Caracal

      Тэхён почёсывает развалившегося на его коленках волчонка по белоснежному брюху, негромко посмеиваясь с его довольных кряхтений и блаженно зажмуренных глаз. Наклонившись, он быстро целует Хонджуна в чёрный носик-пуговку, поглаживая по дёргающимся ушкам. Сын тявкает удовлетворённо и лижет пальцы папы, иногда игриво покусывая их. Щенок, что с него взять, им почти всегда хочется играть.       Тэхён был прав, у него появилась вторая мохнатая любовь. Только меньше по габаритам, но не менее вредная и любвеобильная по отношению к нему.       Сегодня была просто прекрасная погода, лето уже полностью вступило в свои права, поэтому, взяв волчонка подмышку, с которым они изредка любили поспать до обеда, он направился к речке. Чонгук с Бёлем, как обычно, расцеловав омегу и волчонка, умчались куда-то с утра пораньше, сопровождая себя умилённым воркованием альфы и мурлыканьем котёнка.       Тэхён хмыкает. У этих двоих какая-то особенная связь. Чонгук буквально без ума от своего «Пятнышка» и носится с ним как курица-наседка с золотым яйцом. И спускает шаловливому котёнку всё с рук, лишь обречённо вздыхая и сопя «Ну, как я могу противиться своему Пятнышку?». Нет, Джун-и альфа тоже любит всем сердцем, обожая валяться с маленьким альфочкой у камина в волчьей ипостаси и наигранно грустно выть дуэтом, когда Тэ немного задерживается с ужином.       И омегу своим вниманием он не обделяет, от слова совсем. После рождения детей запах Тэ немного изменился, смешиваясь с двумя новыми, детскими, и сильными нотками молока и чего-то сладкого. Чон обожает этот запах, ему нравится с упоением вынюхивать свою пару, оставляя повсюду метки, нравится долго и ненасытно целовать омегу, как можно крепче прижимая к себе. По ночам же Ким всегда спит в крепких горячих объятиях, и даже если во сне неосознанно отодвигается на другой край, его обратно тянут к себе, не желая отпускать даже на эти несчастные двадцать сантиметров.       Тэхён понимает чувства пары. У него тоже обострилось это чувство семьи. Постоянная нужда в ней и каком-то витающем между ними уюте и нерушимой связи. У каракала часто бывают и свои порывы любви, поэтому время от времени все три пушистые тушки его домочадцев оказываются пойманы и тщательно вылизаны омегой от кончика хвоста до кончиков ушей. И если сначала может показаться, что дети такому радуются больше всех, то нет. Самым довольным оказывается именно чёрный волчара, который торпедой подлетает к омеге, притискиваясь под бок и готовый получить свою порцию нежностей. А потом идёт к стае и продолжает строить из себя сурового злюку и грозного волка. И он действительно грозный и серьёзный волк, но только не для своей семьи, в которой сразу две особи являются кошками и им далеко до лампочки на его грозность.       Из раздумий Кима вырывает волчонок, который, оперевшись своими лапами о его грудь, принялся вылизывать лицо папы с негромким скулежом. Мол, обрати на меня внимание. Ну, точно, вылитый отец. Тот тоже дуется, когда омега его игнорирует. «Ты ж моя прелесть», — мурчит внутренняя кошка Кима, отодвигая лапой морду волка, скулящего обиженное «Я тоже прелесть».       Тэхён улыбается, зацеловывая вытянутую мордочку Джуна и почёсывая по узкой мягкой спинке. А потом слышит знакомый запах и видит идущего к ним хмурого Гука с прижатым к груди котёнком на руках. Альфа грузно плюхается рядом с ним, скрещивая ноги и быстро чмокая пару в щёку, а младшего альфу между ушек. — И что ты такой хмурый? — спрашивает омега, глядя на маленького гепарда, который сидит смирненько на руках отца, уткнувшись носиком в его шею и виляя хвостом туда-сюда. Его шерсть стоит дыбом, из-за чего он похож на одуванчик. — Потому что бесят всякие шмокодявки, которые пытаются подкатить свои хвосты к моему пятнышку, — возмущается мужчина, проводя ладонью по пушистой белой спинке котёнка. Тот довольно мяукает и вырывается из рук отца, учуяв запах брата.       