Перпендикулярная Арда

Каждый из кхазад знает, что уложить мешок тоже надо уметь. Если взяться совать в него вещи как попало, он покажется вдвое тяжелее. То начнет сползать на одно плечо, то станет тянуть назад и бить по месту, предназначенному исключительно для сидения. Что-то обязательно будет выпирать, нещадно давя на позвоночник или под лопатку. Зато уложенный по всем правилам плотно прильнет к спине и не поползет никуда даже когда придется шагать по крутому косогору. А вот руду не уложишь, как бы хорошо ни была она отбита от пустой породы и разделена на ровные куски. Потому носят ее в плетеных коробах, обшитых изнутри кожей. И лямки спереди надлежит обязательно соединять хлястиком, чтоб плечи и руки были относительно свободны для преодоления возникающих иногда на пути препятствий. Скажем, если вдруг тропа оползет из-за неожиданно повернувшего ручья, рухнет поперек не устоявшее перед бурей дерево. Или толпа косорылых уродин с севера захочет своими головами проверить тяжесть и остроту секир. На этот раз караван носильщиков остановила не помеха. На обочине тропы лицом вниз лежал гвенд. Едва глянув на пришельца, глава носильщиков приказал быстро освободиться от поклажи и приготовиться к обороне. Потому что выглядел тот побывавшим под обвалом или в жестокой драке. Одежда рваная и грязная, голова и левая рука перевязаны обрывками рубашки. И смятая трава показывала, что добрался сюда гвенд ползком. - Эй, ты жив еще?.. Кхазад, воды, вина и тряпок, бегом! Лежащий приподнял голову, со стоном вздохнул. Воды из фляжки отпил немного – караванщик решил, что боялся тошноты из-за пораненной головы. Увидев, как раскладывают на полотенце полоски старой холстины, чуть шевельнул рукой: - Не надо… Потом… Кровь уже остановилась… - Ну, как знаешь, - старый рудознатец не раз встречался с лесными охотниками Оссирианда и знал, как быстро у тех заживают раны. – Встать можешь? - Не знаю… Голова… - Ладно, лежи пока. Носилки из пары жердей и тента соорудили моментально. Из двух коробов отобрали часть руды, распределив между остальными. Когда поднимали раненого с земли, у того вырвался глухой стон. Пока шагали до места, оборудованного для стоянок, караванщик пытался угадать, откуда взялся этот гвенд, и что с ним случилось. Ведь на вопрос, близко ли орки, он сделал отрицательный жест рукой. Волосы раненого были черными, что редкость среди гвендов. Лицом бел как обитатели Огражденного королевства, но ростом очень высок. Одет в зеленое и серое, а ткань куда тоньше, чем делали в Оссирианде. На пальцах два серебряных кольца с невиданными рунами. Видно, явился этот гвенд очень издалека. Встав на отдых, носильщики не захотели возиться с натягиванием тентов. До потайных ворот осталось два перехода, горные ели густы, а воздух уже давно необычайно тепел. Потому устроились спать прямо на толстой хвойной подстилке, завернувшись в плащи. Часовым было велено иногда поглядывать на раненого, помочь ему, если возникнет надобность. Но тот пролежал до восхода золотого светила, даже ни разу не шелохнувшись. От предложенного на завтрак вяленого мяса отказался, только выпил разведенного вина. На следующий день тропа пошла под уклон, шагать стало легче. И гвенд приоткрыл глаза: - Где мы, почтенный?.. Назвать «почтенным» признанного рудознатца, члена цехового совета, вожака самой удачливой артели мог только грубиян и невежа. Однако это подтверждало догадку, что гвенд явился очень издалека. - В Ногрод идем. Завтра там будем, - буркнул караванщик. - И как мне называть тебя? - Зови Гоннубор. - Мое имя Голдир. Гоннубор знал язык Дориата. Имя ему не понравилось. Словом «голл» тамошние гвенды называли дымку, лежащую на опушках. Если