Мир познает мир

Любимая пара Мира — та, которая начинается хотя бы не в девять. Неплохо хотя бы подремать перед тяжелыми занятиями, а то мысли путаются, и остается только желание поспать до полудня. Но расписание придумывал не он, а с его нарушением сна работа утром — нечто крайне сюрреалистическое и практически невозможное. Но кому интересны проблемы бедного студента? Остается в полусне на перекладных добираться до старого здания университета, показывать студбилет удивленному охраннику и искать дорогу до аудитории. Тут карта бы не помешала или проводник, но ни того, ни другого в распоряжении Мира нет. Он едва вспоминает номер — верный признак того, что на пары стоит ходить почаще. Влетает в помещение, на ходу доставая из рюкзака тетрадь и вспоминая, в каком кармане валяется ручка. Плюхается на первый же ряд, зная, что и тут при желании сможет не привлекать к себе внимание. — Думали ли вы о том, что шедевр можно создать из тоста и мягкого плавленного сыра? Преставьте: сыр течет, как течет река, ее воды водопадом спадают с уступов, растекаются по земле, пахнут свежестью. Только сыр пахнет не свежестью, а сыром, — Алексей Васильевич, преподаватель истории искусства, поглаживает козлиную бородку и задумчиво смотрит на учеников. Их всегда немного, и лица каждый раз меняются: вот девочка на третьем ряду, у окна, теребит русую косу, а ее подружка в нарядной белой блузке хмурит брови, вслушиваясь в слова профессора. Рыжий парень за ними читает конспект, но вряд ли по теме занятия, а сидящий поодаль пухлощекий блондин карандашом что-то чертит на парте. На его лекциях не задерживаются дольше положенного, и редко кто из студентов приходит чаще пары раз в семестр — на первом занятии и последнем. Предмет несложный, нескучный — просто на любителя. Да и не каждому человеку с целыми, например, ушами, интересно слушать про отрезанные уши. — Так вот, сыр. Пряный, горячий сыр, вы же все его едите, разве он не достоин стать шедевром? Кто-то материал читал, нет? А если бы читали, были бы в курсе, что я несу полный бред. Почему? Да потому что прообразом знаменитого шедевра стал обычный мягкий сыр, который намазывают на хлеб! Что этот низменный сыр, которым человек скрашивает свою пищу и жизнь, разве шедевры для этого и из этого создаются? Нет, шедевр — это нечто простое, в чем глаз мастера найдет вдохновение, как обнаружить в стоге сена иголку, которая уколет избранного в филейную часть и подарит счастье быть автором великого. Так вот, про сыр — я вижу, вы уже теряете интерес к занятию, но, может, ваш мозг, как у собак, среагирует на еду? Представьте сыр. Мягкий сыр. У него слабо выражен вкус, он почти не пахнет, но его продолжают выбирать раз за разом. Так и с прекрасным — если оно некрасивое, не значит, что оно не прекрасно. Это мой вывод, вы можете его написать и сказать мне на экзамене, а я скажу, в программе этого нет и к теме вопроса отношения не имеет, и толку не будет. Выбор за вами. — Он раз пять сказал слово «шедевр», — рядом с Миром сидит Лиза с компанией. Они с одного потока, но за несколько лет учебы толком не общались. Лиза — староста, круглая отличница, основатель студенческого драмкружка и, кажется, поет. Не в хоре, вы что — это не для Лизы. Она сольную партию ведет, выделяется везде и во всем, ищет для себя наилучшее будущее из возможных. Она любезна, мила, у нее чудесные карие глаза и ямочки на щеках, когда девушка улыбается. Волосы Лизы коротко острижены и напоминают цветом темную зимнюю ночь, кожа чуть смуглая, как легкий загар, в любое время года. Лиза вертит компанией и посторонними по своим желаниям и задумывается только о том, что будет с ней. И делает на самом деле лишь то, что ей