Тэхён приподнимает брови и скрещивает руки на груди. — Ты опять приревновал Бёл-ли к пытавшимся подружиться с ним волчатам-альфам? Чонгу-ук. — Ну, что, Чонгук? Что? Это мой котёнок, не хочу я его никому отдавать, — мужчина смотрит, как омежка тоже забирается на колени папы, притискиваясь под бок к брату и требовательно вытягивая мордочку. Волчонок сначала вопросительно наклоняет голову, а потом на пробу лижет чужие ушки, после чего у омеги сразу же активируется тарахтящий моторчик и щенок начинает вылизывать увереннее.       «Я щас сдохну, человек, я щас сдохну-у», — умилённо воет зверь Чона, пряча морду в пушистой грудке каракала и мотыляя хвостом из стороны в сторону. Чонгук мысленно кивает ему, прекрасно понимая. Он сам щас сдохнет от этого взаимодействия своих отпрысков. — Эй, ревнивый волче, они всего лишь дети, ты же не хочешь сделать из нашего сына затворника? — Тэхён протягивает руку, поглаживая прильнувшего альфу по щеке. Гук негромко мычит и поджимает губы. — Ну, у него будет Джу- — Чонгук, — строго прерывает его омега, вздыхая. Он, конечно, знал, что его пара будет ревнивым папашей, но не настолько же. — Тебе не о чем переживать ещё лет пятнадцать, как минимум. Хватит ходить тенью за нашим сыном и рычать на каждого малыша-не омегу. Мне уже стая жалуется, что ты обижаешь их детей, — альфа возмущённо приоткрывает рот, но его снова прерывают. — К тому же, он и так сам ходит за тобой, как приклеенный и пользуется твоей защитой, когда шалит. Ты избалуешь его.       Вожак опускает глаза в землю, прекрасно понимая, что его любимый прав, но не имея сил смириться с этим. Он не знает почему, но ему чуть ли не до истерики не хочется, чтобы кто-нибудь занимал место в сердце его малыша, кроме них троих. Ну, и немножко Хосока и его четы. Просто… он чувствует непонятную тягу к этому пятнистому малышу. Нежную, требующую защищать до последнего вздоха, тягу. Он слышал, что у альф часто бывает такое по отношению к детям-омегам, но никак не ожидал попасть в их число.       Видя душевные метания и напряжённо сжатые скулы своего альфы, Тэхён качает головой и тянет мужчину на себя, затягивая в глубокий поцелуй, сплетая их языки и выпуская успокаивающие феромоны. Старший с удовольствием отвечает, укладывая руки на любимую талию и притягивая ближе, но так, чтобы не придавить детей. Позже, разорвав поцелуй, Ким поддевает своим носом чужой, шепча: — Эй.       Чонгук упирается своим лбом в его, вопросительно заглядывая в янтарные глаза и глубоко вдыхая смешавшийся запах трёх самых дорогих ему существ. — Даже когда Бёл-ли заведёт свою семью, ты останешься для него самым любимым и главным альфой в его жизни, я уверен. Так что не нервничай из-за этого, иначе своей гиперопекой в будущем просто испортишь с ним отношения.       Ким невесомо чмокает задумавшегося мужчину в губы, поглаживая одной ладонью по загривку, а другой переплетая их пальцы. Чонгук что-то усиленно обдумывает пару минут, в итоге устало вздыхая и прикрывая глаза. — Давай сейчас просто обратимся и полежим все вместе? Не хочу пока об этом думать.       Тэхён согласно кивает, ссаживая со своих коленей малышей. Они с Чоном принимают форму своих зверей, привычно укладываясь маленьким кругом вокруг своих детей, мордами друг к другу. Щенки перестают игриво драться, почувствовав атмосферу уюта и спокойствия, начиная широко зевать и укладываясь вздремнуть. Чонгук занимается своим любимым релаксирующим занятием — вылизыванием чёрных кисточек — когда перед его мордой в их комок запрыгивает какой-то серый пушок, сразу же подбегающий к Бёлю.       