Перпендикулярная Арда

- В здешних краях никогда раньше не было такой высокой воды, - заметил один из воинов, обернувшись к Нельяфинвэ. – Смотри, кано, сколько коряг и травяных пучков несет по течению. Старший Феанарион прижал колено, приказывая коню убавить шаг. Вдоль берега, медленно поворачиваясь, плыло корявое сухое дерево. На его ветвях путешествовали два ворона. Когда дерево покачивалось, они чуть приподнимали крылья, но продолжали внимательно посматривать в воду. Один вдруг соскочил на само бревно, что-то ухватил с поверхности и с удовольствием проглотил. Майтимо вспомнил, как однажды уже видел быстрый подъем воды. Они тогда бродили с отцом по берегу горной речки в северных отрогах Пелор. В мореннике попадались довольно крупные сердоликовые гальки. Их уже хорошо окатало, можно было рассмотреть не только общий цвет образца, но и чередование слоев. В высокой траве у самого края отмели сидела гага. Когда кто-нибудь из них приближался, утка принималась недовольно шипеть. Внезапно где-то впереди послышался шум, и почти сразу ноги Майтимо по щиколотку залило холодной водой. Он быстро шагнул на траву, но вода словно преследовала его, покрывая уже крупные листья мать-и-мачехи. Утка заполошно закрякала, зашлепала крыльями. Феанаро, уже по колени в воде, подхватил гнездо и бегом отнес на травянистый уступчик. Когда пристраивал лохматую кучу тростниковых листьев понадежнее, гага шумно приземлилась рядом и ущипнула за запястье. - Вот и помогай таким, - отец потер красное пятнышко в основании большого пальца. – А могла бы сообразить, что мы уж точно не будем есть почти насиженные яйца. Нам нужно что-то определенное: или просто яйца, или готовые утки, предпочтительно крупные. Понятно? – обратился он к хозяйке гнезда. Та снова зашипела. Потом они перенесли повыше еще несколько гнезд. Эти принадлежали мелким ныркам, которые щипаться опасались. Вода еще некоторое время прибывала, потом начала отступать. Когда Лаурелин снова засияла, они с Феанаро поднялись вверх по речке и обнаружили причину внезапного наводнения. В снежнике образовалась чаша талой воды, стенка постепенно ослабла, и вниз хлынул поток. Во Внешних землях должно растаять очень много снега. Не затопит ли тут все, кроме гор? И Эндорэ станет непригодна для жизни… Словно в подтверждение его размышлений на воде показалась остроухая рыжая голова. Лиса изо всех сил гребла лапами, пытаясь одолеть течение, в этом месте отбивающее от берега. Ее закрутило, но под воду не утянуло, однако левое ухо повисло, намокнув. Всадник на вороном коне с четыре прыжка спустился к реке. Там, где тонула лиса, лошади вода достала до груди. - Кано, глянь, какая добыча! - Держи ее подальше пока не обтечет! Аскасулэ, порученец Майтимо, приподнял схваченную за шиворот лису на вытянутой руке. - Прошлогодний лисенок. Мех еще светловатый. Куда его теперь? Лисенок смотрел жалобно и покорно. Но все же скашивал глаза – не удастся ли тяпнуть за руку? - Сунь в сумку. Когда обсохнет, отпустим. - Если бы мы уже возвращались из похода, я бы его подарил кому-нибудь. - У лисиц плохая привычка везде прятать съестное про запас. Скажем, между подушками или в обуви. - А то я не знаю! У Близнецов в Форменосе их осталось целых две: Нарья и Ватья. Стоило только позабыть закрыть дверь, как они уже успевали засунуть куда-нибудь пару полевок… Кому теперь докучает их зверинец? На удалении от западных гор черный дым не застилал небо. Золотое светило умерило жар, почти коснувшись дальнего леса. Майтимо смотрел с верхней террасы берега, как рулевые сваливают плоты к прибрежной отмели. Река, конечно, могла бы нести груз без остановок, но Феанарион опасался разделять свой отряд. Посольству встретился гигантский огнедышащий ящер. На портовые города налетали нетопыри. А расщелинах скал караулили неосторожного громадные ядовитые тысяченожки. По словам Белега по северным болотам ползали существа, похожие на плоских слизней, прикосновение которых оставляло на коже ожог, как кислота. Кто знает, не сидит ли в воде что-нибудь