нужно. — Как думаешь, он придумал эту речь просто так, или потому что любит сыр? И с Мироном она до этого говорила семь месяцев назад. Не то чтобы он считал, конечно. — Я не думаю, — сглотнув, отвечает Мир. Кажется, он немного покраснел даже. — Я просто слушаю. Не уверен, что нам должны быть известны кулинарные пристрастия Алексея Васильевича. — Это скучно, — Лиза поджимает губы. Видимо, что-то идет не по ее задумке. — А ты какой сыр выберешь? Ты вообще любишь сыр? Мир задумывается над ответом и делает вид, что пишет каждое слово вслед за преподавателем.  — Однако известный миру Сальвадор Дали тоже много размышлял о сыре, — продолжает профессор. — Только, ради бога, никому не рассказывайте, на каких примерах вам рассказывали историю сюра. Вы когда-нибудь хотели быть чьей-то музой? Дай вам бог стать такой музой, чтобы вашего мастера вдохновляло то, как вы мажете сыр на хлеб. Есть в этом что-то интимное, эротично-ироничное — вы готовитесь перекусить, утолить низменную, животную потребность, а кто-то видит в вас великое воплощение шедевра и смысла прекрасного. Если кто не понял, музой Дали не был сыр. Хотя он мог бы, гении — товарищи странные. Музой дали была русская красавица Гала. Нет, это не сорт яблок. Нет, это подтвержденный факт. Гала мазала сыр на хлеб и собиралась позавтракать, и сознание Дали увидело в этом картину течение времени. Сегодня мы знаем эту картину под названием «Постоянство памяти». Название это не постоянное, конечно, в быту ходит несколько вариантов, но на экзамене всплывет именно это. Или не всплывет, мы же не о мертвой рыбе говорим, а о сыре. И о времени. — Я бы предпочел обычный сыр, — отвечает Мирон. Лиза еще не переключила внимание на следующий объект и сразу вежливо улыбается, отчего Мир краснеет сильнее. — Хотя сыр больше любит моя кошка. Котлета таскает сыр со стола и берет из рук, и тетка всегда смеется с этого, а Мирон задумывается: можно ли кошкам есть такие продукты? Задумывается, но так ни разу и не проверяет информацию. — Ты кошатник? — мило спрашивает Лиза. Мира бросает в жар, он больше не хочет разговаривать, но почему-то продолжает. — А у меня рыбка есть. Золотая. Такие глаза выпученные, смешные, как будто вот-вот выскочат и будут за ней по аквариуму плавать. Мирон представляет плавающие глаза и задается вопросом, будут ли у них хвост и плавники. Или глаза по электромагнитным потокам плавают? В аквариуме вообще есть электромагнитные потоки? Он краснеет гуще, и девушка проникновенно интересуется: — Ты не заболел? Весь красный. — Тут жарко, — вряд ли Лиза верит, но кивает и снова улыбается, отворачиваясь к компании. Мир утыкается в тетрадку и больше глаз от нее не отрывает. Алексей Васильевич заканчивает говорить про Дали и сыр, но теперь Мирону действительно интересно, откуда взялось такое сравнение. Про сыр больше не говорят, и он рискует подойти к преподавателю и поинтересоваться. — Извините, можно вопрос? — Ну разумеется, — Алексей Васильевич тоже улыбается. Конечно, не как Лиза, так только она сама может, но тоже очень радушно. Ему льстит внимание студента к предмету и его, профессора, словам. Этот, кажется, ходит чаще остальных, садится всегда в углу первого ряда и ни разу не задавал вопросов, если память не подводит. — Что-то по теме занятия, или вы интересуетесь для внеучебной работы? — Скорее, второе, — Мирон смущается. Не как с Лизой, просто вопрос неудобный. И, да, еще же жарко. — Вы так много сравнивали работу с сыром… — Студента важно правильно заинтересовать, — гордо произносит преподаватель. — Что у вас за вопрос? — Скажите, а вы какой сыр предпочитаете? — Никакой, — подумав, отвечает Алексей Васильевич. — Я вообще сыр терпеть не могу.