Romeo's Regrets

От запаха мяты щипало в носу… Ну, или это я предпочитала так думать, пытаясь стереть из памяти яркий слайд только что увиденного. И всё ещё не в силах отлепиться от Густава, судорожно пихающего смартфон в карман джинсов, чтобы освободить руки. Сминая его толстовку в мягкий ком аккурат между лопаток. Прижимаясь. Чувствуя прохладное прикосновение его испачканных в зубной пасте пальцев у себя на талии. Слишком ритмично вдыхая и выдыхая, чтобы не заплакать. И понимая, что абсолютно непрошеная слеза уже катится вниз, чтобы скользнуть за свежеобрезанный ворот футболки. Судя по тому, как Густав осадил со сборами, я явно спалилась. — Детка… — выдохнул Гас в мои волосы. — Джуллз… Его шёпот, а потом и короткое прикосновение губ к влажному следу на шее, будоражили меня до мурашек. Мне хотелось посмотреть на него, и было стыдно поднять глаза одновременно. Глупая и растерянная, я цеплялась за его толстовку, отказываясь признавать очевидное. И признаваться. — Просто в глазах потемнело. Ерунда… Сейчас пройдёт. — Ты плачешь… Почему? — Ммм… Не спрашивай. Я отдышусь и всё будет норм. Пара секунд, ладно? Просто рядом побудь. Он послушно умолк, притягивая меня к груди. Напевая себе под нос что-то без слов— чуть громче шумного выдоха. Давая мне успокоиться, хотя часть меня по-прежнему заходилась в панике. Будто кто-то выбил почву у меня из-под ног. Единственное, в чём я была уверена здесь и сейчас — я не хочу без него. Не могу без него… От этого плакать хотелось пуще прежнего, а секунды бежали, догоняя друг дружку. Это всего лишь рандомное фото девицы, с которой он… Чёрт, что?! Встречался? Трахался? Крутил любовь? Мысленно проговаривая любой из вариантов, я внутренне сжималась, пока не почувствовала себя маленькой и горькой, словно горошина чёрного перца. Гас не выдержал первым, и я была ему благодарна. Потому что сама я была способна только вдыхать его запах здесь, близко к коже, где эта его удивительная молекула, нагреваясь, смешивалась с запахом недавней стирки. Вдыхать, почти не выдыхая. Будто пытаясь удержать его в себе. Ни о чем не спрашивая, он усадил меня на кровать, тут же устраиваясь на корточках у меня в ногах. Удерживая. Касаясь губами светящейся в дурацки-стильных прорехах джинсов кожи. — Эй… — Пип уткнулся лицом в мои коленки, выдыхая. — Давай поговорим, Лил Джуллз? Расскажешь, где я косякнул… Ласково запуская пальцы в его волосы, я чувствовала жар его дыхания там, где ещё недавно чувствовала прикосновения его губ. И понятия не имела, как объяснить ему причину своей, как мне казалось, слишком эмоциональной реакции. — Да не косячил ты… — голос вильнул, а горечь подступила к самым губам. — Я просто увидела твой локскрин. И… это так тупо, но я как-то близко к сердцу приняла ту чёртову фотку. Просто ревность. Не знаю… Я не видела его лица, но отчётливо почувствовала, как Гас замер после услышанного. Высвободив руки, он стиснул меня в объятиях, подаваясь вперёд и обхватывая по бёдрам. Вынуждая зажать его торс между коленок на каком-то почти бесконечном выдохе. Легонько толкнув меня лбом, Густав посмотрел на меня снизу. Его тёмные глаза влажно блестели. В них не было ответов или вопросов, но отчётливо читалось короткое, но такое ёмкое слово «ещё». Чувствуя, как почти мгновенно, будто в приступе тошноты, пересыхают губы, я продолжила, беря в ладони его лицо. — Если подумать, это очень глупо… — Гас смотрел на меня, почти не мигая, но в уголках его рта теплилась улыбка. Уже легче. — Но я не успела подумать. Не понимаю, как я жила без тебя… Зато теперь, — чувствуя, что действительно отпускает, я усмехнулась, неуклюже впуская в голос иронию. — Теперь я немного представляю, как