Illusion

      В домике, поросшим мхом, ярко горел огонь в небольшой печи, а дым, смешиваемый с запахом свежей выпечки, вылетал через кирпичный дымоход, растворяясь в вышине. Где-то в небе кружили ранние пташки, напоминая всему лесному миру, что солнце взошло, ночной холод постепенно отступил и пора бы выползать из своих нор, покидать уютные дома и встречать новый день, если не с радостью, то хоть с улыбкой.       Ëнджун проснулся сам. Его не будили пугающие образы в голове, ни извечный теперь спутник — страх, ни даже докучливые питомцы Субина. Стоило лишь лучику солнца нежно коснуться лица, а мягкому запаху домашней стряпни долететь через щель дубовой двери, как глаза сами собой распахнулись, причудливо сузились зрачки, а носик забавно дернулся, подражая животному.       Чувствовал он себя, на удивление, бодро. Голова за те два дня, что он тут, привыкла к тяжести рогов и спину больше не ломило от упирающихся сквозь шкуру бревен. Наверное, впервые за свои восемнадцать лет, Ëнджун с удивлением мог сказать, что так прекрасно он себя чувствовал только лишь во младенчестве.       Одев легкую льняную рубашку, шорты и сверху — плащ, заботливо сделанный Субином из того самого песочного пледа, что так понравился олененку, Чхве покинул комнату, выходя в просторное помещение, напоминавшее кухню и гостиную одновременно. Повсюду с потолка свисали пригоршни засушенных ягод, узелки, от которых дивно пахло котовником и мелиссой, веники из лиственных деревьев и более съедобные пучки трав, грибов и яблок.       Множество полок украшали стены уютного домика. И каждая была забита под завязку склянками, мешочками, ворохом неизвестной мелочовки и толстенными книгами, которые, как уже успел выяснить Чхве, были написаны вручную.       Спиной к Ëнджуну, пока его не замечая, стоял эльф, раскатывая тесто на массивном столе, припорошенном мукой. Её части разлетались вверх от особо сильных мастерских движений, оседая на пол и на фамильяров, резво бегающих вокруг, в надежде урвать кусочек шпинатной начинки. Медвежонок то и дело вставал на задние лапки, опираясь в ножку стола и с любопытством наблюдал, как слой теста истончается под натиском Субиновых рук. Чхве, признаться, тоже ненадолго залип на этой картине, подходя ближе и наблюдая, как от натуги белеют костяшки, а проворные пальцы приминают задранные в некоторых местах уголки.       Эльф низко склонился над своей работой и несколько непослушных голубых прядей выскользнули из хвостика, сделанного явно наспех, рискуя причинить массу неудобств своему хозяину. Ëнджун заправил их ему за ухо, не отказывая себе в удовольствии наспех коснуться бархатной кожи шеи. — О, ты уже проснулся! — встрепенулся Субин, чуть качнувшись в сторону от неожиданного появления таинственного друга. — А я и не заметил.       Его правая щека была вся вымазана мукой от частого почесывания, но даже это нисколько не портило его, а наоборот, дополняло образ этакого домовитого эльфа, полностью ушедшего в любимое дело. Джун нежно улыбнулся, от чего его глаза превратились в щелочки. — Извини, не хотел пугать. — Что ты! Я просто слегка увлекся. Будешь шпинатные булочки? — Шпинатные булочки? — Ага, — эльф потянулся к миске, демонстрируя аппетитную начинку. — Одна девушка на базаре посоветовала рецепт. Сказала, что самое оно для травоядных существ. В тесто даже яйца не идут, представляешь, — он осторожно отложил в сторону скалку, приминая подушечками пальцев получившийся тонкий слой теста. — Я, честно говоря, не особо осведомлен во вкусовых предпочтениях Мядашей. Больше знаю о том, как кого лечить и что где может болеть, поэтому если тебе нужна какая-то другая еда, ты… — Это идеально подойдет! Не беспокойся, — Ëнджун активно замахал руками, останавливая ненужные переживания. — Ты не обязан вообще это делать. Я тут на птичьих правах живу, питаюсь за чужой счет, ничем таким не помогаю. Поэтому корми ты меня хоть похлебкой на древесной коре, я тебе во век благодарен буду. Но, — прервал он начавшего было говорить эльфа. — Булочки со шпинатом - это самая идеальная еда в моей жизни. А ты самый искренний и добрый эльф. Не то, чтобы я их особо часто встречал раньше.       В тот момент Чхве готов был вечность смотреть, как любовь его юности стоит напротив, все еще сжимая краешек теста, а его лицо, самое милое лицо с пухлыми очаровательными щечками краснеет от ни на что не претендующих слов, словно Джун открыл ему самую сокровенную тайну.       