заказ 2х2

      Когда Билл вошёл в тёмное помещение, в котором практически единственным источником света служили очень странные картины, вернее мониторы с очень странными картинами, — он поджал губы и со сложным лицом посмотрел на макушку спутницы. Впрочем, если б они были одного роста, Билл всё равно вряд ли смог бы различить в темноте выражение её лица. А если б и различил, всё равно не смог бы понять. Честно говоря, Билл вообще мало чего понимал в отношении Саманты.       Чёрт, Сэмми, куда ты меня привела? В ад?       Что ж, это вполне в её стиле. Он не удивился бы, если б однажды узнал, что в этом трогательном создании сидел Сатана.       — И что мы должны делать? — спросил Билл без особого восторга. Сэм оценила его потуги.       — Это выставка. — Он услышал, как она улыбнулась. — Мы должны смотреть.       — Ах, ну да.       Девушка направилась к ближайшему экрану, и Билл поплёлся за ней, уже начиная отсчитывать время до конца мероприятия.       Это вот так развлекаются художницы из Инстаграма? Ходят на цифровые выставки очень концептуальных картин?       Билл даже разглядывать не хотел, что там изображено: либо что-то очень непонятное, либо что-то очень депрессивное. Единственное, что его развлекало в этом великом торжестве современного искусства, — это спутница, которая тем временем увлечённо разглядывала каждую деталь на цифровых полотнах.       Точнее, тревожно и стараясь не оглядываться, чтобы ни в коем случае не выдать потребности в Билле. Он, впрочем, ошивался неподалёку, сунув руки в карманы куртки и не очень старательно изображая заинтересованность.       — А есть то же самое, но что-то из твоего? — спросил он.       Сэм оживилась и перевела на Билла искрящиеся глаза.       — Я мечтаю о своей выставке! — улыбнулась она, следя, как Билл двигался вдоль стены с экранами, ненадолго задерживаясь кое-где.       Свет от экранов падал на его лицо, и было что-то завораживающее в том, как игра света и тени подчеркивала каждую чёрточку его лица, которое — будь Билл долбанной статуей — было бы точно выточено рукой самого умелого мастера.       — Я имею в виду что-то из тех рисунков, которые я лайкнул вчера, — сказал он.       «А что он лайкнул?..»       О, чёрт.       Сэм фыркнула и закатила глаза.       — Тебя только это заинтересовало? — язвительно спросила она. — Там много ещё чего было.       Билл усмехнулся:       — Обещай, что, когда сделаешь выставку с рисунками, которые я лайкнул, я буду первым в списке гостей.       — Я посвящу выставку тебе, — с выражением саркастично проворковала Сэм. — Объявлю тебя как свою музу.       — О-о-оу… — протянул Билл, подыгрывая её тону. — Как мило, Саманта, я польщён!       Они продолжили рассматривать картины: он — со скепсисом, она — с мыслями о том, как было бы классно дать пинка этому самовлюблённому кретину. И почему она этого ещё не сделала?       Наверное, всё дело в том, что Билл — если начистоту — действительно её вдохновлял, успокаивал, злил, увлекал, веселил, зажигал, волновал, восхищал, возбуждал — он всё это делал, будучи совершенно спокойным и уверенным, как долбаная скала, о которую Сэм разбивалась волнами доселе незнакомых чувственных приливов.       В общем, он совсем запудрил ей мозги.       Кошмарно.       Билл и Сэм медленно расползались в разные стороны, захваченные тревожными мыслями, которые, вообще-то, были совсем не чужды Биллу. Что ж, он действительно мог иногда поволноваться.       Да чёрт, в последнее время он только и делал, что волновался: Саманта — если начистоту — действительно его будоражила, как будоражит перспектива оказаться за городом посреди ночи без связи и с заглохшим мотором, будучи пьяным вдрызг, — вроде ничего хорошего, а прикольно. Что-то такое с ним случалось. Чувства незабываемые.       Он волновался, что поступал не очень правильно: всё это походило на стрёмный план отомстить бывшей. И, что самое ужасное, — он, чёрт возьми, что-то такое и планировал.       Вначале.       Когда купился на фотографии в Инстаграме, словно не знал, что женские профили в соцсети зло. Но это был порыв.       Ах, чёрт.       Кто ж знал, что Сэмми — это Сэмми.       Билл оглянулся. На фоне экранов он увидел маленький чёрный силуэт, и этот вид — о боги — напугал Билла до усрачки. Долбаное видение, не иначе.       Теперь она должна либо испариться, словно призрак; либо, когда он коснётся её плеча, обернуться незнакомкой; либо по мере того, как он будет преодолевать расстояние между ними, ускользать всё дальше, чтобы он вдруг проснулся от этого пьяного кошмара и припал лбом к барной стойке.       Он направился к силуэту, не сводя с него глаз, словно проверяя, не собиралось ли это видение ускользнуть из поля зрения. Когда между ними оставалось шагов семь, Билл притормозил — нападать на неё вот так резко, ещё и со спины, было бы слишком. Хотя и весело.       