зайти на окутанные ею окраины леса и идти вроде бы прямо, через некоторое время снова окажешься снаружи ограждаемых ею земель. А стражники короля Тингола говорили, что врагов эта «голл» не выталкивает, а убивает. Вытягивает сперва разум, а потом и саму жизнь, оставляя на палых листьях сморщенные трупы. Зачарованные рощи пограничья усеяны костями. Уродищи Врага, конечно, не заслуживают погребения. Но вот жить в кольце оскаленных черепов… - Ногрод – ваше царство? - Царство. Лучше скажи, где ты с оркотой пересекся, что они тебя так отделали. И где остались твои спутники. Нельзя оставлять тела доблестных на корм лесным мышам. Из города вышлют рабочих, чтоб курган насыпали честь по чести. - О, почтенный Гоннубор, если бы это были орки… - вздохнул Голдир. – А тела погибших друзей забрал горный поток. - Под оползень, что ли, попали? – раз этот гвенд не соблюдал правила вежливости, караванщик тоже решил ими пренебречь. - Оползень не ранит лезвиями… Ладно, раз этому Голдиру так нравится говорить загадками, то пусть объясняется с командиром привратной стражи! Мастер остановился, пропуская мимо себя носильщиков. Конечно, парни все опытные в рудном деле, но все же необходимо и своим глазом проверить, все ли в порядке. Нет, все шагают ровно и размашисто, ноша не ползает по спине ни у кого, инструмент не болтается. Олова несем изрядно, а гвенд, коли ему нравится изображать из себя такого мудрого, пусть помолчит до привала. На последнем привале гвенд почувствовал себя еще получше: съел несколько ложек горячего кулеша и кусочек хлеба. Слышно было, как он что-то говорил дежурному у костра, но слов караванщик не разобрал. Серебряное светило оказалось переменчивым. Оно сперва было совсем круглым как щит, а теперь вот принялось усыхать с одного бока и выглядело как половинка лепешки. Еще в карьере, когда увидели что у небесного диска словно бы помялся правый краешек, стали строить догадки: пропадет ли эта штука с неба или все же уцелеет. И не начнет ли портиться и золотое. К свету и теплу уже успели привыкнуть. Раз уж этот Голдир разговорился, почему бы не спросить, что думают гвенды об этих небесных явлениях. - …они стояли на склоне над тропой и расстреливали нас. Мне удалось укрыться за камнем – только потому я уцелел. Они гнались за нами для того, чтобы никого не оставить в живых. - От самого Моря гнались? Чем вы так им досадили? – недоверчиво поинтересовался подмастерье, вываливший у огня охапку хвороста. - Если ты хочешь, я поведаю тебе все с самого начала, - Голдир со стоном повернулся на носилках.. - Расскажи, если не устал. До завтрака еще далеко. - Когда по воле валар часть нашего народа ушла за Море, трое были назначены королями. Моим народом, голодрим, правил Фенну. Еще здесь, в Темных землях, он женился на девице именем Мириэль, а в краю валар у них родился сын. То был Феанор. Но мать его после родов тяжело заболела и уже не могла радовать мужа. И Фенну устремился к девице из другого племени гвендов, красивой и знатной. Позже рассказывали, что Мириэль уснула от усталости и ушла во сне. Но внуки ее, сыновья Феанора, пустили слух, что Индис, новая возлюбленная, тайно дала королеве яд, чтобы занять ее место. И уж неизвестно кто высказал догадку, что яд дал сам король, желая освободиться от бесполезной женщины. Правда ли, нет – кто может сказать? - Вранье все это! Да кто же убьет мать своего сына! – от возмущения подмастерье уронил в костер кусок бересты, и тот выбросил длинный язык огня. - Жажда плоти одолевает и честь, и любовь, - с горьким вздохом произнес гвенд. – Возможно, Мириэль и в самом деле собиралась отдохнуть в Мандосе и вернуться. Но, прознав про вторую женитьбу Фенну, валар