pungseon (풍선)

Чонгук бредёт по полупустому зданию лейбла и в задумчивости не замечает, как через открытую дверь наблюдает за танцором, который снова и снова отрабатывает хореографию. Его гибкое молодое тело попадает в ритм музыки и Чонгуку кажется, что это и есть искусство чувствовать музыку и контролировать свое тело. В какой-то момент танцор падает на грязный пол и пультом, что лежал рядом с ним выключает громкую музыку. В тишине слышится как дышит уставший парень: прерывисто и шумно. — Нужна помощь? — Вопрос вылетает быстро и громко, но парень лениво поворачивает свою голову и качает головой. — Спасибо. Я справлюсь, Чонгук. — Приглядевшись Чонгук узнает в лежачем в виде звёзды парне Хосока и проходит внутрь. По дороге он хватает одну из бутылок воды и протягивает ее подойдя к старшему. — Ты отлично танцуешь... — Не льсти мне. Мое тело уже не такое гибкое как раньше. Я не часто тренируюсь. — делая глоток воды отвечает Хосок и снова ложится. — Я и не собирался. Но ты действительно очень хорошо владеешь своим телом. — присаживаясь рядом говорит Чонгук и наблюдает за менеджером через зеркало. — Когда-то давно я хотел быть танцором. Я жил танцами и даже был трейни в компании, где стажировался Намджун. Тогда я думал, что талант всегда заметят, что это все что нужно для того чтобы быть успешным. Но, окунувшись в мир шоу-бизнеса я понял, что талант идёт наравне с умением прислуживать, порой лгать и лукавить. Для меня это было слишком, но я пытался и выбился вперёд. Меня отметили как лучшего танцора, софиты, аплодисменты это все было в моей жизни. Но в один день я понял, что не получаю то удовольствие от всего окружающего, как от танцев. Танцы были моим даром и моим проклятьем. И это проклятие стало явью, когда на очередном крутом повороте я сломал лодыжку и весь мир рухнул перед моими глазами. Я видел, как свет софитов был направлен не на меня, а на кого-то другого и статус «лучшего» был отдан так легко. Сломанный я был никому не нужен. Тогда я встретил Намджуна снова. Он был амбициозен, прямолинеен и знал, что ему нужно. Падая по сотню раз за свою короткую карьеру, он упорно вставал снова и снова, разбивался и восставал как Феникс-птица. Я был восхищён. Я хотел быть таким как он. Но, однажды я увидел, как он был растоптан и не собирался вставать. Это было после смерти его хёна. Его свет, что горел в глазах синим пламенем начал угасать и он становился безжизненным телом, которое сдалось. Мы были похожи, одинаково поломанные и на грани обрыва. Мы рассыпались по кусочкам, не нужные никому подростки со взрослыми мечтами и эти мечты были нам не по плечу. Мы были на распутье: забыть все и вернуться обратно в свои маленькие тесные города или попытаться снова. «Звёзды гаснут неожиданно, не предупреждая и у каждой свое время». — сказал мне Намджун. Эта фраза была началом нового Чон Хосока и Ким Намджуна. Мы начали все заново. Но я не вернулся к танцам. И каждый раз, уматывая себя в танцевальном зале, я вспоминаю о том, что у каждого свое время. Мое время танцев прошло ещё тогда, когда я сломал лодыжку. — Попытайся снова. — Чонгук встречает чужой злой взгляд своими и не отводит глаза. — Ты можешь попытаться снова. Всегда можешь. Пока в твоих жилах течет кровь и пока здесь. — он указывает на свое сердце. — ты любишь танцы, ты все ещё можешь начать сначала. — А ты? — вдруг задаёт вопрос Хосок и его взгляд немного смягчается. Чонгук ложится рядом, их тела почти соприкасаются и он чувствует жар тела старшего. — Джин хён подарил мне возможность жить по-другому. У меня не было стремлений жить до встречи с ним. Я дрался за деньги, воровал и чаще появлялся в участке, чем дома. Мне несколько раз разбивали лицо, ломали кости, но я все равно продолжал жить так, как жил. В один день я связался с очень плохой компанией и после этого оказался в больнице. Когда я очнулся передо мной сидел Сокджин и своими добрыми глазами смотрел на меня. Впервые в жизни я увидел доброту, которая была именно для меня. Он что-то быстро говорил и говорил, а я не мог понять о чём идёт речь, все ещё утопая в чужих ласковых глазах. Тогда я обещал себе, что всегда буду защищать его. Но от Хаи не мог. Пять лет. — Чонгук сжимает руки в кулаки и до белых костяшек сжимает их. — Я знал, что Джин хён чувствует ответственность за меня поэтому терпит. Плачет и терпит, унижается и терпит, сквозь обиды улыбается и терпит. Но я не мог. Мне понадобилось пять лет чтобы осознать то, что означает слово «защита». Пять адских лет чтобы принять решение. Пять гребаных лет унижений, побоев, слёз и крови. Я никогда этого себе не прощу. — Хэй. — Хосок осторожно накрывает своей рукой сжатый чонгуковский кулак. — В итоге ты спас его. Ты знаешь это. Хосок не убирает свою руку и они лежат ещё какое-то время. Каждый вспоминает то откуда все это начиналось и к чему привело. — Ты не должен быть рядом с Сокджином? — спрашивает вдруг Хосок подскакивая со своего места и с тревогой смотря на Чонгука. Младший улыбается уголками губ, но глаза не открывает полностью. — У меня выходной. Хён сказал, что я должен отдохнуть от опеки, я не знаю куда идти, поэтому пришел сюда. И я не жалею. — В выходной ты должен отдыхать, а не нюхать потные запахи танцевального зала. — вставая со своего места говорит Хосок. Чонгук наконец открывает свои глаза и видит протянутую руку старшего. — Не против если я составлю тебе компанию?