И стоял бы он так истуканом весь оставшийся день, если бы не орех, метко прилетевший прямо меж двух рогов, в темечко. — Черт…       Мелкий пакостник юркнул под руку Субина, помахивая своим пушистым хвостом и стрекоча что-то на беличьем. Он не делал вид, будто не при чем. На его хитрой мордочке читалось злорадство и недоверие, в то время, как ничего не видящий эльф нашел в своем фамильяре успокоение, погладив прозорливый носик Тэхёна. Чхве на это только поджал губы, стреляя в белку грозным взглядом. — Та-ак… Как я понял, ты не живешь в деревне, — в итоге разрушил он тишину, покачиваясь с пятки на носок. — Удивительно тупая особь, — белка фыркнула. — Да. Если задуматься, то уже около пяти лет, — Субин очень ловко защипывал булочки, вновь приковывая взгляд олененка к подобным махинациям. — Я… Не особо люблю населенные пункты. Там шумно, много пыли, а еще многие жители в последнее время избавляются от любой растительности за пределами собственных участков и земель, ограждая их заборами. Не скажу, что это плохо, не мне их судить. Однако я все еще эльф, а мой народ издревле тесен с природой. Поэтому, — Он ловко закинул еду в очаг, закрывая отверстие тяжелой чугунной дверью, отряхивая руки. — Поэтому я здесь.       Ëнджун задумался. Он не был уверен, устроен ли этот мир так же, как в игре. Он даже не был уверен, что вообще тут происходит. Только вот в памяти со словами эльфа всплывали обрывки истории, вычитанной на одной из скрижалей, на нижнем уровне игры, в которой говорилось о комунне народа эльфов. И нигде ни разу не упоминалось, что они жили в гордом одиночестве. — А эльфы, они разве одиночки?       Голубые глаза потемнели. Так, словно пелена серой печали разом упала на него, заставляя вспомнить, то, что он предпочел бы забыть. Заметив это, Чхве тысячу раз пожалел о своем неосторожном вопросе. — Об этом. Трудно сказать. И не думаю, что ты… — Да, конечно, — затараторил Ëнджун, стараясь поскорее прекратить этот неудобный разговор. — Прости, что поднял эту тему. Я не должен был лезть туда, куда не надо.       Субин захлопал своими длинными ресницами, чуть приоткрывая пухлые губки, словно это он только что сказанул лишнего. — Нет, Джун-и, все в порядке! Я не совсем это имел в виду. Просто я не уверен, что тебе будет не в тягость слушать эту не совсем приятную историю, — он улыбнулся, как раньше, показывая, что совершенно не злиться на неуместный вопрос. Тяготеющее чувство в груди олененка постепенно уходило с каждым сказанным им словом. — К тому же, не омрачать же нам столь чудесный день столь неприятными воспоминаниями, в то время, как мы могли бы поговорить о чем-нибудь более веселом и расслабляющим. Согласен?       Чхве оставалось только утвердительно кивнуть, отвечая мягкой улыбкой. Он не хотел вдаваться в подробности, выпытывать информацию. Если эльф захочет, он самостоятельно расскажет все о своей жизни, без нажима, свободно и, возможно, за чашечкой настоя.       Пока Ëнджун теплым взглядом провожал его спину, не отказывая себе в удовольствии лишний раз подумать о том, как прекрасен его старый-новый знакомый, Субин накрывал на стол, доставая из укромных мест свои многочисленные горшочки с консервацией.       Показались маринованные причудливые грибы, вытянутые и ветвистые, с широкими маслянистыми шляпками, тонкие полые трубочки неизвестного растения и много чего еще, чему Чхве не рискнул бы дать ни названия, ни определения. Но сомнений в съедобности не возникало, ведь запах от открытых яств стоял такой, что волей-неволей текли слюнки, а живот пронзительно завывал похлеще китов в океанах.       Через минуту-другую и масляные булочки не заставили себя ждать. Румяные, поднявшиеся, они источали нежный сливочно-травяной аромат, поблескивая на свету. Казалось они были выпечены в лучшей булочной Кореи, главным пекарем со звездой Мишлен. Конечно, Ёнджун немного утрирует, но реальность примерно такова, что его желудок готов был дать незамедлительный сигнал в мозг, о том, что эльфа надо срочно хватать и тащить к алтарю.       Фамильяры так же проявляли заинтересованность в сторону нового угощения. Они путались под ногами Субина, пока тот раскладывал еду по тарелкам, скребли лапками, строили жалобные мордочки.       Завтрак прошел в приятной тишине. Слышен был лишь цокот коготков по доскам, да счастливое чавканье и хлюпанье, говорившее, что все приготовленное пришлось по вкусу обоим Чхве.       Ёнджун не мог вспомнить, когда еще ему было так спокойно на душе, так уютно от обычного приема пищи. Дома — постоянное напряжение, сопровождавшее процесс, вынуждало его доедать свой ужин в комнате, в то время, как с друзьями всё превращалось в буйство эмоций и действий, что приводило к разбросанным кускам пиццы или курочки, и пятном от кетчупа на белой толстовке Бомгю. В общем, не до медитации.       А тут что?       