придумали закон. На свете могла жить или Мириэль, или Индис, дабы не оказалось у одного эльда двух жен. И узнав об этом, всей душой возненавидел Феанор вторую жену отца. А потом и самого отца возненавидел, видя как Индис и ее дети вытесняют его из сердца короля. Гоннубор сам не заметил, как оказался сидящим на камне хоть и поодаль от огня. - Новая жена оказалась плодовита и принесла королю еще двух сыновей. Первый из них был более любезен отцу, а второй – матери. Но соперничество между ними меркло по сравнению с общей враждой со сводным братом. В домах кхазад второй брак был такой редкостью, что предания об этом событии передавались через многие поколения. Но вот о вражде сводных братьев пока что никто не слышал. Можно ли делить отца или мать? А родительский дом по закону принадлежал младшему в семье… - Феанор вскорости бежал из ставшего ему чужим дома и поселился отдельно. Взяв себе жену, родил семь сыновей… - Ого! – не удержался кто-то из слушателей. – Большое счастье было ему от Махала! - И более одарил старшего сына Фенну Великий Кователь, наделив его невероятным мастерством. Но также велики были его гордыня, гневливость и высокомерие. Однажды он с оружием в руках напал на старшего из сыновей Индис и нанес ему глубокую рану. За это преступление был он изгнан от своего народа. Феанор поселился в глухих местах, где возвел крепость, чтобы из нее нападать на иные народы. Он отковал множество мечей и ножей, хорошо вооружил тех, кто перешел на его сторону. - Да кто же пошел за нарушающим мир и нападающим на брата?! – снова громко поразился один из подмастерий. - Феанора валар одарили еще и очаровывающим красноречием, хитроумием и умением искусно сплетать ложь. Все эти дары он обратил против самих валар. Потому что совершил преступление уже против всего, что живет за Морем. Известно ли вам, о народ пещер, что, в те времена, когда на ваших землях царил сумрак, Заморье освещали два исполинских дерева. Одно из них источало серебристый цвет, подобный тому, что сейчас льется вот с этого небесного огня. Второе светило жарко, как то, что появится через некоторое время с востока. Светочи эти принадлежали валар и были главной святыней Благословенного края. Феанор, изгнанный в места темные и холодные, пожелал иметь у себя свет. Однажды в глухие часы прокрался он к светоносным древам, надрезал их кору и нацедил в три сосуда живой сок. Эти сосуды засияли, Феанор унес их к себе и запер в сокровищнице. Но древа стали чахнуть, свет их умалялся, и однажды они умерли. Валар прознали, что Феанор хранит у себя свет, и повелели ему вернуть сосуды. Но тот, обуреваемый алчностью и злонравием, отказался наотрез. Среди недавно еще преданных ему возник разлад. Даже один из сыновей Феанора, средний, просил отца вернуть свет и оживить деревья. Но пятый из братьев, нравом более всех подобный отцу, схватил кинжал и нанес брату удар. Сам же Феанор запретил подходить к истекающему кровью сыну, и тот умер. Король Фенну обратился к Феанору, потребовав удовлетворить просьбу Могуществ. Тот вскричал, обвинив отца в предательстве, и уже сам нанес смертельный удар. Феанор с теми, кто по жестокости и нечестию души остался ему верен после всего, бежал из страны валар, унеся с собой сосуды животворного света. Где-то в западных горах он укрепился со сторонниками. Сделался он властолюбив и подозрителен. Каждый день кто-то был обвинен в предательстве или злоумышлении против Феанора и заточен или казнен. Мне и нескольким моим друзьям показался невыносимым такой гнет. Мы бежали из цитадели Феанора, взяв с собой своих женщин. Карательный отряд настиг нас у подошвы этих гор, которые мы хотели преодолеть и уйти далеко на