опасное. Король говорил, что Моринготто и все его твари боятся воды. Но может за прошедшие века кто-то из них научился плавать и нырять? Коням пришлось дать зерна – в дальнем скором походе они не могли насытиться одной травой. Но ячменя отряду выделили куда меньше, чем хотел Майтимо. Привезенный запас быстро истощался, а урожая на здешних землях еще надо было дождаться. Пока объезжал выставленные по гребню берега посты, Феанарион успел проголодаться до рези в желудке. Айралах под ним демонстративно тянулся к молодым листьям орешника и даже березы. - Сейчас будем ужинать, - хлопая коня по шее и одновременно нажимая пяткой в бок, пообещал Майтимо. Конь презрительно повел ухом в смысле: кто-то шагает, а кто-то на нем сидит. И, спешиваясь у своего костра, Нельяфинвэ постарался понезаметнее для порученцев скормить усталому животному пряник. Впрочем, он не сомневался, что взятые «на особый случай» медовые лепешки точно так же исчезают из сумок всех его конников. Между тем испеченные в золе лососи уже были очищены от подгоревшей кожи с чешуей и выложены на деревянные тарелки. Рыбу между делом ловили экипажи плотов. На гарнир полагалась похлебка из сушеного картофеля с собранным уже конниками диким луком. Еще всадники арьергардного охранения настреляли прилично селезней и гусаков. Эту птицу решено было зажарить и раздать воинам. Поскольку полноценную дневку планировали только перед переправой через Сирион, обед заменялся этим мясом на короткой полуденной остановке. Еще этой дичью наделили собак. Айралах бережно собрал губами зерна с кожаного мешка, укоризненно глянул на своего всадника и отправился на нижнюю террасу берега, где трава была густой и не затоптанной. Майтимо сел на снятое седло, удобно пристроив на коленях миску с похлебкой и куском лососины. Справа и слева от него грызли гусиные крылья голубые волкодавы. Псы Карнистира, оставшись без хозяина, сперва держались возле Нерданели. Туркафинвэ пытался позвать их с собой, но те его проигнорировали, продолжая сторожить главную крепость. Но когда в поход отправился Старший, оба пса неожиданно увязались за ним. Майтимо в первый же день отметил, что собаки брата резко изменили поведение. На холмах вокруг Форменоса они носились с лаем вокруг эльфов; заскакивали коней, едва не попадая под копыта; старались допрыгнуть до всадников и схватить за руки. Теперь они молча рысили впереди во время движения, а на привалах внимательно обследовали место. И спать укладывались по обе стороны от Феанариона, иногда даже пристраивая головы ему на грудь или на руку. - Выпустить лисичку? – спросил Аскасулэ, наклонившись над своими седельными сумками. Из-под неплотно застегнутой крышки высовывался черный носик. Но стоило нолдо дотронуться до сумки, как этот носик сморщился, и показались белые клыки. - Сейчас не надо. Начнет метаться по лагерю, какой-нибудь конь затопчет. Завтра во время перехода, - посоветовал Майтимо. Порученец приготовил веревку и стал постепенно ослаблять ремешок застежки. Лисенок скакнул наружу стремительно, но эльда оказался быстрее, схватив его за шкирку. - Вяй-вяй-вяй!.. – заверещал было звереныш и, прямо заикнувшись, замолчал под взглядами собак. Аскасулэ набросил на шею лисенка веревочную петлю, чуть подтянул, чтоб не соскользнула. Свободный конец привязал к стволу молодой ивы. Зверек заметался, натягивая привязь, убедился, что держат его крепко. Тогда прилег, почти распластавшись на траве и поглядывая на эльдар светящимися зеленью глазами. - Все-таки зацепил! – порученец показал Майтимо оцарапанную кисть. – Я его спас, а он вот так отблагодарил! - Ну, ему-то пока что невдомек, что его спасали, - поддержал тон своего помощника Феанарион. – И он уверен, что разница - утонуть в реке или быть ободранным и зажаренным – не заслуживает внимания. - Зажаренным? – удивился второй порученец. – Лисиц никто не ест! - Во Внешних землях обитают существа, которые едят все, что можно разжевать. А мяконькая молодая лиска им лакомством покажется… Майтимо медленно подвинул