Romeo's Regrets

— Прости, что я втиснул в наше свидание Бэкси… Гас вернулся, и моя тревожность немного притупилась, выпуская на первый план голод и нежность. Впрочем, при любых раскладах, нежности во мне теперь всегда было чуточку больше; она же, отчасти, была и голодом. Мне было плевать, что на нас, возможно, смотрят: наверняка, со стороны мы выглядели всего лишь очередной тискающейся парочкой в странноватых шмотках. К чёрту. Мы располовинили первые сутки нашей эмоциональной близости, и мне окончательно расхотелось одёргивать себя. Меня тянуло к нему, и стоило нам чуть разойтись во времени и пространстве, как это свербящее ощущение становилось почти осязаемым. — Забей… — выдохнула я, чуть отпрянув, чтобы и правда видеть его смеющиеся глаза. Впрочем, не удержавшись, снова прижалась губами к завитку улыбки в уголке его рта. Пип был явно не против. — Кстати, он решил, что у меня ломка. — Это с какого перепугу? — осторожно уточнил Густав, аккуратно убирая волосы от моего лица. Обычно я проделывала ровно то же самое с ним, и от этого реверса мне было не по себе, в самом лучшем из смыслов. — Ну… Заметил, как я ёрзаю без тебя. Как выяснилось, мне постоянно хочется к тебе прикасаться. Будто в подтверждение собственных слов, я прошлась кончиками пальцев вдоль его щеки, едва касаясь гладкой кожи и жмурясь от колкого электричества внутри. — О, да-да-да… С ачивкой меня! Детка, со мной что-то похожее происходит. И Бэкс, прямо, суть ухватил. Чисто физически… Мы-то с ним оба в этом толк знаем. Он улыбался, и никакие мрачные предчувствия не выдерживали света этой улыбки. Но одна только мысль не давала мне покоя. — Мне на работу послезавтра, помнишь? — мой шёпот был громким, как звук комкающейся бумаги. — Целый день — и до вечера… — Запрёшь меня в квартире на ключ, если боишься, что я… Приложив палец к губам Густава, я тут же пожалела об этом, чувствуя, как край ногтя шершаво касается его нижних резцов. Подстроивший эту маленькую шалость, Пип изо всех сил старался не улыбнуться. Но его выдавали смеющиеся глаза. — Понятия не имею, как заставлю себя выйти из дома, но… Я подумаю об этом послезавтра, пожалуй, — призналась я в очевидном, убирая руку с видимым сожалением. — Пока что меня неиллюзорно мутит от голода и волнения одновременно. — Я принёс нам немного божественной курочки по версии полковника Сандерса, детка. Не волнуйся, пожалуйста… Всё будет хорошо. И это… Бэкси не напрягал тебя? Я покачала головой отрицательно. — Мне показалось, он славный малый… — Не показалось, Джуллз. Он такой и есть. Фиты с друзьями — это что-то вроде моего личного способа облегчить себе жизнь. Знаешь… Совсем недавно я музыкой занимался сугубо по фану. А когда на меня упала вся эта популярность, это стало напоминать грёбаную работу. Ну, ту, которая с девяти до пяти — и так до бесконечности. Блядь… — он закатил глаза, но тут же улыбнулся, хотя и почти страдальчески. — Напомни мне вечером, чтобы я позвонил Саре, ладно? Иначе она реально меня со свету сживёт… — Которая твой продюсер? — уточнила я полученную от Бэкси ранее информацию. — Которая мой продюсер, — повторил Гас. — И которая зачем-то возомнила себя моей мамочкой на выезде. Хотя, иногда она так на меня смотрит… — хмыкнув, он опустил взгляд, всё ещё улыбаясь. — Вспоминается одноимённый раздел на Порнхабе. Но я вот вообще не фанат этого дерьма… Без понятия даже, чем и в каких количествах мне нужно закинуться, чтобы её пропихнуть! Это было смешно и грустно одновременно. Бэкси наверняка был уже на подлёте, и я не раздумывала над правильностью своих реакций. Поймав лицо Густава в свои ладони, я поцеловала его снова. Почти умирая от нежности. Почти задыхаясь от того, как порывисто он ответил. Теряя ощущение пространства, но не времени. — Слу, совесть есть здесь хоть у кого-нибудь? Разлепитесь, ладно? — раздалось откуда-то чуть сверху и сбоку. Я