жил до меня ты, Птенчик. Но совершенно не готова делиться тобой даже с твоим прошлым. Как-то так, Ромео… Ну, или я просто дура. — Ты идиотка, Джульетта, — констатировал Пип своим загадочным тоном, расцветая улыбкой. — В самом романтичном смысле, бля! К чёрту прошлое, я надеюсь, что в моих руках вот сейчас моё будущее, — он недвусмысленно сдвинул ладони, прихватывая в две загребущие горсти мои ягодицы. — У меня айфон был в глубоком разряде больше суток. Да и… — его улыбка сделалась кривой и дерзкой. — Примерно, со вчерашнего вечера мне было не до смены картинок. — Гас… — Я люблю тебя до лета и обратно, девочка. Помни об этом, ладно? Какие бы сиськи ни засветились в периметре, — сказал он совсем серьёзно. Глядя в его глаза, я почти рефлекторно облизала губы. Чувствуя, как в груди полыхает снова, но теперь от нежности. Мой Гас и его сомнительное со всех сторон будущее… Пусть так. — Ты слишком очевидно звезда. А я… Представляешь, сколько у меня будет поводов для ревности? — Сказать тебе, сколько? — Гас чуть прищурился, всматриваясь в меня. Словно повторяя траекторию его взгляда, я коснулась кончиком большого пальца звезды, вытатуированной у него на щеке. — Да нисколько! Разве что, ты сама их придумаешь. Для буйной фантазии материала вокруг меня всегда хватает, это факт… — Лил Пип… Он фыркнул, усмехаясь. Потираясь щекой о мою ласкающую ладонь и на мгновение прижимаясь губами чуть повыше запястья. Совсем мой… Бальзам на сердце. — О, да-да-да, Лил Джуллз… Чертовски приятно, что ты вот так ревнуешь меня. Плюс сто к моему чувству собственной важности, — Гас взмахнул ресницами, опуская взгляд. Вспыхивая румянцем вдоль скул, будто прямо сейчас собирался поделиться чем-то сокровенным. — Я же говорил: узнаешь меня поближе — поймёшь, что я не самый уверенный в себе человек… — он глубоко вздохнул, прежде чем посмотреть на меня снова. — Мир огромен, детка. Я видел настоящих звёзд по моему профилю, и мне до них ещё далеко, если честно. Но правда в том, что я не знаю, надо ли мне туда… — к загадочному тону добавилась горькая усмешка. И мне захотелось обнять его крепко-крепко, чтобы у него не осталось сомнений в собственной исключительности. — Знаешь, Джуллз… Иногда мне хочется понять, кто же я такой на самом деле. Подумать над этим денёк-другой. Но я чувствую, что у меня не очень-то много времени. Потому… Твоя ревность — это как бензин для моего стрёмного костра из сломанных игрушек и старой газеты. Да-да, может ебануть так, что сгорит весь долбанный гараж. Как подумаю, что ты плачешь из-за меня… Это и сладко, и гадко. Так что… не без моего косяка в этой теме, прости. Выпрямляясь, он позволил мне обнять его за плечи, притягивая ближе. Не отрывая беспокойного взгляда тёмных глаз от моего лица. — Ты думаешь, я справлюсь? — в моём голосе прорезалась бархатистая хрипотца, которая и мне самой была в новинку. — Я думаю… Что эту твою футболку нужно немного укоротить снизу, — отозвался Гас, тут же целуя меня в шею и выдыхая жарким шёпотом. — Ты справишься. Потому что это ты. Моя. Здесь и сейчас мы с тобой в зоне комфорта. И я боюсь потерять это. Потерять тебя, Джульетта. Всегда буду бояться этого… Это были и мои слова тоже. Те самые, что крутились в моей голове все эти чёртовы двадцать минут: от момента не самого приятного открытия и до старта нашего разговора. Потерять его. Не оправдать доверия. Разрушить эту странную связь, в которой мы считываем друг друга по касаниям и выдохам… Я вряд ли могла бы считаться адекватной в этот момент — моя кровь кипела по самым разным, местами, взаимоисключающим причинам. Но я даже слишком отчётливо понимала: мы с Густавом пишем чистовик. Без права на ошибку. Никаких