к лисенку миску с водой. Тот визгливо зарычал, потом подполз поближе и стал лакать. К подсунутой утиной ноге долго принюхивался издали прежде чем схватил и вгрызся в поджаренное мясо. - Турко бы с ним быстро нашел общий язык. И Амбаруссар. Пусть посохнет возле углей до рассвета. Руссандол вспомнил о лисенке, когда конники уже поднялись на верхнюю террасу берега. - Я его плотовщикам отдал, - беспечно ответил порученец. – Они попросили. Водяной птицы на притоках Сириона было великое множество. На мелких волнах качались пуховые утята. Стройные серые гусыни уводили свое потомство в тростники. Попадались и важные лебедицы с караванчиком невзрачных пока птенцов. Никто не думал тронуть этих мамаш. Зато выцеливали самцов – кроме лебедей. Ведь в лесах вдоль реки попадались лишь следочки лесной мелочи вроде ежиков и зайцев. Экономить припасы за счет охоты оказалось очень сложно. Одиннадцатый день похода приближался к середине, когда всадники передового охранения сообщили, что видят за рекой полосу сгоревшего леса. Вскоре и все увидели черную щетину голых стволов. Не надо было вспоминать рассказы Белега, чтобы понять: когда-то здесь существовал обширный зеленый дом для зверей и эльдар. Теперь даже через разлившийся Сирион ветер доносил запах мокрых углей. А еще – погибший лес держал в себе отзвуки множества смертей. Руссандол оглянулся на своих всадников. Под некоторыми кони непроизвольно осадили, под другими шагнули вперед, встряхивая головами. Он тоже вынужден был чуть сжать колени, придерживая Айралаха – конь, восприняв его гнев, готов был уже сбежать к воде. Переправа через Сирион заняла четыре полных дня. Высаженная первой пешая разведка принесла неутешительные сведения: опушка представляет собой сплошной завал упавших деревьев. Устье реки, называемой Эсгалдуином, вроде бы свободно, но дальше у берегов наносы из все тех же горелых коряг. Выбора не было: орудийщики, причалив плоты, взялись за топоры и пилы. Работать приходилось осторожно. Иной раз вместе со спиленным черным остовом рушились один -два соседних. Когда удалось расчистить на берегу достаточно места, начала переправляться конница. Сирион еще поднялся, волочил валежины, иной раз целые плавучие островки подмытого кустарника. Потому пускать коней вплавь не решились. Еще не хватало, чтобы кому-то из них пропороло бок суком или потянуло бабку. Собаки не любят неустойчивые опоры, а кони их просто ненавидят. Потому эльдар приказывали своим скакунам ложиться на плоты. Те выполняли команду неохотно, пятились от настила, храпели. Все-таки тяжелым животным ложиться затруднительно. На другом берегу вскакивали и отбегали от воды, демонстрируя облегчение. - Не радуйся, Айралах, - Нельяфинвэ потыкал своего красно-рыжего пальцем в белую проточину на лбу. – Дальше сплошные завалы. Тебе придется остаться тут, на берегу, пока мы не найдем проходимые тропы. И еще – не рассчитывай на ячмень до возвращения. Охоты здесь явно никакой, так что твою долю пустим на кашу… Тебе даже лучше, чем мне – посмотри, какая зеленая густая трава. А вот эльдар пока что пастись не научились… - Скоро придется научиться, кано, - заметил Аскасулэ, заворачивая седло в кожаный полог. – Если за круг новых светил мы будем проходить по этому лесу поллиги, то в пути встретим не только Праздник сбора урожая, но и Новый год. Запасы же тают как воск на печи. С топливом на левом берегу тоже появились трудности. Когда Майтимо попытался сложить из них «ночной костер» по опыту своих походов по Араману, ничего не получилось. Только зря израсходовал растопку. Обгорелые стволы надо было пилить и раскалывать. Да и уцелевшая под углем древесина занималась тяжело. Пока что виделось единственное разумное решение – держаться берега Эсгалдуина. Казалось, река все же хоть немного, но оттолкнула колдовской огонь, и вдоль нее уцелела какая-то жизнь. Но тащить дальше вглубь Дориатского леса разобранные орудия было почти невозможно… если не изобрести что-то неожиданное. Преграждающие путь бревна распиливали и откатывали к