не удержалась, чтобы не улыбнуться, даже целуясь. Вернувшийся Бенволио, сам того не зная, просил о невозможном. — О, нет… Откуда ты взялся вообще?.. — нехотя отрываясь от нашего упоительнейшего занятия, беззлобно огрызнулся Пип. Откидываясь на спинку диванчика, он осторожно приобнял меня. — Я сделал круг почёта по всему залу, между прочим, — плюхнувшись напротив, почти доверительно сообщил Бэкси — И где моё спасибо? Моё новое имя переводится как «Доброжелатель», в курсе? Ну, или «Миротворец»… Я пока не решил, как мне нравится больше. — И с хуя ли это, позволь мне уточнить? — Ты дерзкий тип, ты отвечаешь мне вопросом на вопрос, Ромео! Было очевидно, что Джорджу пришлась по вкусу наша карманная трагедия. Более того, он почти виртуозно подстраивался под заданные обстоятельства, выдавая почти полноценные театральные реплики. И с чувством ритма у Бэкси было всё хорошо: он смаковал слова, играл ими, то чуть растягивая фразу, то тараторя скороговоркой. Вкупе с красивым тембром, прозвучало прикольно. Артист в действии. — О, да-да-да… Спасибо, Бэкс. И просвети уже меня, сделай милость, — взяв свой стакан, Гас присосался к соломинке, втягивая щёки и вопросительно глядя на усевшегося приятеля. — Я на твоей стороне, чувак. И, вроде как, играю за Монтекки. Сечёшь? — Ммм… — почти машинально потянувшись за курицей, Густав подвис на мгновение, вспоминая. Джордж открыл было рот, чтобы подсказать, но Пип отмахнулся. — Погоди, я сам! Выходит, ты у нас этот… Бен. Бенволио? — Вот только, Гас, давай без всратых сокращений! — усмехнулся Бэкси, принимаясь за содержимое баскета со своего края. Кажется, только сейчас я в полной мере осознала витающий над столом соблазнительный запах мяса в острой панировке. Уже макая курятину в терияки, я чувствовала, как подступает нервная тошнота. Это дивное ощущение понижало вполне закономерный аппетит пунктов на двести из возможных пятисот. — Замётано, бро. Но это значит, что вся Клика — Монтекки? Может, впишешься в мой тур тогда? Пожалуйста, Бэкс! Они явно оба дурачились, но при упоминании Клики Бэкси заметно потух. — Ну, ты это… Договорись, может, с Сарой сперва? Насколько я помню, от этих твоих заокеанских Монтекки она вообще не в восторге. Гас ненадолго отвлёкся, работая челюстями. Со стороны казалось, что он обдумывает перспективы обсудить что-то такое со своей шефиней. Что-то мне подсказывало, что этой самой Саре достался не самый сговорчивый подшефный. Впрочем, по-настоящему талантливые мальчики редко бывают покладистыми. — Так поебать! — выдал он, наконец. — Я обещал, что всё и всех брошу там и останусь здесь, но в обмен на этот чёртов первый и последний тур с корешами. Думаешь, там мало обиженных?! Начиная с Меркуцио… В смысле, с Трейси. Тёплые, чуть солоноватые ломтики картошки пригасили мою нервную тошноту: теперь мне было и вкусно, и интересно — наблюдать за ребятами, не вмешиваясь в диалог. То, о чём они говорили, было интуитивно понятным. Ну как… Местами. — А что, тамошние господа грызут ногти по нашему адресу? — усмешка у Бэкси была кривая, как у настоящего уличного задиры. — Не знают, бедолаги, на кого нарываются! — Слова истинного миротворца, — хмыкнул Пип, но тут же посерьёзнел. — Да Трейси куксит давно. Ещё с тех пор, как остался в Штатах, пока я турил с остальными галопом по Европам. Он, так-то, сам отморозился… Представь себе, сказал, что паразитом быть не хочет. Такого принца врубил — куда тому пантере из Ваканды! — А на самом деле ему визу хер дали рабочую? Или как там у вас было? — живейший интерес Джордж тут же полирнул пивом, чуть морщась. — Ха! Его мамуля, при желании, могла бы ему хоть путёвку на Юпитер оформить. Но Джаз как-то не рвался её об этом попросить, понятное дело. Да, там было что-то с документами… Но это «что-то» было решаемо. А вот обиделся он до слёз, прямо. — Рили? А как он хотел-то? — Бэкси резко