В сером пушке он узнает Джисона, волчонка из своей стаи, который остался сиротой и воспитывается нянечкой. И волчонок был альфой. Альфой, который начинает тереться мордочкой об морду мурчащего котёнка и счастливо вилять хвостом. Чонгук скрипит зубами и бросает гневный взгляд на свою пару. — «Не о чем переживать, говоришь? Пятнадцать лет, говоришь?».       Тэхён фыркает, смотря с забавой на эту картину, а Чонгук рычит и собирается выбросить этого наглеца из их кокона за мельтешащий перед его мордой вертлявый хвост. Однако он и сделать что-нибудь не успевает, как Хонджун недовольно рявкает и вклинивается между братом и внезапным ухажёром, рыча на последнего и прикрывая собой омежку. Вожак поражённо приоткрывает пасть.       «Горжусь! Мой сын! Так его!», — орёт счастливый зверь внутри, игнорируя пытавшегося его угомонить каракала и продолжая выть поддерживающие кричалки своему щенку.       Ким закатывает глаза, совершенно не удивлённый тем, что сын и этим пошёл в папашу. Два ревнивых волка, вот же повезло им с Бёлем. Котёнок же тем временем прижимается к его боку, вопросительно наблюдая за происходящей картиной и не смея вмешиваться. Джисон ему нравится и пахнет очень вкусно, Бёль любит с ним проводить время и бегать по поселению, но брата он любит намного больше и будет на его стороне.       Серый волчонок вопросительно наклоняет голову и снова пытается подойти к гепарду, но Джун не даёт ему это сделать, по-детски рыча и оголяя, совсем маленькие ещё, клычки. Джисон не дурак, и воспитан очень спокойным и понимающим щенком, поэтому понимает всё сразу. Всё же сиротская жизнь до того, как его приютила стая Чона, оставила свой след на нём.       Грустно проскулив и опустив ушки, волчонок кротко лижет белого по мордочке, признавая его авторитет (чёрт побери, даже в таком возрасте эти волки умудряются сохранять иерархию) и собирается покинуть чужой семейный комок. Хонджун, не ожидавший такой податливости, лишь растерянно застывает после таких действий, вопросительно озираясь на папу. Чонгук же отказывается признаваться себе, что у него кольнуло под рёбрами от тихонько уходящей маленькой серой фигурки.       Но далеко уйти Сон не успевает, потому что кошачьи зубы цапают его за холку, а потом размещают между своих передних лап, головой подталкивая ближе. Щенок растерянно тявкает, своими блестящими глазками пялясь на старшего омегу, который фыркает и принимается вылизывать шёрстку на его спинке. Так делал его… папа. До своей смерти. — «Что ты делаешь?». — «Признайся честно, сможешь ли ты спать спокойно после того, как увидел этого грустного малыша, так спокойно принявшего вашу с Джун-и вредность? У него даже кровной семьи нет, Гу, только стая и нянечка, у которой ещё трое таких же одиноких на попечении».       Чонгук опускает голову, смотря на напряжённого волчонка, который сдерживает себя от того, чтоб зарыться носом в грудку омеги и заскулить счастливо. Потому что чувствует себя здесь чужим. И то, что вожак его не хочет принимать.       Чон приятно удивлён подобной сдержанностью и пониманием, ведь все волчата никогда подобным не отличались в таком возрасте. И ему становится так жаль щенка за его испорченные первые месяцы жизни и отсутствие родительской любви. — «Чонгук-и, ты прекрасно знаешь, что он не плохой малыш, не будь так категоричен. Ты всё ещё вожак и он в какой-то степени тоже твоя семья», — продолжает Тэхён, не сразу понимая, что говорить-то уже ничего и не нужно.       