Сэм смотрела на изображение то ли лица, то ли какого-то месива, от которого в любом случае веяло чем-то невесёлым, — и вдруг по её спине побежали мурашки. Билл, который вырос из ниоткуда сзади, наклонился, чтобы их лица оказались на одном уровне, словно так ему стало бы ясно, что видела перед собой Сэм, — и прищурился.       «И что она вообще здесь разглядывает? Наверное, такие концептуальные штуки трогают её до глубины души…» — мысленно отметил Билл.       Боковым зрением Сэм могла различить профиль Билла, и он был так близко, как никогда не был: она не могла не учуять парфюм, не могла игнорировать исходящее от Билла тепло. Он вздохнул:       — И что ты здесь видишь?       Правда в том, что она ничего не видела, причём почти буквально: волнение захлестнуло с такой силой, что глаза начала застилать темнота. Но пугало не это, а то, как его руки легли на её плечи с присущей Биллу обезоруживающей уверенностью, словно так и должно быть, — и увлекли её в смутно знакомый капкан, из которого вырваться невозможно. Когда тёплое дыхание коснулось уха, Сэм крупно вздрогнула, лихорадочно заморгала, чувствуя, как туман в голове сгущался, и, найдя силы повернуть голову, обмерла под его губами.       Но это не было поцелуем.       Сиюминутный порыв, невинная шалость, на которую Билл, охваченный подступившей нежностью к этой девушке, позволил себе сорваться. Он коснулся её лица лицом, губами — её губ, обречённо ткнулся в её щеку, мол, ну теперь уж точно путей для отступления нет как для неё, так и для него.       Этот короткий жест, призванный выразить совсем не робкие чувства, был своеобразным компромиссом между «очень хочется» и «нельзя спешить». Когда Билл с прерывистым вдохом внутреннего усилия наконец отстранился, он увидел её, и эта картина будет сниться ему в кошмарах.       Взгляд остекленевших глаз, полных лихорадочного ужаса, бегал по его лицу, словно силясь узнать, а губы, показавшиеся ему такими кроткими и тёплыми, вдруг побледнели и затрепетали.       «О боже, с ней точно всё в порядке?»       Билл нахмурился. Он осматривал лицо Сэм, пытаясь понять, в чём дело, и, так и не найдя ответа в этом абсолютно неадекватном выражении лица, интуитивно ослабил хватку, с которой сжимал её плечи — не то чтобы сильно, но, что называется, с чувством.       Ладно, он почти набросился на неё.       А в чём тогда смысл объятий?..       — Воу, Сэмми? — позвал Билл.       Её глаза вдруг снова часто заморгали, а губы наконец сомкнулись.       С минуту они стояли в том положении, в котором застыли: Сэм — в ужасе, Билл — признаться, тоже. Он не решался убрать руки с её плеч — думал, что любое движение способно довести её бог знает до чего: эта девка совсем отъехавшая. Но лучше б она просто ударила его по лицу, чем застыла под напором каких-то вьетнамских флэшбеков. Впрочем, хрен её знает. В любом случае попить успокоительных ей не помешает.       Её голос, причудливо контрастирующий с внешностью, вдруг обрёл совсем жуткие нотки, вернее, нет — потерял вообще какое-либо выражение. Это был другой голос. Таким она ещё никогда с Биллом не говорила.       — Извини, мне нужно в уборную, — вдруг спокойно сказала она, но шевелиться не спешила, словно ждала, когда Билл отпустит её.       Скарсгорд, знатно озадаченный, сглотнул.       — Да, конечно.       Его руки разомкнулись, освобождая девушку, которая снова — чёрт её дери — опустила глаза в пол. Обойдя Билла, Сэм обхватила себя руками за локти и по мере того, как дверь наружу становилась всё ближе, ускоряла и ускоряла шаг, порываясь сорваться на бег. Тело била дрожь с такой же силой, с какой стучало сердце в груди, горле, ушах, голове, и свет, который встретил Сэм за дверью, показался ей долбаным Раем.       Когда Саманта исчезла, Билл ещё какое-то время смотрел на дверь в другом конце помещения и выпучил глаза, услышав в голове вполне закономерный вопрос: что за хуйня?!       Нет, она точно больная. Конченая.       Она что, подумала, что он собирался изнасиловать её прямо тут?..       Что ж, в этом есть какой-то ужасный трагичный концепт, идеально подошедший бы для какой-нибудь социальной драмы с претензией на высокое искусство, но, ёб твою мать, он просто её обнял. И почти поцеловал. Почти.       Ладно, он, наверное, хотел зарыться носом в её волосы и вдохнуть аромат поглубже, и — ладно-ладно! — наверное, ей не нравилось, когда ей дышали в уши, но так или иначе её реакция очень стрёмная.       В голове Билла вихрем крутились эти странные нервные мысли, когда он — наконец-то — направился к выходу за Самантой, которой словно уже и след простыл.       О да, такими темпами Билл скоро сам двинется.       