выпрямил спину, приосаниваясь и ловко уклоняясь от каплющего с обгрызенной куриной голени соуса. — Чтобы тура этого вообще не было или что? Чтобы ты остался в Штатах и записал с ним ещё одну «Белую футболку» с нихуя? Тысяча версий, бро! Густав пожал плечами. — Не знаю… Только он и разозлился, и расстроился. Говорил что-то о братской любви и взаимопонимании, которые у нас с ним тогда по пизде пошли. По правде сказать, у меня после тура половина жизни в том же направлении стронулась. Но мы оба накурились тогда в хламину: я прямо отсюда помню, что стафф был забористый весьма, и ассортимент был велик. Так что, по итогу, эффекты со стаффа я помню лучше, чем суть претензий. Эх, Трейси… Слыша, как он вздыхает, я молча потянулась, чтобы обнять его за пояс. Позволяя ему скользнуть прохладными, сладкими от пепси губами вдоль моей шеи. Мои пальцы будто сами собой вцепились в ремень его джинсов. Гас выдохнул, усмехаясь — и тысяча колких мурашек лавиной соскользнула вниз по спине. Мне подумалось, что наш поцелуй, случись он сейчас, имел бы отчётливый привкус терияки с корицей. И я усмехнулась тоже, утыкаясь лбом в его плечо, почти не в силах оторваться от него. Но, всё же, делая над собой усилие. Бэкси напротив сиял, словно новенький пенни. И продолжил, как ни в чём не бывало. — Слышь, а ты звонил ему? Ну, после того концерта, когда… — Джордж сделал страшные глаза, хотя менее четверти часа назад посвятил меня в некоторые подробности того самого вечера. — Ммм… Много раз, — уклончиво ответил Гас, позволяя мне устроиться поудобнее, чтобы таскать картошку полулёжа на его груди. Но тут же добавил. — В смысле? Ну, мы виделись в этой нашей общей тусовке, болтали… Но эта тема как будто табу. Он против моего переезда, против любых перемен, включая смену барыги или привычного маршрута. — Да он просто параноик, как и все марафетчики, — фыркнул Бэкс, принимаясь за следующую ножку и добавляя, уже с набитым ртом. — Овердохуя кокаина парит мозг, почти как в ваших текстах… — Да даже больше, наверное, — аккуратно поправил его Пип. — А вот Макнед говорит, что это тупо зависть. Херню говорит, конечно же. Чему завидовать? Сильно я поднялся, можно подумать… Просто тур, с которого я не поимел ничего, кроме тотального ахуя и назальных кровотечений, на которые все срать хотели. — Тупо зависть?! Трейси-то? Не, без пизды, я не эксперт по Клике, но, реально, — Макнед погнал. Но и ты поднялся, что уж. Давай, признай очевидное! Твой клип про Бенц по обе стороны Атлантики закрутили уже… — О, отстань с этим, окей? — отмахнулся Гас с улыбкой. — Лил Трейси — это мой очень близкий друг. Даже ближе, чем Гоуст… Я обязательно познакомлю тебя с ними обоими, Джульетта, — доверительно сообщил он, обращаясь ко мне и целуя в макушку. — Но Трейси, реально, мой Меркуцио… Я кивнула, жмурясь от удовольствия. Пытаясь припомнить, кто там по канону был на моей стороне. Тибальт? Убийственно серьёзный кузен против развесёлого другана жениха. Пока что я понятия не имела, кого могла бы назначить на эту роль. Прямо сейчас важным было не это. А то, что Густав всерьёз собирался познакомить меня со своими друзьями — там, за океаном. — А Макнед — он кто? — спросила я, неожиданно даже для себя самой. Очевидно, в порядке ознакомления с Монтекки. — Да хер с горы, притом, типичнейший — вполголоса отозвался Бэкси, демонстративно глядя в окно. — Бэкс его не любит, — констатировал Пип. — За что, кстати? Парень он, вроде, неплохой… — Только ссытся и глухой, — съязвил Джордж в ответ. — У тебя все неплохие да хорошие, чувак. Ты просто Иисус, бляха, Кобейн из ёбаной Пенсильвании, или где ты там зародился, Мистер Всепрощение? — Угу, именно там… — … тебе плюют в лицо, чувак, а ты по-серьёзке намерен разделить пиццу пепперони на всю толпу, превратить газировку в пёрпл дранк и приняться за омовенье ног. Водицу только не пей потом — козлёночком