вторых шансов — будет только так, как должно быть. Как и положено влюблённому сердцу, моё сделалось слепым. Болезненно чувствительным. Эмпатически восприимчивым. Дурным и буйным. По-детски эгоистичным в вопросах обладания. Но я и сама теперь не вполне понимала, кто я и что я. Ещё вчера мои рассуждения были трезвы, а мысли вертелись вокруг совершенно будничных вещей. Я продумывала какие-то карьерные ходы, подыскивая интересные стажировки — помнится, одна нашлась чуть ли не в Японии, и меня обещали взять к концу года. Как стипендиата Королевского колледжа патологов. И если не передумаю… До конца весны мне предстояло разобраться с вариантами переоборудования секционного зала и решить, нужна ли мне аттестация по токсикологии. Досмотреть уже «Вечность»*, наконец. Вебинары, лекции и секции, секции, секции… Теперь это всё поблекло, отступая на второй, третий, десятый план. Здесь и сейчас я действительно была в зоне комфорта. Вне кольца этих худых, но сильных рук, я чувствовала себя оглушённой, будто меня только-только выбросило на берег волной. Куда бы я ни смотрела, я видела Густава. Его одного. Мою шею обжигали не только прикосновения его губ, но и его слёзы. «Как подумаю, что ты плачешь из-за меня… Это и сладко, и гадко», — припомнилось мне, и я закусила щёку изнутри, стискивая его мелко вздрагивающие под мягким футером плечи. Его слёзы разбивали мне сердце. — Я не могу без тебя, — выдохнула я в его пёструю макушку, чувствуя, как глаза становятся влажными снова. — Не могу и не хочу, малыш Пип… Это было чистейшей правдой в той её концентрации, что могла бы убить. Но как жить свою жизнь, с поправкой на озвученные обстоятельства, я пока что понятия не имела. *** Мы выбрались из дома, когда солнце было в зените. Консьерж внизу, казалось, ни разу не удивился, увидев нас вместе: проходя мимо его конторки, Густав нарочито поймал меня за руку, сплетая наши пальцы. Притихшие, цепляющиеся друг за друга, мы наверняка смотрелись набедокурившими подростками — точно по вчерашней легенде, флёр которой не выветрился до сих пор. Мистер Крайтон проводил нас взглядом после вполне стандартного обмена приветствиями, хотя обычно он любил задать пару-тройку вопросов в пределах своих полномочий. Дела-погода-почта… У нас обоих были влажные волосы и глаза. И никакого желания объясняться с кем-то по этому поводу. Там, за дверью, было светло и свежо. Даже слишком: ветер, первым делом рванувший сперва под расстёгнутую ветровку, а там и под мою лихо отхваченную Пипом по нижнему краю футболку, показался мне кусачим. Пуговица джинсов чуть повыше пупка сделалась холодной, словно собачий нос… Но и замысел моего начинающего дизайнера заиграл всеми красками: сделав короткий, почти болезненный вдох, словно перед нырком, я юркнула к Густаву под бок. Прижимаясь щекой к его тёплой груди. Даже не пытаясь унять прохватывающую тело рефлекторную дрожь. Жмурясь от яркого света и удовольствия. — Вот так, — прокомментировал Гас вполголоса. — Тупо идеально… Не выходя из портала крыльца, он отступил в сторону, возвращая нас обоих туда, откуда начались вчерашние откровения. Мне казалось, с нашей первой сигареты прошла вечность: ощущения от возвращения сюда при свете дня были максимально шершавыми. Проведя пальцами свободной руки по перилам, Густав усмехнулся, наверняка думая примерно в том же направлении. Я была готова к тому, что он снова пристроится покурить прямо здесь, дерзко поплёвывая вниз по ступенек. Но он увлёк нас обоих в слепой простенок, одинаково недоступный для любопытных взглядов снаружи и со стороны холла. Восхитительно тесный, но, буквально спроектированный по ширине его плеч +1. Втиснуться сюда вдвоем