В любом случае он не посмеет дать ей удрать без объяснений. Это что вообще, мать твою, было?! Как там выглядит синдром Туретта? Может, у неё синдром Туретта?.. Ну тогда пусть носит какую-нибудь карточку с предупреждением.       Бля, она достала его.       Не настолько, конечно, чтобы поставить на всей этой трагикомедии точку, но достаточно, чтобы однажды встряхнуть её за плечи, заглянуть в глаза и сказать: «Хэй, Сэмми, я от тебя без ума! Кстати, это не означает, что нужно впадать в коматозное состояние!»       О, чёрт.       Женская уборная.       Он правда собирался снова караулить её?       Что ж, Билл надеялся, что бедняга Сэм не подалась в бега. А если и подалась, то он её из-под земли достанет, но так они не расстанутся, нет-нет, так дела не делаются.       Он принялся ходить взад-вперёд, перебирая мелочь в кармане, и обрушивал немой гнев на каждую вышедшую из уборной девушку, которая оказывалась не Самантой — как её там? — Линч.       Ах, да насрать…       Билл подошёл к двери уборной, собираясь заглянуть и крикнуть что есть мóчи «Сэм, ты здесь?», чтобы в ответ услышать что-то вроде гневного «Я же сказала!» и успокоиться хотя бы немного, как вдруг дверь распахнулась и он увидел перед собой её.       Будто бы прежнюю, но рассеянный взгляд покрасневших глаз и отсутствующее выражение лица выдавали трагедию.       Билл неуверенно улыбнулся, стараясь не нагнетать.       — Всё в порядке? — спросил он, нахмурив лоб. Ему самому захотелось расхохотаться от этого вопроса — больше походило на жалкую попытку не волноваться во время шторма.       — Да, всё в порядке, — ответила она.       Позади Сэм, загораживающей проход, нетерпеливо замаячила девушка, и Билл, положив руку на плечо Саманты, слегка повёл её в сторону. Отойдя на пару шагов, Сэм слабо стряхнула его руку с плеча.       Билл, возможно, подумал бы что-то вроде «Ну и пошла бы ты на хуй», но смутно ему казалось, что что-то тут не то, и Сэм, которая продолжала в фирменной манере разглядывать пол, вдруг нервно заправила волосы за ухо и деловито заговорила:       — Просто я не выспалась, поэтому немного болит голова, не обращай внимания.       Билл кисло улыбнулся. Да-да, конечно.       — А говоришь, что всё в порядке.       Она подняла взор, и Билл, прищурившись, оценивающе скользнул по девушке взглядом с тёплой лаской в глазах — видимо, это единственный способ выражения чувств, на который он имел право.       Билл хмыкнул.       Он наклонил голову, чтобы ближе видеть её лицо.       — Не обманывай меня, Сэмми, — всерьёз сказал он.       Сэм сглотнула.       Она отрицательно покачала головой, прикрыв глаза и измученно улыбаясь.       — Я же сказала: всё в полном порядке.       Ага, в порядке.       А как насчёт этого?       Билл без слов протянул руку, чтобы мягко ущипнуть Сэм за щёку, и девушка не отпрянула — лишь почувствовала, как сердце вновь заколотилось и кровь прилила к лицу. Билл провёл указательным пальцем по бархатистой коже, затем, плавно очертив линию челюсти, его пальцы спустились к шее — и это был предел.       Сэм закрыла глаза и нервно выдохнула.       Билл убрал руку в карман куртки и выпрямился.       Он смотрел на неё, как на нерешённый вопрос. Неужели дело в обычной зажатости? У неё вообще были отношения? Она вообще знала, что такое отношения?!       Билл вздохнул.       Ладно, бог с тобой. Если для тебя это порядок, то о’кей, мы ещё чуток поиграем в игру «Игнорируем слона в комнате изо всех сил», но затягивать Билл не планировал.       — Куда дальше? — спросил он. — О выставке даже не думай — мы туда не вернёмся.       Сэм и не собиралась. Она помнила об их планах, но ей просто хотелось одиночества, которого она в то же время боялась. Насколько сильно перспектива облажаться — что бы ни произошло в её студии уже этим вечером — пугала её по сравнению с длинной ночью в компании своих демонов, которые просто так никогда не уходили?       Вдруг Сэм искренне улыбнулась. Биллу нравились эти ямочки на её щеках. И несмотря на то, что с этими зарёванными глазами, по её мнению, она напоминала не просто помятую картошку, а ещё и нездоровую, — Биллу нравились эти неопределённого цвета глаза, забавно горящие в любопытстве и по-своему прекрасные в печали; эти округлые мраморно-белые щёчки, трогательно пылающие в волнительные моменты; мягкие, чуть пухлые губы со следом от пирсинга над верхней; аккуратный нос, на котором кое-где встречались веснушки.       Она ему нравилась, и поэтому отказаться от неё, как от лёгкого наркотика, вызывающего тяжёлое привыкание, было просто невозможно. Ты играешь с ней, как бы не вдумываясь, но пара таких эпизодов — и ты не можешь оторваться.       Что будет дальше?       — Куда дальше? — спросил он. — О выставке даже не думай — мы туда не вернёмся.       Сэм с улыбкой закатила глаза:       — Не делай вид, что не знаешь, куда дальше.