Гук прекрасно помнит, что он вожак. И знает, что этот щенок хороший, ведь тот буквально рос на его глазах. Альфа ведь лично нашёл его, ещё крошечным и голодным под горстью засохших листьев в чаще, заляпанным кровью и грязью. Что говорило только об одном — родителей убили, но они смогли сохранить жизнь сына.       Мысленно вздохнув и получив неуверенный кивок от своего внутреннего зверя (которому тоже устроили промывку мозгов), альфа тянется к Джисону, тыкаясь своим носом в его и негромко рокоча. Альфочка сразу же вскакивает на лапы и лезет лизаться со счастливым скулежом. Чонгук протестующе воет, но кто его спрашивал. Он только что дал полный карт-бланш этому засранцу пушистому.       А потом Бёль, понявший, что его «несчастного воздыхателя» приняли, торпедой (и это не преувеличение, ведь он действительно самое быстрое существо на планете) подлетает к волчонку под бок, довольно мурлыча и наслаждаясь покусываниями своих ушек. — «А вот к такому я ещё не готов!» — возмущается Чон, при виде этой сладкой картины, сразу же утягивая котёнка к себе и прикрывая его головой. Бёль сначала растерянно озирается, не понимая, что происходит, а после пофигистично зарывается носом в отцовский мягкий мех и тарахтит ещё громче. Папенькин сынок.       Тэхён качает головой, бросая на пыхтящего чёрного волка лукавый взгляд, а потом подталкивает неуверенно мнущегося на месте сына-волчонка поближе к Сону. Последний сразу же опускает голову к земле и смотрит в чужие глаза заискивающе и просяще. Хонджун с интересом обходит его по кругу, явно о чём-то усиленно размышляя в своей маленькой голове.       И Ким слишком хорошо знает своего сына, поэтому не удивляется, когда тот поддевает головой чужую, трясь, и кусает за ушко. Кажется, только что зародилась новая крепкая дружба. Волчата внимательно обнюхивают друг друга, иногда пофыркивая, а потом сплетаются в тесный комочек под боком омеги, уткнувшись носами друг в друга и засыпают. То, что им понравились запахи друг друга, пусть ещё и детские, уже говорит о том, что связь у них в будущем будет крепкой. Возможно, Джисон станет правой рукой и самым приближенным альфой Хонджуна.       Бёль же вырубился ещё давно, явно не заинтересованный в происходящем. У него тут любимый отец, его тёплый мех и любимый запах, а его воздыхателя приняли, так что заняться им можно будет и потом. Плюс, папа и братец тоже рядом, ну вот, как можно не уснуть в этой обстановке? — «Теперь он и моего волчонка покорил», — ворчит вожак, уткнувшись носом между чёрных ушек пары. Ким довольно мяукает и поддевает его голову своей. — «Ты молодец. Хоть и продолжаешь ворчать». — «Зато котёнок всё ещё со мной», — фырчит альфа, проходясь языком по вторым любимым чёрным ушкам.       «У полосочки тоже чёрные ушки», — заискивающе тянет его зверь, сверкая глазами, а потом болезненно скулит, когда получает по морде когтистой лапой в сопровождении недовольного кошачьего «Откуда я тебе полосочку возьму, если у меня их в роду не было?».       Тэхён закатывает глаза и снисходительно делает вид, что не замечает, как нить связи Чона, окутавшая их семейный кокон, мягко обвилась вокруг серого волчонка, посапывающего в шёрстку пары вожака. — «Ты такой цундере». — «В смысле?» — не понимает старший.       Каракал поворачивает голову в сторону реки, умиротворённо наблюдая за кристально-чистой водой, движущейся в спокойном, даже каком-то ленивом, как сегодняшнее настроение, течении и игнорируя докапывающегося альфу. Вместо этого он кусает его за нос, не давая забыть о своей наглой натуре и мурчит: — «Дети уже почти не пьют моё молоко, так что, готов сегодня к тройной порции?»       Если б он мог, то обязательно засмеялся бы с запнувшегося на полурыке Чонгука и его счастливо загоревшихся глаз.