мы смогли, только плотно прижавшись друг к другу. — Добро пожаловать на места для поцелуев в нашей импровизированной курилке, Джульетта, — отрапортовал он загадочно. — Ты будешь? Вынимая сигаретную пачку, прихваченную из дома, Гас вопросительно посмотрел на меня. Полумрак скрадывал черты, делая их мягче. Превращая нас в карандашный набросок, а слова — в шёпот. — Оставь мне пару… — выдохнула я, чувствуя, как меня накрывают флешбеки вчерашнего вечера. И улыбаясь. — Замётано, — сказал он, зажимая сигарету в углу рта, чтобы прикурить. Выдохнув дым в сторону, продолжил. — А целоваться со мной, м? — Всегда… — Даже когда мне будет… ммм… — он призадумался, и мне стало безумно интересно, где в его понимании лежит граница старости. — Шестьдесят четыре?! Серьезно? Бля, мне ни за что не стать таким динозавром, это как сто семь годков чистой биографии у Эдварда Каллена — я столько не проживу. — И всё же… Даже когда тебе будет шестьдесят четыре, Птенчик. Затянувшись, он взял меня за подбородок пахнущими табачным дымом пальцами. Уютно устроившись у него на груди, я смотрела в его лицо снизу. Пытаясь рассмотреть хоть что-то в интригующей темноте под ресницами. — Даже когда я совершенно точно буду не в порядке? — поинтересовался Пип на полном серьёзе. Его мягкие губы чуть подрагивали от эмоционального напряжения. — Пока ты будешь моим, как обещал, Густав Ар, — я искренне надеялась, что это и есть та формула, которую он хочет услышать. — В порядке или беспорядке — вообще без разницы. Ты — это ты. Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет… — Значит, точно всегда, — уверенно зафиналил он, едва дослушав мои нестройные выкладки. — Если так вообще бывает… Выдыхая дым, он будто выдыхал собственную тревогу. Свои опасения на этот счёт. Он попрежнему считал себя тотальным несовершенством, — и это делало его почти беззащитным, когда он открывался вот так. — Прости за пафос, Ромео. Но это просто… — Просто то, как ты видишь мир, детка, — отозвался он, пока алый огонёк скользил ближе к середине его сигареты. — Твоё видение вещей и меня самого… Не извиняйся, пожалуйста. Это всё такая романтичная дичь… Я всё ещё хотел бы посмотреть на себя твоими глазами. Хоть разочек. На минуточку. — Убедиться в том, что я не вру тебе? — это было резковато, но я не вкладывала в этот вопрос ни дерзости, ни обиды. Пип покачал головой, усмехаясь. — Не-а. В том, что ты саму себя не обманываешь. — Гас… Он торжественно вручил мне располовиненную сигарету, но не позволил ни затянуться, ни пустить в ход очередной бессильный аргумент. Его горячие горькие губы мягко перехватили мои. Оказываясь на самом дне этого каменного мешка, так похожего на истинно шекспировскую символическую могилу, в которой только и можно было говорить о вечности от лица Ромео и Джульетты, я обняла его за шею, отвечая на поцелуй. Скрещивая запястья и закрывая глаза. Чувствуя, как дрожат пальцы, и оттого всерьёз опасаясь уронить горячий комок пепла Густаву за шиворот. — Когда мы здесь вчера тусили… Безумно целоваться хотелось, — признался Пип на вдохе. Я заняла растревоженный рот сигаретой, я смотрела на него сквозь дым, чуть сощурившись. — Когда ты на меня вот так же точно смотрела… А я чирикал и понимал, что опять, опять проёбываю момент. — Ты мог бы… — начала было я, затягиваясь. Но осеклась, чувствуя предательскую тёплую волну возбуждения, окатывающую снизу вверх. Позволив его тёплым ладоням уютно устроиться у меня на талии, я упёрлась лопатками в бетон чуть отстраняясь и стараясь не особенно жестикулировать, чтобы ничего не прожечь. — Почему нет? — Серьёзно? — усмехнулся Гас, снова набрасывая капюшон толстовки. — Я же мастер всё