более-менее надежно стоящим стволам. Когда поперек маршрута оказывался овраг или ручей, из этих бревен и пеньков сооружали гать. При каждом ударе топора сверху сыпались превратившиеся в уголь ветки и просто зола. К ужину все были грязны, как шахтеры и вымотаны, как победители марафонского забега. Пока варилась похлебка из того же картофеля и утятины, Руссандол достал из сумки палантир. - Нельо! Из темных глубин камня на него смотрел Макалаурэ. - Кано! Вы уже вернулись в Барад-Эйтель? - Нет, мы сейчас еще в долине Сириона у подъема на Сосновое нагорье. Не посоветуешь, как преодолеть болотину в верховьях? - Спроси у Турко. - Он обругал эти места и сказал, что сам едва перебрался, а после воды прибыло на полтора фатома. Мы оказались на довольствии у Ангарато. И поскольку с нами идет посольство Подгорного народа, довольствия требуется немало. - Ваш поход, вижу, успешен? - Наполовину. Один из королей обещал «помочь в случае неудачи». Второй готов заключить договор о союзе и дружбе. Как у них принято говорить: на очаг и поле. Видимо Макалаурэ чуть отодвинул палантир в сторону – Майтимо увидел внутренность большого шатра, стол со скамьями, а на этих скамьях … - Так вот как у них пристроены эти самые «бороды»! И силой, вижу, этот народ не обойден. - Силой, отвагой, мастерством и понятием о чести. Хорошо иметь таких друзьями. Но не позавидую врагу гонхиррим. - Надеюсь, что познакомлюсь с этим народом поближе… Курво? - Как и было обговорено у Нолофинвэ. - И все благополучны? - Возвращаемся живыми и здоровыми… Нельо, должен предупредить: та тварь, что отравила Древа Валинора, здесь! Майтимо непроизвольно придвинул видящий камень к самым глазам. - Мы столкнулись с ней в долине, что разделяет Дортонион и лес Дориата. И не думаю, что смогли бы отбиться сами. Соронтари схватила ее, подняла вверх на поллиги и швырнула куда-то в скалы. Но Финдарато – сам знаешь, какие они с Артаресто чувствительные – уверяет, что гадина только покалечилась. Правда, стрелы тварь поражали, хоть и совсем слабо. - Может, большой болт окажется эффективнее. Предупреди Тьелко. - Ни в коем случае! Ни его, ни Ириссэ. Они же моментально помчатся выслеживать. - Позови его. - Не справлюсь, - Макалаурэ досадливо усмехнулся. – Он спорит с Артанис о дальнейшем маршруте. - Именно об этом я и хочу говорить. Лес непроходим. Пусть держится берега Сириона. И пусть бережет припасы – здесь все мертво. Даже травы под деревьями нет. Макалаурэ сдвинул тонкие брови, одолевая какую-то неприятную мысль. - Хорошо, Нельо. Я передам Турко твое предупреждение. Если будет снова развивать мысль о проходимости любой местности для настоящих охотников – шлепну по затылку и велю переговорить с тобой лично… И сам будь осторожен. Айканаро потерял полтора десятка своей разведки и сам тяжело ранен. Ангарато потерял три десятка дружинников, наткнувшись на большую орду там, где никто и предположить не мог присутствия врага. - Не опасайся за нас, Кано. Переправляйся ниже топей на плотах. Передавай привет Финьо и маме. Картинка в палантире растаяла. Майтимо потянулся за котелком – и услышал визгливое ворчание, похожее на скрежет ножа по тарелке. Лисенок, привязанный к дереву, распластался на земле, прижав уши. Но мордочка его собралась в гармошку, глаза злобно блестели. Между передними лапками лежали утиные косточки. Взрыв эмоций произошел потому, что Золотоглазая, собака Карнистира, пробегая мимо, повернула нос к этим костям. Зверь, весивший не меньше своего пропавшего хозяина, недоуменно смотрел на ничтожное существо, ни с того ни с сего начавшее угрожать. А лисенок понял замешательство как робость и дернул головой вперед, щелкнув зубами. - Знаешь, это уже слишком, - Аскасулэ снова успел поймать лисенка за шиворот прежде чем тот достал до руки клычками. – Доедай и убирайся куда хочешь. Живи дальше самостоятельно. Нолдо смотал развязанную веревку. Лисенок отскочил в сторону, потом вернулся, схватил несколько костей и рыжей искрой мелькнул в черном буреломе. Нельяфинвэ снова обхватил