полюби меня или умри

намджун никогда не умел подбирать хорошее время для того, чтобы войти в комнату без стука, устроить стирку или признаться в любви. в шесть утра юнги похож на маленького взъерошенного воробья. он щурит глаза и передвигается наугад, обтирая собой все углы на кухне. как всегда не выспавшийся, как всегда самый красивый для намджуна. есть в нём что-то такое, что заставляет сердце намджуна замирать в самые неподходящие моменты. даже в тусклое зябкое раннее утро, когда у юнги ещё не высохла зубная паста в уголках губ и чайник только-только закипает, в намджуне столько любви к этому человеку. и он чувствует всю её, она тяжелая, наваливается на него целиком, так, как ему трудно выдержать в шесть утра, он ведь не успел даже выпить кофе. где-то через час им нужно выйти из дома, чтобы пойти на работу. где-то через двадцать минут они начнут драться за душ., а пока намджун держит свои глаза еле открытыми и наблюдает за тем, как любовь всей его жизни заваривает для него кофе. юнги смешной, на самом деле. иногда неловкий, угловатый и острый в некоторых местах. старая помятая футболка намджуна со звездными войнами велика ему на два размера, открывает вид на маленькие ранки на бедрах, оставленные пальцами, ногтями и острой сломавшейся год назад вешалкой для полотенец в их ванной, с которой они уже год не могут разобраться, а юнги постоянно её задевает. коленки его худые, за которые намджуну постоянно хочется схватиться. и нелепые большие вязаные носки, которые бабушка намджуна специально передала для юнги. его тихое ворчанье, и кофе с тремя ложками сахара, и то, как тяжело он плюхается на стул, бесцеремонно закинув ноги на колени намджуна. и как тяжелая сонливость стекает с его лица с первым глотком кофе. как намджун может промолчать? даже если юнги снова пересластил его кофе, если слова неподходящие к месту и времени, и даже если на пропахшей кофе и ванильным сахаром кухне в шесть утра, пока за окном хлещет ноябрьский дождь, под которым им предстоит идти на автобусную остановку, нет места романтике, намджун не может удержать эти слова в себе. — я тебя люблю. — как называют собаку, которая утонула? говорят они одновременно. намджун промаргивается. он ставит кружку на стол и внимательно смотрит на юнги, надеясь, что спросонья страдает слуховыми галлюцинациями. уточняет: — как называют собаку, которая утонула? юнги кивает. на его лице то самое выражение, которое появляется, когда он собирается сожрать бисквитное пирожное или сделать пакость. нетерпеливое предвкушение: губы поджаты, глаза блестят и ноздри смешно раздуты. — и как её называют? — интересуется намджун. — бульдог, — отвечает юнги. и смеется так, как только может смеяться человек над своей собственной шуткой — будто не слышал ничего гениальнее. вот оно. намджун прямо сейчас прибьёт любовь всей своей жизни нахрен. он скидывает ногу юнги со своих колен и уходит в душ. слышит, как юнги, заливаясь, спешит за ним, и закрывает дверь прямо перед его носом. снимает с себя футболку резкими широкими движениями, задевает блядскую вешалку, оцарапывая себе руку, матерится. вот что получаешь, когда связываешься с мин юнги. переслащенный кофе и море пренебрежения. намджун ему своё сердце, а он ему — анекдоты. сквозь шум воды, намыливая голову, намджун слышит шкрябанье по двери. юнги с той стороны продолжает хихикать и аккуратно стучится, просясь внутрь. — джун-а, — он пытается звучать виновато и жалобно, но веселые нотки и глупые смешки выдают его. — джун-а, я тоже тебя люблю. не злись. и всё равно намджун не может противостоять ему. губы сами собой растягиваются в улыбке, и счастливый и немного обескураженный от слов, которые они сказали друг другу впервые, намджун не замечает, как шампунь попадает ему в глаза. но его это не беспокоит. вот такие они и есть. намджун, мокрый, мыльный и влюблённый, не помнит момента идеальнее. — джун-а, — снова раздаётся из-за двери. — ты чего молчишь? ты там что, утонул?