станешь… — Уймись, Бэкс, — спокойно и почти ласково сказал Густав. — …но, знаешь что? Лучше бы ты, боженька Пип, занялся исцелением бесноватых и расслабленных, ибо вокруг тебя их, прямо скажем, дохуя! — Всё… Накрошил чудеса Христовы в дерьмо, которое жизнь моя грешная. Так ещё и Тайную вечерю приплёл, до кучи. Просто скажи, что тебе не всё равно — мне будет приятно. Макнед тут ни при делах, оставь это! — Умный такой? — беззлобно огрызнулся Джордж. — Придёт время, и ты позволишь им сожрать себя, дурачок. А мне, чего доброго, придётся на этот пиздец смотреть. И мне не всё равно, да… Трейси не всё равно, и вот ей — указав на меня движением подбородка, Бэкси сморгнул, пытаясь скрыть влажный блеск своих глаз, — не всё равно. А Макнед твой — Иуда. Держись от него подальше, сделай милость. Где, бляха, Джаз Батлер, а где — зависть?! — Мне приятно, Бэкс, — всё так же спокойно и ласково сказал Гас. — Правда… — А мне отвратно. Поправь терновый венчик, Птенчик… — Может, хватит? Я не большой фанат терпеть и прощать. Если меня угостят по левой, я не подставлюсь — отвечу с правой, будь спок. Я мягкий, но не мягкотелый. Избавь меня от охуенно сомнительной радости оправдываться ещё и перед тобой, Бенволио. Пожалуйста, спасибо и отъебись. — Тебя я понял, умолкаю… — Джордж Мейер снова пригубил своё пиво и совершенно неожиданно передал пас мне. — Чего грустим, Джульетта? Я улыбнулась, подбирая слова. Точнее, пытаясь облечь в них собственное удивление от услышанного. Всё, что я до этого знала, — или думала, что знаю, — о рэперах и поколении двадцатилетних, сыпалось здесь и сейчас. — Ну… Признаться, меня слегка принакрыло вашим словесным штормом от пустячного вопроса. Такой… пинг-понг в библейской тематике. Круто! Пип выдохнул. Бэкси ухватился за возможность сменить тему, тоже не без видимого облегчения. — Вот как-то так мы и сочиняем эти наши телеги на много букв, — ухмыльнулся он. — А потом читаем на пафосе. С оттяжечкой, нараспев, вкладывая в это дело любовь и ненависть, по ситуации… — За себя говори… У тебя это получается отменно, а у меня — вообще нет. Поэтому я давно ушёл от разговорного рэпа. Так, на минималках что-то оставил. Понятия не имею, как называется то, что я делаю. Да и кому нужны лично мои определения? — Слышь, чувак… — подавшись вперед, Бэкси сдвинул остатки нашего обеда в сторону. — То, что ты делаешь — это стильно. Это новое. Просто читать могут очень много, кто. Там, где я кладу текст на эмоцию, ты умудряешься впихнуть душу между строк. Где я живу, ты заставляешь жить других, Ромео. Ты один стоишь десятка таких, как я. Крутых, бляха, британских артистов… Ты не золотой, ты платиновый. И если тебе с кем-то тягаться, то с этим вашим трижды Эксом. Кто-то из вас, определённо, однажды снимет кассу. — Угу, посмертно, разве что… — Не каркай, ладно? Просто заткнись на минуточку и выдави из себя моё чёртово «спасибо» за комплимент, хотя бы мысленно. И вообще, у меня для тебя флешка с музлом от Маконнена. — О, да-да-да… — Не благодари, — Джордж пожал плечами. — Это всего лишь маленький привет от большой студии и предстоящей работы. Там в отдельной папке есть пара моих тем, послушай. И битов чутка, как ты и просил. Думается мне, чувак, теперь у тебя не будет особых проблем с настроением и вдохновением. Маки, естественно, пытался сам тебя найти, но… — Но? — Немудрено, бляха! Он-то ничего не знает про Ромео и Джульетту. Рассказать-то можно, кстати? — Почему нет? Рассказывай. Ты ведь не против, Лил Джуллз? Внезапно до меня будто дошло, что я понятия не имею, как это — отношения с хоть сколько-то публичным человеком. А сидящий рядом со мной Гас был не просто популярным — он был самой настоящей знаменитостью. Со всеми вытекающими обстоятельствами, вроде прозрачных и почти что общественных соцсетей и миллионов любопытных глаз повсюду. С побочными эффектами его