восток. Предводительствовал отрядом пятый сын Феанора, самый жестокий и коварный из них. Мужчин они перестреляли с безопасного расстояния, а беззащитных женщин потом перекололи кинжалами. Я видел эту расправу, но не мог придти на помощь рыдающим в ужасе девам, потому что сам истекал кровью тяжелых ран. Теперь я надеюсь найти у вас приют и защиту. И заклинаю вас не доверять посланцам от пришедших из-за Моря! Они могут говорить от имени других предводителей голодрим, но за всеми ими стоит проклинаемый и проклятый Феанор, который и вас ввергнет сперва в войну, а потом в братоубийство! Утомленный этой речью, гвенд откинулся на носилки. Подмастерья долго молчали, переваривая услышанное. Потом один заметил: - А ведь у короля было посольство от голодрим! - Выходит, очень правильно он сделал, что сразу отослал их ни с чем! Мастер Гоннубор постарался припомнить, что он слышал о заморском посольстве. Сам он на встрече с посланцами не присутствовал, хотя имел право как глава цеха. Именно когда заморские гвенды гостили в городе, он организовывал разработку оловянной жилы. Но ведь помощник называл имена тех принцев, что говорили с королевским советом. Звали их… - Гвенд, не назовешь ли прозвания сыновей того Феанора? - Назову, хоть душа моя противится произносить их мерзкие имена. Старший из них Нелфин, потом идет Гонфин, что характером мягче других. Видящий в пролитии крови наслаждение Турфин, убитый рукой брата Морфин, его убийца Куруфин, а также рожденные в один день Питфин и Телфин. Мастер Гоннубор не позволил себе задать вертящийся на языке вопрос: не зовут ли Гонфина еще и Маглором. Сперва услышанное он перескажет королю, а уж потом подумает с другими главами цехов, что скрывается за повествованием этого странного гвенда. Голдир просил Гоннубора походатайствовать о приюте для него и для тех, кому удастся еще бежать от Феанора. Сообщил, что на родине был искусным кузнецом и обязательно отработает жилье и пищу. Караванщик сурово заметил, что кхазад не берут плату за гостеприимство. Гвенд выразительно смутился, уверил, что и в мыслях не держал оскорбить своих спасителей и весь подгорный народ. На время до выздоровления Голдира оставили в гостевом чертоге. Гоннубор посоветовал обслуживающим гостя не особенно его расспрашивать. Сам же отправился к королю. Правитель Тумунзахара и весь совет, выслушав, долго молчали. - Что же, достойные мастера, - произнес, наконец, король. – Будто пошли мы в неисследованные ходы, а стрелка путеуказателя крутится в разные стороны. Как угадать верное направление? - Так если стрелка крутится не путем, то недалеко ценная руда, - заметил глава цеха сталеваров. - А как найти дорогу к ней? – король подергал себя за бороду. – Сперва пришли к нам гвенды-беженцы с равнины, что жили на севере Семиречья. Какие вести принесли? - Что Феанор рассорился с Махалом и иными, заключил союз с Бауглиром и теперь делит земли от Железных гор до Моря, - сказав это, молодой глава цеха плотников в знак презрения отряхнул ладони. - Мы в то не сильно поверили, но отложили в памяти, - кивнул король. – После явились четверо принцев с дружинами и сообщили, что на их заморскую страну напал Бауглир, убил короля и похитил его сына именем Феанор. А также еще что-то ценное украл… - И отцы у тех принцев были разные, - не утерпел и перебил короля глава туннельщиков. – Двое назвались сыновьями самого Феанора, а остальные-то двое – его братьев! - Назвались! – король многозначительно поднял палец. – Это следует тоже запомнить. Ну а нынче прибыл еще один гвенд, уже заморского рода, и рассказал, что не Бауглир убил короля, а сам Феанор! И что между сыновьями того Феанора нет дружбы. Вплоть до убийства ненавидят