ладонями палантир. Теперь он представлял себе, что поднимается над лесом. В камне он видел щетину черных сучьев, словно острия копий, угрожающих небу. Потом копья превратились в черные штрихи на серой земле. Изображение двинулось навстречу. В лесу должны быть поляны. И если пробиваться от одной до другой, путь станет легче. Но вот чем кормить коней? Просматривая лигу за лигой, кано отряда наносил на карту извилистую линию. Он хорошо представлял себе, сколько времени уйдет на такое продвижение. Может, отказаться пока от Менегрота, оставить выгоревший лес и двинуться на восток по опушкам? Там за этими опустошенными землями, найти место для надежного укрепления, а это мертвое место предоставить его судьбе? В камне мелькнуло что-то зеленое. Майтимо всмотрелся, остановив свой воображаемый полет. Нет, в сердце леса уцелели островки жизни. Влажные огромные ветлы обгорели, но остановили пламя, не дав ему прокатиться вот по этому березняку. А тут вот живы заросли ивняка над болотцами. - Мощь Йаванны поистине больше, чем у любого из валар… - Что? – возник рядом Аскасулэ. - Прокладываю маршрут. Все же мы пойдем вглубь гари. По непривычно голубому небу потянулись серые расплывчатые клубы. - Кано! Где-то снова горит! Майтимо посмотрел вверх: - Горит очень далеко. Может, в Дортонионе. - Тогда… Нельяфинвэ снова вытащил из футляра палантир. - Ангарато, до нас докатился дым… Арафинвион презрительно тряхнул головой: - До нас тоже. Моринготто жжет что-то у себя. Пахнет серой. Но на равнине наши наблюдатели ничего не заметили. Так что можем считать, что нас решили попугать. - Все же будь настороже. И пусть Турко… - Они с Нэрвен покинули нас еще на восходе Небесного Огня. Наверное, уже добрались до опушки Дориата. А Финдарато с остальными двинулись к Сириону. Тебе известно, что они ведут с собой горных жителей? - Макалаурэ показал мне их. - А мне пришлось их кормить. Если они работают и воюют вполовину так, как едят!.. Смолотили почти целиком оленя и по одному гусю каждый и назвали это «перекусом»! Ангарато улыбнулся, но как-то неуверенно, словно посчитал веселье неуместным. И Майтимо поймал его короткое воспоминание. - Как Айкьо? - Жив, - коротко ответил Арафинвион, и камень погас. Найденная поляна была обширной и позволила безопасно поставить палатки вдали от грозящих падением деревьев. Текущий рядом широкий ручей уже давно унес со своих берегов золу, и вода в нем была прозрачной. Воины наконец выкупали лошадей и сами отмылись почти дочиста. Но вьюки с провиантом полегчали наполовину. Майтимо накручивал на кулак косу, черкая писалом по воску: как не старался он пересчитать раскладку, все равно получалось, что, дойдя до дворца Эльвэ, они тут же должны будут отправляться обратно. И то последние два-три круга светил придется одолеть натощак. А если в лесу угнездилось что-то, не нуждающееся в обычной пище, но враждебное живому? Видел же Айканаро на своем нагорье нечто ползающее на брюхе и поедающее саму землю? Причем существо, вроде бы безглазое, погналось за разведчиками. Им повезло, что оно не умело держаться на крутом каменном склоне: шлепнулось и покатилось вниз свернувшись в пятигранник… На утоптанную золу туго шлепнулась крупная капля. Майтимо поднял голову к лиловому беззвездному небу, и тут же вторая капля щелкнула его по лбу. Вокруг забарабанило все чаще. Эльдар поспешно тащили под крышу котелки, седла, недосушенную одежду, потники, оружие. Оба пса Карнистира встряхнулись в тамбуре палатки – вода с них разлетелась словно от хорошего фонтана. На кострах все же успели накипятить воды. Теперь в котелки с кипятком бросали сухие куски заранее сваренной на крепком бульоне просяной каши. Когда она размокала, принимались за этот жидковатый суп. Собакам тоже пришлось выделить такой слишком скудной для них еды. - Как-то неожиданно туча накатила, - заметил Аскасулэ, выскребая свою миску. - Даже не чувствовалось перемены погоды. А капли почти с дикую грушу – вон как крыша дрожит! - Сильный дождь долго не идет. Правда, грома не слышно… Собаки