испортить… — По-моему, ты тактичный и вежливый. И хорошо воспитан. — Эй… — он склонил голову на бок, всё ещё улыбаясь мне. — Я вовсе не так хорош в этом, как ты думаешь. Люди частенько бесят меня. Иногда я тупо не могу сдержаться — в хорошем или в плохом. — Ты честный. И ты абсолютно очарователен в этом, Пип, — констатировала я, добивая окурок и сбрасывая его в самую гущу пёстрой лианы, оплетающей этот угол крыльца. Органика к органике. Я чувствовала на себе взгляд Густава — всё как вчера. Но сегодня ощущение его присутствия, его даже слишком очевидных намерений на мой счёт было ещё острее. — Тогда поцелуй меня ещё, Джуллз. Пока я в порядке и мне ещё не шестьдесят долбанных четыре… — сказал он, притягивая меня к своей груди и отнимая дыхание. Мы двинулись в прогулочном темпе параллельно реке: не сговариваясь, мы гуляли в сторону Американского посольства, сквер которого можно было разглядеть из некоторых окон нашего дома, и в этом было что-то символичное. Попутно выяснилось, что и я, и Густав любим просто бродить по улицам, даже если погода не очень располагает к прогулкам. — Я могу часами пропадать в городе, даже если приехал впервые. Знаешь, это такое странное чувство… Хочется посмотреть как можно больше. Но не галерей с музеями. Хотя я ничего против музеев не имею, но времени у меня на них нет. Куда интереснее смотреть на стрит-арт. На людей — их лица, взгляды, реакции… На шмотки, которые на них надеты. Я активно турил этой весной, и везде гулял. Один. И это было в кайф, честно. Я всё ещё удивлялась тому, как мы резонируем. Совпадаем в совершенно простых, незамысловатых вещах… От этого хотелось узнавать его дальше и больше. Находя всё новые совпадения или нащупывая новые горизонты. — Понимаю, о чём ты. Всегда хочется посмотреть на жизнь, а не на её застывший слепок под стеклом. И есть вкуснее на воздухе, роняя капли соуса на кеды, а не в пафосном ресторане. Особенно, если предварительно нагулять аппетит. — Чем мы с тобой прямо сейчас и занимаемся, Лил Джуллз. Просто бредём по городу, наматывая мили для аппетита, — поддакнул Гас. — Я неплохо знаю окрестности. И местные гастропабы в радиусе пяти километров, если не больше. Но ты ведь помнишь, что я люблю фастфуд, правда? — Помню… Слушай, так странно, что мы ни разу не встретились на моём маршруте по пути на работу или с работы. Я почти всегда добираюсь пешком. Особенно, вечером, когда хочется голову перед сном обнулить. Благо, моя больница в соседнем боро… — О, да-да-да, боро! Как в Нью-Йорке! — подхватил он с восторгом, и тут же выдохнул своим загадочным тоном. — Детка… Не сыпь мне соль на рану. Я пытался поймать тебя хоть где-то, и получилось так, как получилось. Ты — моя девушка-призрак, и я не так увлечён Лондоном, как тобой. У меня ещё будет время порыскать по местным тропам. Или, чем чёрт не шутит, даже велик оседлать, как в Квинсе. Блин, мне лет-то — всего ничего, а кажется, будто моё детство в другой жизни проебалось! Его мысли, озвученные вот так, запросто, напоминали мне цветной калейдоскоп, залипать в который — одно удовольствие. И мне не в первый раз казалось, что я знаю… — Оно просто прячется за поворотом и ждёт, пока ты обернешься, Маленький Пип. Чтобы налететь с объятиями, поцеловать тебя в нос, на котором всё ещё расцветают веснушки, — мой голос просел из-за какой-то сентиментальной нежности, встающей в горле на ребро. — И под мышкой у него твой пыльный скейтборд. Ты его перерос, но ноги-то отлично помнят, как кататься… Остановившись, он посмотрел на меня: в тени наброшенного капюшона тёмные глаза Густава влажно блестели. — Без понятия, как ты это делаешь, но… Как-то так и есть, наверное. По крайней мере, хочу на это