они друг друга… - Стражи гостевого чертога сообщили, что принцы и у них на глазах без конца спорили и ссорились, - проскрипел белобородый глава ювелиров. – Особо зовомый Тургоном с зовомым Куруфином… - Куруфин! – воскликнул плотник. – Это его обвинил в братоубийстве гвенд, назвавшийся Голдиром! - Куруфин, уверявший, что владеет искусством получения самоцветов из руд. И что искусство это создал его отец Феанор… - А второй, что назвался Гонфином Маглором… - Он-то камнеращением, вроде, не владеет… - Любимым сыном Феанора Голдир Куруфина назвал, так ему и открыл мастерство… - Тихо! – пресек начавшийся гвалт король. – Что как все три пути, что пред нами – ложные? И кто-то хочет исподволь использовать народ Тумунзахара в своих целях, нам совсем не нужных? И даже враждебных? - Тот Феанор, что ли?.. А камни у них знатные, - вздохнул ювелир. - Скорее, Бауглир нам путает. И гвендов здешних. Сколько уже сидим без хлеба и вина. А если еще и в ссору с лесными ввяжемся, то и без мяса останемся, на одних подземных грибах. На слова плотника многие цеховые старшины горько вздохнули. Запасы в городе истощались очень быстро. - А вот еще что обдумать стоит, - вдруг подал голос не участвовавший в споре глава обработчиков земляного масла. – Про все гвенд, назвавшийся Голдиром, рассказал. Но Бауглира, что всем опротивел, как синяя пиявка, вовсе ведь не упомянул. Словно и нет его с его поганью на свете, а?! - Вот что, достойные старшины, - король поднял украшенную тяжелыми браслетами руку. – Всех надлежит слушать, а думать уже самому. Потому никому пока что верить на слова не станем. Гвенда именем Голдир оставим в гостевом чертоге, тем более, что он поранен. В обслугу пусть отошлют подмастерьев, что умеют много говорить и ничего не сказать. Ну а что будет говорить этот Голдир, должны запомнить и передавать начальнику стражи. От нас то посольство заморских принцев отправилось в Габитгатхол. Ясно, что тамошние нам слова не скажут, хоть и поделили мы ту оловянную жилу с ними по чести. Но вот семиреченским гвендам Азагхал не указ. Когда привезут с Семиречья дичь и овощи на обмен, надо будет порасспросить, что и как известно им про дела заморских пришельцев. Тем более что азагхаловы нашли золото где-то в верховьях Адуранта. Не может быть, чтоб хоть каких слухов не дошло до гвендов насчет планов Азагхала. Нам же следует те планы тоже знать, потому как влезет Габитгатхол в большую заваруху с заморскими – и нам в стороне остаться не получится. Старшины цехов согласно закивали бородами. Зная, как гвенды любят воду, в гостевом чертоге при торге истопили баню. На пол бросили сухие стебли лаванды и шалфея. Прислуживавшие нынче гостю подмастерья рассчитывали, что тот будет плескаться, пока не изведет весь кипяток. Прислушивались только, не свалился бы в обморок от влажной духоты. Ведь повязок на нем было, словно его решили настрогать на котлету. Но гвенд появился в предбаннике раньше, чем успели запариться прутья для корзин. Уселся на скамеечке и принялся расчесывать свои роскошные волосы. Даже успел сам себе поменять повязки на шее и на обеих руках. - Подать достойному мастеру из гвендов фруктового отвара? - Холодного если можно. Потом он ужинал, между делом расспрашивая молодых кхазад о жизни здесь, в горах. - Я слышал, что у вас наружу ведут двери, которых не заметить, если не знать, где они. - Есть такие, что и знание места не сильно поможет, - беспечно ответил короткобородый подмастерье. – Слово нужное надо знать. И время, когда его сказать надо. А то и слово должен сказать в нужное время нужный кхазад. - Гвендам же или иным, даже зная слово и время, не открыть? - И пробовать не стоит. Бывают и такие дверцы, что