популярности мне только предстояло столкнуться. Но Густав Ар — настоящий, ранимый и тревожный, принимающий мир и людей близко к сердцу, — стоил того, чтобы побороться. И чтобы не сбежать при первых, пока ещё призрачных, трудностях. Посмотрев на него, я увидела этот его тёмный взгляд, чуть печальный и изрядно обеспокоенный. Будто он читал мои мысли прямо сейчас. Будто опасался того, что я не вывезу, как совсем недавно сказал Бэкси. Будто в нём боролись желание поверить в нас и нежелание пережить разочарование снова… Вместо ответа я просто взяла его за руку, сплетая наши пальцы. — Ты же не стесняешься меня? Правда? — тихонько повторил он свой недавний вопрос. Густав прекрасно знал ответ, но ему было слишком важно услышать его снова. Оставляя мне возможность ответить, он почти целомудренно поцеловал меня в уголок губ. — Правда, Птенчик… Приложив палец к моим губам, Гас только покачал головой, улыбаясь и глядя куда-то вниз. А потом взмахнул ресницами, снова вперившись в меня неуютным взглядом. — Это только пока, Джульетта, — сказал он своим загадочным тоном. — Пока нас не разлучат многоножки, Ромео. Которые унесут тебя от меня, — напомнила я, притягивая его к себе за ворот футболки. — И никак иначе… Всматриваясь в тёмно-карие, влажно блестящие глаза. Изнывая от желания целовать его снова и снова. Меньше всего меня сейчас заботила уместность. — Мертвее мёртвого, ты помнишь? — уточнил Густав, прихватывая меня ладонями за талию и подаваясь навстречу. — Знаешь, а я ведь всему свету растреплю про эти волшебные три дня. И про то, как же я, блядь, неудержимо счастлив теперь… — Ребзя, у меня, я клянусь, вот-вот зубы разболятся — такие вы сладкие! Представляю, сколько задов подгорит на этой теме, — ухмыльнувшись, Бэкси тут же вернулся к подчеркнуто деловому тону. — Но-но-но! Пип, прежде, чем взорвать Инстаграм или распиздеться в Твиттере, предупреди Сару. Сам знаешь, сюрпризов она не любит. — Как будто я её одобрения ищу, блядь! — фыркнул Пип. — Но тут ты прав, дружище Бэкси… Однохуйственно, мне придётся сперва поговорить с миссис Эс. Джордж уверенно располовинил своё пиво и смотрел то на меня, то на Густава, думая о чём-то своём. — Хех… Так и быть, на сегодня я отмажу тебя от этого разговора и постараюсь её умаслить, — сказал он, наконец. — Но ты хотя бы просто отзвонись ей, что жив. Замути эфир в инсте, покажись фанатам, то-сё… — Отмажешь меня? Поделись коварным планом, он же точно у тебя есть, — Гас снова принялся за курицу, а я в очередной раз отметила для себя, какие у него классные зубы. Совершенно бесполезное наблюдение — просто маленькая деталь в копилку будоражащего меня образа. Я понятия не имела, какой Лил Пип в его публичной ипостаси. Но всё, что я видела и знала, касалось Густава Ара. И всё это мне нравилось. — Конечно, чувак! У меня отличный план, надежный, блядь, как Ролекс Дэй-Дэйт. Густав закатил глаза, натягивая улыбку. — Золотые? Ёбаная же пошлятина, ну, ты что… — Так ты погоди! Слушай! Я отбрешусь за нас обоих, Пип. Скажу, что ты увяз в работе и что флешка Маки тебя окончательно погребла в делах. Что я вручил тебе её, скажем… в гастропабе! В каком-нибудь «The Eagle», где мы отобедали… ммм… Бляха, подскажи мне что-то из своего этого рациона язвенника, чтобы наверняка! Пип хмыкнул. — Никакой это не понтовый Ролекс, это мамкины Ришар Милль, которые со свадьбы по ломбардам кочуют… Но, может, и проканает. В общем, это… Крем-суп. Скажешь, что я прилежно трескал крем-суп. И, упаси Боже, никаких наггетсов, стрипсов, чипсов, куроножек, газировки. Ничего такого! Чего?! Меня как будто кипятком окатили: я буквально ощущала, как удушливый жар спускается от затылка к кончикам пальцев ног. — Эй… — только и втиснула я, в ответ на новую информацию. Гас совершенно намеренно проигнорировал мой возглас, ограничившись коротким, будто бы примирительным поцелуем в макушку и