А тут в очаге, медленно потухая, трещат поленья, тут ветерок пробивается и касается разгоряченной кожи, тут голубые глаза смотрят нежно, внимательно. И все хорошо. Все так, как должно быть. Это Ёнджун знает. — Что ты любишь? — начал разговор Чхве, как только последняя деревянная плошка была домыта и отставлена сушиться на вышитое полотенце. — Очень размытый вопрос, друг мой. — Ну, твои интересы. — Хм, я люблю читать, наверное. Еще учиться, — эльф ненадолго замялся, замачивая в кипятке связку сушеных трав. — Хочу выучиться так, чтобы стать помощником старшего эльфа в городе, но, боюсь, до этого мне как до Аллеберга.       Он грустно улыбнулся. — Мне кажется у тебя получится, — уверенно сказал Ёнджун. — Ты же такой умный и способный! Много чего знаешь, всем помогаешь и с природой дружишь… — Мне льстит твой позитив, — Субин аккуратно разлил настой по кружкам. — Правда, льстит, но все не так просто, как кажется на первый взгляд. — Особенно, когда смотрит такой дурак и невежда, — пробурчала белка. Она вновь запаслась горсткой орехов и злобно блестела глазками с небольшого возвышения под потолком. — Он бы еще сказал тебе не размениваться и сразу в старейшины записаться. Тоже мне, знаток. — Он опять обзывается?       Ёнджун успел понять, что постоянный надоедающий скрежет — это не что иное, как разговор вредного существа, что с самого появления здесь олененка был настроен крайне негативно.       Субин смутился. — Прости его за это. Тэхен не очень любит незнакомцев. До того как он стал моим фамильяром, дети в деревне держали его в клетке и кидали камни в решетки. После такого обращения кто угодно озлобиться, — Чхве посмотрел на верх, начиная сочувствовать своему маленькому несерьезному врагу. — Что же касается старейшин. Как я уже сказал, это не просто. Во-первых, я одиночка. Я не живу с лесными эльфами, моими прямыми предками, но так же не живу и с городскими, у которых есть ячейка власти в совете. Я даже не брожу с пустынными эльфами по песчаным дюнам на юге, а посему не могу без преград претендовать на звание. В моем положении возможно лишь обучение у странствующего старейшины Хуго, да и то лишь урывками. Он не может оставаться надолго в поселении.       Ёнджун понимающе кивнул. — Кстати, незадолго, как встретить тебя, я опоздал на одно из назначенных занятий. До сих пор стыдно. — Но все же, пусть ты и живешь здесь, а не в окружении остроухих товарищей, разве это влияет на твои умения? — Это в большей степени влияет на репутацию, Джун-и. Я свою получил. Лесная ведьма. Так меня кличут люди. Для эльфа — не самое лучшее звание, прямо скажу. — Потому что ведьмы — приспешники тьмы и зла? — Чхве не смог сопоставить Субина, этого невероятно красивого и доброго эльфа с картинкой злобной карги у себя в голове. — Ну, как же. Потому что ведьмы есть только одни — деткоежки. — Оу.       Наверное стоило внимательнее читать лор игры в свое время. Но Чхве помнил, что когда упоминались ведьмы — он сразу же пролистывал эти колоссальные свитки, считая, что история у них совершенно классическая для понимания, а интерпретация — не стоящая внимания. Не в первый раз он обжигается об свою не наблюдательность. И кажется ему, что и не в последний. — Теперь понятно, почему ты не можешь ничего поделать… — он сжал кружку, так и не притронувшись к остывающему напитку. — Но это же так не справедливо! В чем ты виноват, что глупые люди считают тебя кем-то странным и поэтому так нелепо бросаются словами?! Это же просто нечестно… - А что в этом мире честно, глупый мяндаш? — У страха глаза велики, Джун-и. А я привык. Но тебе не стоит так переживать за меня, правда. Есть же еще причина, почему я не могу стать старшим эльфом и она зависит уже от меня. И я тебе говорил о ней.       И Ёнджун вспомнил их прошлый разговор. — Тебе не нравится город, да, конечно. Прости, — он сковырнул ногтем щепку со стола. — Ничего. Знаешь, моя жизнь не плоха. Я не желаю чего-то большего, не гонюсь за вниманием или властью. Мне нравится жить в домике на отшибе, нравится помогать местным обитателям. К тому же, таким образом я нашел тебя.       Субин улыбнулся так ярко, что сердце Чхве затрепетало в груди, будто пташка, готовое вырваться не на свободу, а желающее попасть в мягкие ладони эльфа. Хотя, оно уже было там, пусть хозяин дома и не знал об этом. — Ты спас меня. Ты спас мне жизнь. Это правда. — А ты привнес в мою частичку радости. Я надеюсь, что ты останешься со мной ненадолго, на период своего восстановления. Мне будет приятно разделить с тобой время, а ты сможешь в спокойной обстановке вспомнить свое прошлое. Хотя знаешь, меня все еще не покидает ощущение, что я тебя знаю, — он засмеялся. — Может все себе надумываю, со мной такое часто бывает, но все же… Так ты останешься со мной?       Ёнджуна волной накрыло от сквозящей в голосе эльфа мольбы. Он бы остался навсегда, на каждую секунду своей жизни, разделил бы все на свете. Однако сказал он лишь: — Да, конечно.       И очаг окончательно потух, оставляя в воздухе нити дыма, да редкий треск.