при неправильном слове камнями заваливают. А что за «иные» к нам могут припожаловать? - Вам должно быть ведомо, что супруга погибшего короля Тингола принадлежала к Изначальным, - Голдир устроился на застеленной шкурами лавке. – В мире она не одна, ее сородичи не все ушли за Море. Но не о них более всего беспокоились в крепости Феанора. Предсказано было появление новых народов, бесчисленных, плодовитых, диких и злобных. Их будет столько, что они заселят всю сушу, а нас и вас просто уничтожат… - Ага, прямо так и уничтожат! Уроды бауглировы сколько раз прибегали. Теперь, едва хозяин объявился, лезут, как муравьи в горшок из-под меда. Ну и что? Свалим в трещины очередной раз! Ты вот скажи лучше: Феанор с Бауглиром воюет? Голдир, казалось, чуть замялся: - Феанор?.. Да, воюет. Феанор желает стать владыкой всех земель вне Амана. - Ну и отлично! С запада Феанор со своими нажмет, а мы с востока. И щелкнем того Бауглира, как орех! - Но после победы над северным владыкой, - с легким раздражением в голосе заговорил гость, - Феанор захочет сделать своими подданными и вас! Он не только обложит вас данью, но и пожелает подчинить вас полностью своей воле. Добиваться такого подчинения он станет самым простим способом – поголовным истреблением непокорных! - Феанор ведь – гвенд, хоть и заморский. У Бауглира не вышло нас истребить – куда уж гвенду, не в обиду будь сказано. - Поверьте, мощь владыки севера куда больше, чем вы можете себе представить. Он просто еще не обратил на вас внимания… - Значит невнимательно орды посылает? У вашего Феанора штурмовые орудия есть? - Есть, - не скрывая недовольства, бросил Голдир. - А как полагаешь, братья Феанора за ним погонятся за убийства мстить? Как этих братьев зовут, не слышал? - Голфин, что сын своего отца, и Арфин, более подобный матери… - Ну, кому любезны, не важно, а вот умеют ли топор в руках держать? И еще скажи, жену свою Феанор привез? Если бы у нас в семье какой такое случилось, так не быть убийце живу еще до вечера! Как жена Феанора ему сына простила? - Почтенные, Феанор бросил жену на том берегу. Но не из страха перед местью – наши женщины испытывают отвращение к убийству; а из вражды ко всем, не отдавшим ему свою душу без остатка! - По твоему рассказу думается, что так беззаветно предан отцу только Куруфин. Остальные сыновья и то меньше. - Между сыновьями Феанора всегда была скрытая вражда в борьбе за близость к отцу и за его сокровища. Думаю, что однажды эта вражда выльется в войну между ними самими. И это племя, наконец, исчезнет. - То-то ж будет рад Бауглир, если не станет у него такого сильного врага! - Пойдет плясать в своей норе – в потолок головой стукнет, - фыркнул второй подмастерье, что принес меховые одеяла гостю. - Ногами в хвосте запутается. - А то и лопнет, не вместив в себя зараз все такое счастье. - Херумор могуществен, потому что он сильнейший из бывших прежде Арды, - хмуро возразил Голдир. – Не следует утешать себя легкомысленными речами и безосновательными надеждами. Не имеет смысла и рассчитывать на помощь злочестивого Феанора. Неизвестно, чье владычество будет ужаснее. - Как-нибудь без владычества вообще перебьемся! Кхазад сложили в стопу сплетенные ими за время беседы корзины. - Мастер Голдир, там три одеяла на случай, если будет холодно. Лампу можешь не гасить, она хорошо заправлена. Толковых тебе снов! Начальник стражи, а от него король узнали, что имена братьев Феанора соответствуют отеческим прозваниям Финрода и Тургона. Феанор – враг Бауглира, как сообщили послы от заморского короля и Белег-дориатец. Гвенд Голдир говорит о северном враге с непривычным пиететом и явно раздражается от обычных насмешек над Бауглиром.