему заклинать собственного друга. Вдруг послышался вой. Оборотень замер, вслушиваясь в знакомый зов. Эйден видела борьбу в его глазах: напасть или последовать за звуком? В образовавшейся тишине три сердцебиения казались грохотом барабанов. Снегг побледнел и был готов потерять сознание, а Джеймс с надеждой смотрел на волка. Эйден показалось, он шепчет: «Иди на вой. Ну же, иди!» Словно последовав просьбе друга, волк медленно развернулся и направился на вновь раздавшийся вой, скрываясь в стволе пришедшей в движение Ивы. Трое застыли как вкопанные. Секунды превращались в минуты, подобные пытке. — Никому ни слова, — наконец сказал Джеймс, обращаясь к Снеггу. Тот в ужасе повернулся к Поттеру, обретая контроль над своим телом. Казалось, ему хотелось что-то сказать, но ужас пережитого оказался сильнее. Секунду спустя он ринулся в сторону замка. Ритм сердца начал постепенно выравниваться, а мысли обретать форму. Только что Эйден своими глазами увидела то, за что Римус так отчаянно себя ненавидит. И теперь она могла понять его в полной мере. Состояние аффекта наконец проходило, и боль накрыла ее с головой: она наклонилась, оценивая глубокую царапину и ещё не спекшуюся кровь. Боль оказалась слишком сильной, и Эйден издала глухой стон. Она услышала, как Джеймс над ней застыл, повернув голову к источнику звука. Она подняла на него глаза ровно в тот момент, как он вытянул палочку и прошептал: «Ревелио». Невидимости не стало, и теперь взгляд Джеймса не блуждал по Эйден, а был устремлён ей прямо в глаза. Она могла видеть его ошарашенность и бесконечное количество вопросов, но вместо того, чтобы задать их, он опустился рядом с ней, переводя взгляд на ногу. — Я отведу тебя к мадам Помфри, — наконец сказал он. — Нельзя, чтобы кто-то узнал, что здесь произошло. — глухо отозвалась Эйден, усаживаясь на землю. — А если ты заразишься? — за спиной Джеймса послышался знакомый голос. Они обернулись и увидели стоящего над ними Сириуса. Поймав его взгляд, Эйден мгновенно поняла, кто скрывался под обличием пса, чей вой по ту сторону тоннеля спас им жизни: это выражение было ей знакомо. Он швырнул ей волшебную палочку, которую она чудом смогла поймать: повезло, что Сириус нашёл ее, и она не оказалась сломана. — Заразиться можно только через укус, ты же знаешь, — сквозь зубы процедил Джеймс, и Эйден вжалась в землю, поняв, что Поттер в ярости. — Ну, значит просто останется шрам в память о том, что не надо совать нос в чужие дела, — продолжил Сириус, медленно подходя к ним. — Какого черта ты здесь делаешь, Эверетт? И где Питер? Джеймс вскочил на ноги и схватил Сириуса за ворот. — Какого черта ты делаешь? Ты вообще понимаешь, что натворил? — Нюниусу требовалась взбучка! — закричал Сириус, пытаясь вырваться. — Ты мог убить нас всех, безмозглый идиот! — Заткнитесь оба! — Эйден с трудом поднялась на ноги, направляя на парней палочку. Джеймс ещё раз встряхнул Сириуса, но все же отпустил. Эйден опустила палочку и внимательно посмотрела на двух закадычных друзей. — Так вот кто скрывается за оленем и псом. Я была права. Джеймс настороженно покосился на нее, и затем спокойно спросил: — Откуда ты знаешь? Римус сказал тебе? — Ничерта он мне не говорил! — закричала Эйден, теряя терпение. Эта ночь была слишком длинной. — Я следила за вами в библиотеке и читала книгу, которую вы таскали. Вы интересовались анимагией. — Следила? Каким ещё образом? — возмущённо воскликнул Сириус. — Ну, тогда это тебя не удивит. — С этими словами Джеймс запустил руку в глубокий карман мантии, доставая из него несчастного вида крысу. Он опустил ее на землю, и Эйден наблюдала за тем, как в считанные секунды мелкий грызун превратился ни в кого иного, как в Питера Петтигрю. Вот почему следов животных было лишь двое: крошечная крыса не угналась бы за оленем, а потому Джеймс всегда держал друга рядом. Поттер поднял глаза и саркастично усмехнулся, заметив округлившиеся от изумления глаза Эйден. — Следила, значит? Заклятие невидимости, я прав? Ты в нем, оказывается, мастер. — Тебе смешно? — Эйден почти прорычала это, взяв себя в руки. — Вы вообще понимаете, что наделали? Вы могли стать причиной гибели других людей! — Вы сами сюда полезли! — не унимался Сириус. — Вы могли сделать Римуса убийцей! — все же договорила Эйден. Этот аргумент дал оплеуху всем троим, и даже Питер, явно не участвовавший в произошедшем, виновато опустил глаза. Девушка перевела дыхание, поправила мантию, надеясь как можно скорее оказаться в своей спальне и достать из чемодана экстракт бадьяна, чтобы унять мучительную боль. — Знаете, что, — выдохнула она — Вы заигрались. Мне плевать, как сильно вам хочется выпендриться и найти себе приключений, но это перешло всякие границы. Из-за вас пострадали люди. И я понятия не имею, как вы теперь собираетесь смотреть в глаза Римусу. Вы как кто бы то ни было должны понимать, как тяжела его ноша. И что лучшие друзья сделали, чтобы он почувствовать себя лучше? Использовали его проклятие, чтобы проучить сокурсника. Хороши друзья. Она развернулась, накладывая на себя чары невидимости, медленно хромая в сторону Хогвартса. Парни остались стоять молча.