уверенно прижимая меня спиной к своей груди. — Эй! Бэкси как-то неуютно передёрнул плечами, поёжившись. — Подвезли шок-контент, Лил Джуллз, — доверительным тоном сообщил он. И тут же продолжил. — Я, так-то, раз сто врал, что вот он в Макдаке берёт яблочные дольки и салат. А он запихивал в себя чикенбургер, заливаясь колой по брови. Кусок придурка… Я хотела было спросить, какого чёрта, но Пип мягко перехватил мой рот ладонью. Склонившись к моему уху, он сперва щекотно выдохнул — и я поняла, что он улыбается. Жаркая волна накатила по-новой. — Прости… — прошептал он довольно громко. — Вот поэтому я такой тощий, да. Торчок с пищевым расстройством. Укуси меня, если хочешь… Не обижайся только! Густав ослабил хватку, а я отчётливо поняла, что прямо сейчас лучше его ни о чём не спрашивать. Он будто ожидал, что я действительно укушу его. Вместо этого я прижалась губами к чуть солоноватой коже его ладони. Чувствуя, как щиплет в носу. Внезапно, осознавая, как ему, должно быть, тяжело — не только жить с болью, но даже просто сознаваться в чём-то подобном. Мне не хотелось кудахтать или включать мамочку, нет. Я прекрасно знала, что такие вот наживные язвы часто бесследно рубцуются. И что добрая половина веществ в химических коктейлях, будоражащих синапсы молодых артистов его поколения, провоцирует не только гастрит. И что душеспасительные беседы мальчикам, вроде Лил Пипа, уже набили оскомину, оттого совсем не идут впрок. Он и сам в курсе своих проблем. Там, где я была мощным теоретиком, он виртуозно практиковал. Мастерски наносил себе ущерб, удивительным образом делаясь от этого лучше, а не хуже. Он привычно оставлял свою боль — моральную или физическую — при себе. Осознавая это здесь и сейчас, я почувствовала новую волну жара, сбегающую сверху вниз. У меня есть только то, что есть — он сам. Вот такой. И разве я просила о большем? Вот и глаза уже на мокром месте, Господи! — Детка… Пип осторожно убрал руку, словно боясь спугнуть мою неожиданную для нас обоих покладистость. Завладев его расслабленной ладонью, я вернула её на прежнее место, прижимая к своей щеке. — Ты же мой ненаглядный мальчик, забыл? Какие могут быть обиды… Мои ледяные пальцы дрожали. Джордж уставился на меня со своего места напротив, и в его прямом взгляде читалось что-то вроде молчаливого одобрения. — Бэкс, на этот раз приври, пожалуйста, что я домой ушёл с пакетом яблок, как минимум, — как ни в чём не бывало продолжил Гас. — Да уж, будь спок, чувак. И это… Если выйдешь-таки в эфир, не трепи про лондонскую ссылку, окей? Слухи и так ходят, и Сара от этих слухов только больше злится. — Слухи? Какие ещё, нахрен, слухи?! — Разной степени паскудности, если честно… Что ты овердозу схватил после того гига, например. Или что вообще развоплотился. Тебя же никто, кроме своих, лет сто не видел. Чувак, — Бэкси навалился грудью на край стола, подаваясь вперёд и понижая голос на полтона.— До твоего возвращения в Штаты, ты просто дай о себе знать. Страсти улягутся. Сара выдохнет, ослабит вожжи… И мы спокойно приобщим её к вашей версии Шекспира. Может статься, обойдёмся без трагедий. — А вот это уже даже не Ришар Милль, а галименький такой Эппл Вотч из-под разъебайки-младшей сестры, Джорджи… Но я и сам понимаю, что пора где-нибудь всплыть. Похуй на слухи, но пускай бы Клика взбодрилась, что ли. — Эти взбодрятся, будь спок… — Как там было? День жаркий, всюду бродят Капулетти… — … коль встретимся, не миновать нам ссоры, — послушно подхватил Бенволио реплику, принадлежащую Меркуцио. Но на то, очевидно, и был расчёт. Они оба рассмеялись, и я слышала этот бархатный смех Пипа почти у себя в груди. Мне было так хорошо, что почти больно. Его ладонь, сжимающая и греющая мои пальцы, по-прежнему излучала уверенность, урезая ёрзающую внутри меня тревожность под корень. Но что-то мне подсказывало: без трагедий нам уже не обойтись.