***

— …«опустошен подобно океану» и я понял о чём идёт здесь речь. Я увидел свою уродливую поверхность, которую скрывал все это время. Испуг и страх одолели меня, я хотел укрыться от всеобщего внимания. Боялся, что кто-то может увидеть меня такого пустого и исполосованного, увидит мое уродство. Но это было неизбежно. В один миг люди увидели то, что скрывалось годами, обратили свои взоры на то, что считалось тайной. Им было интересно какого это достигнуть дна высушенного и безводного океана. Своим желанием познать истину, они растревожили незабытые раны, растерзали их так, что они начали кровоточить. Но это их не остановило и до сих пор не останавливает. Я не знаю что делать... — В тот момент, когда ты заговорил о свободе, ее не стало. — Джин вздрагивает услышав знакомый голос и быстро оглядывается. Он не планировал встретить в закрытом баре Намджуна, который с непроницаемым лицом садится рядом и кивает бармену, который до этого времени был единственным слушателем Джина. Краска заливает все его лицо и он втягивает голову в попытке скрыть свое замешательство. Намджун был другим, и Джин это знал. Среди тысячи одинаковых лиц, он выделялся как пятно: яркое и въедающиеся. Ещё одна причина по которой Сокджин хотел спрятаться — это был он. Джин боялся привыкнуть к его присутствию, как к наркотикам. Необратимый процесс нужно было остановить сейчас, пока ещё нет зависимости и ломки в последствии. — Как много ты услышал? — он заглядывает в лицо Намджуна и по его глазам читает, что с самого начала. И это приводит в ступор. — Тебе не обязательно притворяться кем-то чтобы быть счастливым. Не нужно пытаться забыть то, что сделало тебя человеком. Боль, грусть, страхи — это то составляющее каждого человека и тебе не зачем их скрывать. — Намджун говорит это тем самым голосом, от которого Джин медленно сходит с ума. В том самом голосе, который спас его, столько поддержки и ни капли жалости, столько теплоты и ни грамма лукавства. — Бегство может стать привычкой, ты должен стремиться жить с этим желанием, Джин. — Я пойду. — расплатившись наличкой, говорит Джин и снова пытается сбежать, но уже от Намджуна. Ведь Намджун знает, что говорит и это далеко не нравоучения, это поддержка и от нее внутри все сжимается, а затем становится легче. Он выходит на улицу, натягивая на лицо маску и кепку. Охрана, которую предоставил ему лейбл идут за ним на расстоянии. Тихо шагая по безлюдной улице, он снова и снова возвращается к словам Намджуна. Начать сначала, стереть ластиком неудавшиеся штрихи, нарисовать новые контуры и придать им новый смысл. Он хотел бы быть таким сильным, стойким к хейту, дарить свою любовь фанатам, но даже думая об этом, волна страха поглощает его в свои объятия и кидает в разные стороны. Людские слова и действия оставили в его жизни не только хорошие оттенки, но и грязные следы.

