полюби меня или умри

намджун так пьян. всё мешается в одно. хосок что-то говорит, низко наклонившись к его уху, стараясь перекричать музыку. запах пота, парфюма и дыма. самбука обожгла горло. люди — один бесконечный подвижный поток. рука незнакомца на бедре юнги. лучшее в сексе с лучшим другом это отсутствие претензий. даже если бы намджуну хотелось, он не мог бы подойти к ним и забрать юнги из чужих объятий. но ему и не хочется. юнги волен выбирать, с кем проводить сегодняшний вечер, и он выбрал не его. намджун тоже может выбрать кого угодно — но и этого ему не хочется. ему хочется оставаться здесь, растекаться по дивану и пьянеть, позволяя реальности размываться. лицо хосока нечеткое, его голос далекий и бестолковый. намджун взмок, одежда липнет к коже. юнги там, на танцполе, в чужих руках, тоже пьяный, влажный. красивый. он может быть сногсшибательным, когда захочет. легко привыкнуть к нему сонному, домашнему, уютному, а потом он надевает узкую рубашку, расстегивает три верхние пуговицы, и провоцирует у людей инфаркты в раннем возрасте. юнги сегодня в настроении. для игры, флирта, алкоголя и танцев. и он выбрал не намджуна. ну и к чёрту. если ему не надо — намджуну не надо тоже. — чувак, ты меня слушаешь? — кричит хосок. намджун кивает. — да. твой новый трек. что там с ним? он тянется к очередной стопке, и они вместе выпивают. хосок снова говорит, прижимаясь к нему сзади, его голос держит намджуна в реальности. он слушает, пока его глаза приклеены к чужой руке в дорогих кольцах, крепко обвивающей талию его лучшего друга. юнги двигает бедрами так, будто не подозревает, как это выглядит. этот парень очарован им. намджун не может его осуждать. юнги, он… редко позволяет себе расслабиться. отпустить контроль. но когда это происходит — он такой красивый. пьяный, расслабленный, с подтёкшей тушью в уголках глаз. мягкий, податливый, жадный до прикосновений. ему нравится нравиться, он на самом деле любит внимание, любит быть милым и желанным в чужих глазах. он хочет, чтобы его касались, хочет, чтобы ему сказали, какой он прелестный, и, когда впервые за долгое время он разрешил себе побыть собой, намджун не тот, кому позволено быть рядом. это нормально. они ничего друг другу не должны. намджун заставляет себя отвернуться и за весь вечер больше ни разу не поворачивает головы в сторону юнги и его нового ухажёра. не бросает даже маленького взгляда.