надеяться, А что тебе запало из детства, Джульетта? Мы продолжили путь: вниз по улице — и вглубь переживаний и воспоминаний друг друга. Мне было странно говорить об этом, но с Густавом даже слишком легко говорилось о сокровенном. Может, потому что я точно знала, что он не будет смеяться надо мной? Знала, что для него важен ответ. — Метро, — вздохнув, я продолжила. — Если в новом для меня городе есть метро, я обязательно спускаюсь, чтобы покататься хотя по разику, Ромео. — Серьёзно?! — Вполне. Мой шведодед всю жизнь проработал в Стокгольмской подземке. Инженер-строитель… Но он начинал с самых низов в этой своей профессии. У него дома была коллекция из образцов скальных пород и заводная железная дорога — миниатюрная копия его любимой Синей линии. Его рабочий пиджак всегда пах этим маслянистым рельсом, как пахнет только в подземке… Так странно, — Гас притянул меня чуть теснее, коротко целуя в висок, реагируя на всю ту же осязаемую сентиментальность момента. — Я мало помню его самого, но таких вот деталек в моей памяти много. — Как старый Лего, у которого почти всегда некомплект. Из которого никак не получается собрать Ти-Рекса. Кусочки, на которые чертовски больно наступать. — Теперь моя очередь спрашивать, откуда ты знаешь… Он фыркнул, усмехаясь. — Жизнь прекрасна и удивительна, Джулия. И она проста, как четвертак. Как фастфуд, к которому у меня нездоровое пристрастие. На мой ни разу не гурманский вкус, основной её ингредиент — это боль. Щедро приправленная неловкими моментами, комичными ситуациями, фатальными совпадениями и титаническими усилиями. Этакий пирог с дерьмом, который нельзя не попробовать. Тесто волшебное, а начинка… Ну, ты понимаешь, да? — Ещё как… Сюжет — говно, а графика прикольная. — Как-то так, да… С меня — покатушки в метро в Нью-Йорке и в Лос-Анджелесе. Я смутно припоминаю метро в Стокгольме, но осталось ощущение, что там красиво. И эти синие буквы «Т» на входе… В Америке всё иначе. Это просто подземка, местами, грязная и под завязку набитая людьми. Да ты и сама знаешь, наверное… — Немножко, — честно призналась я. — Во времена моего детского визита в Калифорнию мне показали Диснейленд, а не метро. Но, в общем и целом, представление я имею. Да и, честно сказать, в Лондонской подземке тоже не каждая станция оформлена так, как Глостер роуд. — Я бы хотел показать тебе метро в Москве. Такой… умопомрачительный китч. Золото и мрамор, прикольные скульптуры. Коммунизм, все дела. И рядом абсолютный хай-тек на новых станциях. И чисто, как в больнице. Нереально! — Ты был в Москве?! — от удивления я остановилась, а Гас только рассмеялся, притягивая меня ближе и увлекая за собой дальше. — Густав Ар! — Лил Пип был в России, да… В Москве, — он загнул палец, считая. — Потом, где-то в Сибири. Йобург? Е-что-то-там-бург. Но меня там конкретно так нахлобучило, я мало что помню, включая метро. Но, вроде, оно там даже есть, — ещё один палец в подсчёт гастрольных точек. — И в этой их северной столице, Сэйнт-Питсбург которая. Город красивый… Метро зауряднейшее, что характерно. — Ты был в России… — повторила я снова. — И как тебе там? — Странно, но прикольно. Странно, потому что там очень много народу знает мои песни. Кого-то из русских я встречал даже на европейских концертах, и это так круто! Люди ехали через весь континент, чтобы просто меня послушать. У меня смешанные чувства на этот счёт… Бесконечная признательность, когда хочется всех обнять. И тотальное смущение, от осознания того, что это всё всерьёз. И что это происходит со мной. Склонившись к моему уху, он тихонько добавил: «Потому что я до сих пор не верю, что заслуживаю подобного». Мы снова остановились, и прохожие огибали