***

Глаза Чонгука расширяются, когда Хосок заводит его в один из малознакомых мест. — Латиноамериканские танцы? — Выдавливает он из себя разглядывая атмосферу быстрых, энергичных танцев и ярких людей. — Пойдем. — Хосок хватает его за кисть и ведёт за собой. Кто-то громко приветствует старшего Чона, который небрежно машет рукой в ответ. Хосок оборачивается на него и его глаза светятся ярче софитов. Красиво улыбнувшись во все лицо, Хосок не останавливается, целенаправленно шагая в сторону бара. Чонгук ловит на себе заинтересованные взгляды и перехватывает ладонь Хосока в своей, будто боится потеряться среди неизвестной толпы. Хосок в ответ сжимает его руку, молча поддерживая его. — Хоби! — Девушка не азиатской внешности за барной стойки тепло и широко улыбается Хосоку и даёт пять, звонко смеясь. — Познакомишь? — На чистом корейском спрашивает она и кидает на Чонгука весёлые взгляды. — Даже не думай.— говорит Хосок, перед тем как представить их. — У тебя ещё никогда не было такого... хмм... горячего партнёра. — Сэм, как представилась девушка, оказалась афроамериканкой из Тэхаса с обворожительной улыбкой и красивыми глубокими глазами. — Партнёра по танцам. — сквозь смех добавляет она. Хосок опускается на стул и его неловкие движения выдают его смущение с головой. — Вы все не так поняли. — начинает Чонгук и Сэм кивает пару раз, будто она подтверждает непонятные моменты, но ее глаза говорят об обратном. — Ты же станцуешь со мной? — Спрашивает Хосок и он немного теряется: — Эмм... Хён, я не умею... Я правда не умею! — горячо возражает Чонгук, но Хосок смотрит так долго, пока Сэм не начинает улюлюкать на фоне. — Хоби научит тебя. Он отличный учитель. — серьезно говорит Сэм, пока ее не отвлекает кто-то из клиентов. — Я... — Чонгук вдруг понимает, как важны танцы для старшего. Он хочет поделиться этими чувствами, доверяет ему свою страсть и любовь. — С тебя желание. — улыбнувшись на счастливую улыбку старшего, говорит он. В глазах напротив загорается нешуточный огонь и в миг Хосок преображается. Таким он был, когда до упаду танцевал в зале и сейчас, осушив свой бокал с алкоголем, резво встаёт со своего места: — Будь здесь. — Скажу тебе кое-что, — Сэм наклоняется к его уху, и быстро шепчет: — тебе не устоять перед ним. — прежде чем до Чонгука доходит смысл сказанных слов, музыка затихает. Хосок стоит на сцене, с микрофоном в руках. Зал шумно аплодирует ему и улыбнувшись своей дерзкой улыбкой, подносит микрофон к губам. Он что-то весело говорит и зал ему отвечает не менее жарко, выкрикивая что-то. В какой-то момент их взгляды встречаются среди этих людей, этого гомона и бешеной энергетики. — Ты запомнил движения? — Спрашивает Хосок и Чонгук кивает, пытаясь сосредоточиться. Закатав рукава рубашки до локтей, он хватает руку старшего и повторяет за ним. Чонгук считал, что вальс самое ужасное что могло бы случиться с ним, но это будто ещё хуже. — Почувствуй ритм и свое тело. Смотри только на меня, — перед самым началом даёт наставления старший и когда первые секунды энергичной музыки достигает их ушей, они начинают двигаться. Чонгук неотрывно смотрит на Хосока, пытается не сбиваться с ритма, но у него это плохо получается. Его все время отвлекает выражение лица старшего, слишком горячий и эмоциональный. Сексуальный. Ещё никогда он не думал, что посчитает другого мужчину таким сексуальным, что сбивает ритм его внутренних органов. Глаза Хосока завораживают, как змеиные, заставляя следовать за ними, обманывая, улыбаясь и предупреждая. Но он идёт за ними, танцуя в такт, придвигаясь ближе, осторожно касаясь чужой разгоряченной кожи своими ладонями. Он не помнит было ли это в планах или это импровизация, но вскоре музыка заканчивается и ярко улыбнувшись Хосок, рывком падает в его объятия. — Ты клёво танцуешь! — восхищается Сэм и протягивает им стаканы с водой. — Вы, кстати, гармонично смотритесь вместе. — Чонгук и Хосок неловко улыбаются друг другу, нервно сжимая стаканы в своих руках.