***

к четырем утрам намджун уже дважды протрезвел. он не знает, чем закончится эта ночь для юнги, но знает, что ему самому пора домой. он вываливается на улицу, из пьяной духоты клуба в утреннюю прохладу, и закуривает, перекидываясь парочкой слов с охранником. ему не хочется думать о том, поедет ли юнги к этому парню домой. проведет ли неплохо время в чужой постели. не хочет думать об этом — но всё равно думает, что, наверное, да. они провели вместе всю ночь, не отрываясь друг от друга, такое обычно к чему-то приводит. поэтому он удивляется, когда из пальцев вырывают сигарету, и юнги приваливается к его боку, затягиваясь. пьяный, уставший и довольный. один. намджун не успевает себя остановить: — где твой ухажер? юнги не отвечает сразу. он ощутимо опирается на намджуна, лениво прикрыл глаза и курит, наугад поднося сигарету к губам. — не знаю, — тихо бормочет он. — где-то. он поднимает голову и смотрит своими едва раскрытыми, чуть раскосыми глазами. — поехали домой? намджун находит для них такси. они едут в тишине, юнги лежит на нём всю дорогу до дома, успокаивается и остывает после долгой ночи, и намджун хочет, чтобы в нём нашлись силы оттолкнуть его. попросить сесть ровно, перестать его трогать. он вдруг злится, но знает, что не имеет на это право, поэтому не говорит юнги отстраниться. не вырывает руку, когда юнги берется за неё на пути в квартиру, и терпит тяжесть чужой головы на своем плече. в это ленивое, сонное и пьяное утро в нём всё просится на скандал, но он не позволяет себе выйти из себя. дома юнги быстро сбрасывает куртку и обувь, пошатываясь, стягивает с себя свитер, оставляя его валяться на полу, и падает на заправленную кровать, раскидав руки и ноги. крохотная часть сердца намджуна оттаивает. юнги и правда редко бывает таким. неаккуратным, беззаботным, смешливым. расслабленным. он валяется на кровати, закрыв глаза, улыбается, почти не заметно, дышит глубоко и перебирает пальцами воздух, наслаждаясь легкостью, которую дарят ночь танцев и опьянение. но даже это не унимает беспокойство намджуна. он смотрит на юнги — и видит следы чужих прикосновений на нём. чужое присутствие на его коже, чужой запах, и это не… не так, как должно быть. юнги вздрагивает и распахивает глаза, когда на нём оказывается тяжелое горячее тело. он хватается за плечи намджуна и мягко смеется. — что ты делаешь? — спрашивает он, но подставляет шею под поцелуи. намджун знает, что он делает — он целует своего лучшего друга после того, как тот провел всю ночь в чужих объятиях. ему снова плохо и жарко, будто он выпил ещё одну самбуку. юнги достаточно ответить на поцелуй и поддаться прикосновениям, чтобы намджун потерял всё терпение. он забирается руками под свободную майку, которая всю ночь оголяла плечо юнги. намджун видел — тот незнакомец несколько раз оставил там поцелуи. он злится, распаляется, рычит и прикусывает кожу там, где уже были чужие губы сегодня. — ох, — дыхание юнги сбивается с ритма. — джун-а, что ты… — хорошо провел время сегодня? — спрашивает намджун, перебивая. он спрашивает — но не хочет слышать ответ на самом деле. поэтому и не дает юнги шанса ответить, целуя его открытый влажный рот. юнги всегда такой нетерпеливый, но покладистый под его руками. он принимает всё, что намджун даёт ему. знает ли он, как хорошо выглядит в такие моменты, делает ли он это специально или это выходит само собой. может, это просто в его природе, хорошо смотреться рядом с ним. намджун спускается ладонями до его бедер и хватается крепко, будто старается стереть чужие прикосновения. тот парень весь вечер лапал юнги здесь — теперь очередь намджуна. он стаскивает джинсы, и думает, что в любом случае получит сегодня больше, чем тот засранец. бедра юнги округлые и мягкие, небольшие, красиво смотрятся в больших руках намджуна. красиво дрожат, когда намджун оставляет маленький поцелуй над коленкой и двигается выше, вдавливает губы в теплую кожу, прижимается горячо раскрытым ртом под резинкой белья, и юнги нетерпеливо стонет, пальцами путаясь в его волосах. намджун отстраняется и легко шлепает его. — переворачивайся. юнги растерянный и ослабший, двигается заторможенно, и намджун помогает ему ускориться, хватая за талию и переворачивая на живот. вздергивает его маленькую симпатичную задницу выше и снимает белье. вот что он любит. обнаженного, открытого перед ним юнги. он останавливает руки на чужих боках, помогая юнги держаться, и оставляет первый, предупреждающий поцелуй на пояснице. юнги слабо стонет, тяжело дышит, прячет лицо в одеяле, но не уходит от прикосновений, не сопротивляется. намджун принимает это за да и спускается ниже. юнги дрожит, скулит и мнет пальцами одеяло, когда горячий язык касается его входа. он всегда был слаб к этой ласке, поэтому намджун любит это особенно сильно. он давит языком, толкается внутрь, почти грубо, настойчиво. слышит, как юнги всхлипывает, но не даёт ему передышки. колени юнги разъезжаются, он бы упал, но крепкие руки держат его бедра, пригвождая к месту. ему больно от впивающихся в кожу пальцев, жарко и остро от языка в нём, он пытается уйти от прикосновений, но потом снова толкает себя назад, прямо на язык намджуна, мечется на постели и не знает, куда деть себя. он уставший, но всё равно жадный, ему хочется остановиться и хочется больше, он знает, о чём попросить, но намджун не даёт ему выбора. он толкается в юнги и толкает его за край, оставляя его беспомощным и распаленным, уязвимым и открытым. — боже, намджун, — его голос охрипший, срывающийся. — джун-а, пожалуйста. что-нибудь. ему нужно что-нибудь. намджун любит, когда юнги просит. так он может думать, что юнги действительно мог бы нуждаться в нём. его замкнутый, независимый хён мог бы хотеть намджуна так же, как тот хочет его. юнги не замечает, как снова оказывается на спине. намджун смотрит на него, и не может справиться со своим дыханием. растрепанный, потерянный, с растекшимся от пота и слез макияжем, тянет руки вперед в поисках намджуна, и тот даёт ему это, наклоняясь, плотно прижимая их бедра друг к другу. это грубый и некрасивый секс, они просто бешено двигаются друг напротив друга, гонясь за удовольствием, но намджун не мог бы желать больше сейчас. когда он тот, чьё имя шепчет юнги, подбираясь к своему оргазму, когда он тот, кто делает это с ним, ему не нужно больше ничего. юнги вцепляется в него, выгибается, стонет разбито и кончает. намджуну достаточно только увидеть это, чтобы последовать за ним. — всё в порядке? — шепчет он, прежде чем слезть с юнги. поглаживает его влажные волосы и ждёт, когда он откроет глаза и посмотрит на него. — всё хорошо? юнги может только покивать и смешно вытянуть губы, напрашиваясь на поцелуй. намджун целует его аккуратно и бережно, не увлекаясь, и, когда юнги наконец успокаивается, толкает его под одеяло. и юнги засыпает мгновенно. и это хорошо. потому что так намджун остается единственным, кто понимает, что произошло. что он приревновал своего друга, у которого нет никаких обязательств перед ним, и заставил его кончить так сильно, просто чтобы доказать, что может. что это может быть он. не безымянный парень из клуба, облапавший его за бедра. не кто-то ещё. только он, намджун. и это блять так плохо. намджун тратит минуты три просто разглядывая его во сне. юнги в полном беспорядке. такой красивый. обычно после секса они засыпают в одной постели, но в этот раз намджун не чувствует, будто имеет право позволить себе это. он встает и уходит в свою комнату. но сперва поднимает штаны и свитер юнги и складывает их аккуратно на кресло. и после этого поскорее выметается к черту.