нас, словно поток. Глядя на Густава чуть снизу, я видела его немного грустную улыбку, выныривающую из тени капюшона. — Я пока не знакома с твоей музыкой, саундклауд рэпер. Но именно ты, Густав Ар, заслуживаешь только самого лучшего, — ответила я таким же громким шёпотом. — Элайджа, — издевательски уточнил Гас, не трогаясь с места и удерживая меня в объятьях. Я почти не видела его глаз, но чувствовала на себе его испытующий взгляд. Губы горели. Но здесь и сейчас я ни разу не сомневалась в том, как именно смотрю на него. — Ты достоин самого лучшего, Густав Элайджа Ар, — послушно повторила я, чувствуя, как он прихватывает меня пальцами за подбородок. — Когда ты так говоришь, у меня вообще нет сомнений, Джуллз. А когда я вижу твои вампирские глаза… — он усмехнулся, и предчувствие прикосновения стало максимально отчетливым. — Поцелуй меня, ладно? — О, да-да-да… — выдохнул Гас мне в губы. Могла ли я отпустить его? Мог ли он отпустить меня? Быть может, однажды нам и придётся, но не прямо сейчас. Не сейчас, когда мы так отчаянно цепляемся друг за друга, скрепляя поцелуями наши по-детски серьёзные клятвы. — Тебе не стрёмно? — спросил Густав, чуть отстраняясь и тут же проходясь по моим губам кончиками пальцев. Будто ему хотелось ещё. — Ну… В смысле, тебе не будет неловко появиться где-то… со мной? Я выпуталась из его рук только для того, чтобы отступить чуть в сторону, увлекая его за собой. Прижимаясь спиной к одиноко стоящему дереву и тут же обхватывая Густава за пояс, притягивая ближе. Позволяя ему нависать надо мной, чувствуя его взгляд, блуждающий по моему лицу. И видя, как он чуть улыбается мне из-под капюшона. — Ты какие-то глупости говоришь, Птенчик… С чего бы мне стесняться тебя? — По-серьёзке? Я выгляжу как фрик. Как чёртов маргинал… Иногда даже я сам недостаточно толстокож для этого. — Да ты вообще швами наружу, мальчик… — забираясь под его толстовку, я почувствовала, как он вздрагивает от прикосновения моих вечно холодных рук, тут же подаваясь навстречу. Хотя, куда ещё ближе. — И ты невероятный. Стесняться тебя? Можно, я буду тобой гордиться? — Тебе всё можно, Джуллз. А насчёт моей толстокожести… Знаешь, вообще плевать на чужие мнения, когда на тебе кеды Луи Виттон. Его загадочный немного грустный тон, щедро разбавленный улыбкой, мурашки на его коже… Попытавшись убрать ладони с его лопаток, я натолкнулась на мягкое сопротивление: Гас просто зажал мои руки в подмышках. Теперь смеялись мы оба. — Эй… Останься со мной, если ты и вправду не стесняешься. — Я останусь, даже прохожие с той стороны улицы будут оборачиваться на урчание в твоём животе, — заверила его я. — Ещё минутку — и мы пойдём есть самую вкусную курицу в мире. Ну, если верить подполковнику Сандерсу, — заверил меня Гас. Но давай ещё минутку просто постоим вот так. У нас же свидание, блин… Солнце в почти безоблачном небе казалось нарисованным. Его тёплые прикосновения почти сразу сдувал неуютный, пахнущий речной водой, ветер. Что-то мне подсказывало, что в КФСятнике нас будет ждать некто по имени Бэкси. Но спрашивать вообще не хотелось. Прямо сейчас мы с Гасом прекрасно вписывались в немного футуристический пейзаж умытого дождём Лондона. И пусть, если звенящие вилками о тарелки клерки, забежавшие на обед в гастропаб напротив, смотрят на нас с высоких стульчиков, придвинутых поближе к окнам. Я была уверена в том, что мы выглядим счастливыми, но это осязаемое счастье тревожило меня. Будто оно было взято нами взаймы, и отдавать придётся с процентами. ____________________________________ *«Вечность» — сериал в жанре криминальной драмы о бессмертном судмедэксперте докторе Генри Моргане, работающем на полицию Нью-Йорка.