разом повернули головы к тамбуру, их уши туго сошлись. - Юс-юс-юус… - из-под края полога показался сперва черный носик, а потом и рыжая мордочка с печальными желтыми глазами. Встретившись взглядом с собаками, лисенок прянул было назад. Но видно снаружи было уж слишком холодно и страшно. Согнувшись почти в колесо, прижав уши и поджав к животу смокшийся в прутик хвост, лиска пробралась под полог и мячиком скакнула под ноги Майтимо. Тот поморщился, когда мокрая шкурка мазнула его по лодыжкам. Золотоглазая посмотрела на лиску, потом на Нельяфинвэ: «Выгнать?». - Пусть греется. Но если будет кусаться, я ее сам ножнами. Слышишь, Руско? - Юу-усс, - пообещал трясущийся от холода лисенок. Ему тоже дали немного пшенного супа и разрешили пристроиться на меховом одеяле. - Аско, тебе не кажется, что появился какой-то странный запах в воздухе? - Лисой пахнет! – фыркнул порученец. - Нет, словно бы смятой травой. - Хорошо бы траву найти. Коней сушеными яблоками не накормишь… Палатка продолжала мелко дрожать под градом тяжелых капель. Вдоль берега реки, которую синдар называли Ривиль, отряды Туркафинвэ и Артанис вступили в холмистую страну, поросшую ельниками и ольховыми колками вдоль низин. На широких полянах тут появились цветы. Эльдар узнавали синие живучки, лютики, гравилат, желтую примулу. Вовсю цвели ивы, ветер сбивал с них облачка пыльцы. На жимолости стояли язычками свечек желтоватые и розоватые лепестки. А на пригорках попадались белые цветочки земляники. - В Дориатский лес надо входить по речной долине, - поджав губы, еще раз повторила Нэрвен в спину Тьекормо. Тот сделал плечами жест: да хватит уже. И замер, чуть подняв руку. Почти тут же Арафинвиэн услышала из березняка знакомое «пить-пить-пить-тр-тр-тр-ррр». Пел петушок рябчика. Турко и Ириссэ говорили младшим родичам, что рябчик убеждает кого-то: «Пя-ать, пя-ать, пя-ать тетеревей!». Тьелкормо растянутым движением спустил с плеча натянутый лук, наложил стрелу. Артанис быстро наступила на замеченный в траве сучок. Петушок не взлетел, только умолк и повернул голову к эльдар. Феанарион опустил лук. - Ну вот, все испортила. А рябчик крупный, на ужин был бы хорош. Особенно в компании двух-трех своих приятелей и с брусничной подливой. - Ты сперва выслушай меня, а потом рябчика. - Уже слушал и выучил наизусть, как стишки о тенгваре для малышей. Надо идти долиной потому что – дальше по списку. Будто я сам не знаю, что в моем отряде нет орудийщиков, а значит топорами располагаем только боевыми. Но вот когда я сказал, что нужно сделать длительную стоянку здесь, в живых лесах и поохотиться для увеличения припасов, ты запротестовала, словно тебе предложили прожить тут год. Так что ты не рябчик, а глухарь. Тот, когда поет, слышит только себя. Хуан оглянулся неодобрительно. По его мнению, спорить допустимо в палатке. В лесу надлежит молчать и слушать. Тем более, что рябчики снова начали перекликаться, а за ложбиной прошел, зацепив рогами ветки, олень. Между тем, Тьелкормо не желал признаться даже самому себе, что нависший на горизонте мертвый лес его пугает. Это чувство не имело ничего общего с предвидением опасности или неуверенностью в своих силах. Огромное пространство обугленных стволов, совершенно безжизненное, наглядно демонстрировало цели Моринготто: разрушение ради разрушения, уничтожение всего живого, опустошение без использования очищенной от прежней жизни земли. Тьелкормо тоже учился математике. И в детстве его ужасно раздражала цифра «0». - Пап, а как это совсем ничего? Как пустота? Феанаро усмехнулся, устремив взгляд словно на что-то очень далекое: - Это пустее самой пустоты. И сложилось ощущение, что ноль – это отсутствие всего нужного: движения, цвета, звука, тепла, холода, тишины, глубины, высоты… Ноль – это то, что никому не нужно. Куруфинвэ к нолю относился по-иному. Едва научившись складывать и вычитать, вдруг изрек глубокомысленно: - Ноль – это середка всего. - А ведь верно сказано! – воскликнул Феанаро. - Ну и бери его себе, - огрызнулся тогда на младшего Тьелкормо. И остался в убеждении, что ноль не середка, а изнанка всего. Вот такой наглый ноль, наверное, любимое число Моринготто, и смотрел на Охотника из мертвого леса. Конечно, можно провозглашать вслух объективные истины: со временем вырастет новый лес, вернутся звери и птицы. Но тут, в Эндорэ, любому очевидно, что Моринготто снова приравняет все к нолю. Если не обнулить его самого. И гарь отбрасывала тень смерти. Казалось бы, что его, Туркафинвэ, стрелка и следопыта, это должно тревожить меньше других. Мало ли животных нашли смерть от его стрел и копья. Но его никогда не радовала гибель зверя. Вепрь, лось, степной тур куда сильнее любого из эльдар. Победа в искусстве выслеживания, ловкость, владение оружием – вот что доставляло удовольствие. И честное слово, он, Туркафинвэ, был бы совсем не против, если бы сраженный зверь вставал потом живым и здоровым! Хотя мясо дичи не было лишним и в Валиноре… Артанис частокол черных стволов возненавидела с первого взгляда. Тьма в Амане, ранение деда, издевательство над братом, а теперь еще и эта поруганная земля. Если бы можно было единым махом снести эту печать Моринготто, задвинуть далеко в память, а на очищенном месте вырастить нормальный лес! И чтоб Айканаро снова пугал и смешил головоломными выходками, а Финвэ заявлял, что у него только внуки, потому что Ириссэ и Артанис по шалостям заткнут за пояс любого мальчишку. Но вот он, погибший лес, и произошедшего не сделаешь небывшим. - Артьэ, ты улетела в Лориэн? - Слушаю твою премудрость. - Предлагаю простоять в этих лесах пять кругов новых светил. Выкормить коней и запастись мясом, насколько это возможно. Все зерно в походе отдать коням. Двигаться так быстро, как позволит дорога. - Держаться воды, чтоб не застрять в буреломе. Я это и предлагала. - Нет, ты предлагала сразу броситься в завалы, которые наверняка нагромоздили на берегах реки. - Турко!.. Все, хватит. Вернемся – запишем наши мнения, а потом общее решение. Иначе ты снова начнешь… Хуан замер, глядя в молодой ельник. Оттуда отчетливо донеслось «тэк, тэк, тэк, тэк… чуффррр». Артанис тоже наложила стрелу и заскользила, не шурша подстилкой, сквозь завесу колючих лапок. Дичи, как и полагал Туркафинвэ, оказалось достаточно. Наверное, между двумя спадающими с Дортониона реками укрылось сумевшее спастись от огня зверье. Теперь животные отъедались, пользуясь стремительным ростом трав. Оленину и кабанятину просто вялили. От костров, заглушенных зелеными ветками, валил такой дым, что, наверное, и Моринготто позавидовал. Потому как-то проглядели приближение ливня. Пришлось убирать все бегом. А капли летели такие, что кони спрятали головы под густые ольхи. Тьелкормо, метавшийся по лагерю дольше всех, вбежал в палатку вслед за Хуаном. Вытер лицо насквозь мокрым рукавом, облизнул губы. Потом уже нарочно лизнул тыльную сторону ладони, понюхал собравшиеся на пальцах капли. - А ведь не простой дождь, Хуан. Вода сладковатая и немного соленая. И пахнет молодым травяным соком. Что-то после такого дождика будет. Утром небо оказалось совсем чистым. Майтимо, ожидавший мутных луж и скользких склонов, был приятно удивлен. То, что сотрясало палатки, впиталось в золу и землю полностью. Пока сворачивали лагерь, орудийщики принялись расчищать дорогу дальше. Стучали топоры, свистели пилы, фыркали недовольные кони, кто-то смеялся, вытаскивая товарища из-под неумело опущенного шатра. Сквозь этот привычный шум Феанарион услышал легкий щелчок. Словно лопнул очень прочный мыльный пузырь. И тут же понял, что уже несколько раз поблизости вот так щелкнуло. Поискал глазами источник звука… От обугленного пня уходил в землю тоже обожженный корень, черный, как головешка из костра. Но сейчас на этом корне зеленел крохотный росток. Высотой с полтора ногтя, розовато-зеленый, с почти пурпурной почкой на макушке. Он выглянул из трещины спаленной коры, заставив ее со щелчком, разойтись под напором сока. - Вот так, Моринготто, - Феанарион глянул в сторону севера с недоброй улыбкой. – И это только начало.