«Где тебя носит».
Он курил в квартире художницы-тату-мастера-фотографа-инстаграмщицы.
Чёрт, и в самом деле: как его сюда занесло…
В любом случае здесь охуенно — Саманта явно пёрлась по гранжу. Причём настолько, что, по всей видимости, не покидала квартиры. Со всеми этими переездами по сто раз в год Билл уже позабыл, что такое домашний уют, — уют всегда подкупал. Чувство, что в этом месте жили, совершенно особенное. Весь дом Сэм был… ею: пропитанная её запахом, привычками, настроением, мыслями и эмоциями, квартира была откровенно претенциозной — с этой каменной кладкой, виниловыми пластинками, налепленными везде, где только можно, полароидными фотографиями и гирляндой над кроватью. Но беспорядок, заключавшийся в разбросанных повсюду карандашных зарисовках и прочих атрибутах творческой жизни, как нельзя точно выдавал в хозяйке натуру сугубо утончённую. Увлекающуюся. Ведущую затворнический образ жизни. Замкнутую. Необщительную. Дикую. Поехавшую.
«Билл Скарсгорд».
Он самый.
Чёрт, ему действительно неловко и даже досадно от того, что Сэм не видела с ним ни одного фильма. Сэм, будь моей фанаткой. Давай я распишусь у тебя на сиськах. Почему ей не хотелось воспользоваться им чисто в меркантильных целях? Все блогеры любили внимание — так какого хрена Сэм не могла подойти к нему и сказать: «Эй, Билл, я хочу быть твоей девушкой»? Будут сосаться на вечеринках. Чёрт, кризис среднего возраста подкрался незаметно…
«Это не срочно, но лучше возьми трубку».
Четыре пропущенных от его менеджера — почти катастрофа. Билл, в общем-то, всегда на связи — пиши-звони в любое время, — но по факту всё чаще занят: либо тем, что работал, либо тем, что пил. Последнее обычно включало в себя и семью, и девушку.
«Ты в последнее время слишком много пьёшь, я волнуюсь».
Билл вслух усмехнулся. В последнее время? Не нужно драм — каждый переживает расставание как может, но, чёрт возьми, не так уж много он и пил.
«Вас видели вдвоём, скажи, пожалуйста, что она совершеннолетняя».
Билл напрягся от подступившего гогота и заржал бы, если б под боком не посапывала, свернувшись в клубочек, Сэмми.
«Позвони».
Билл затушил сигарету о пепельницу, сооружённую из виниловой пластинки, — вот это, конечно, удивительное дизайнерское решение.
К чему эти вопросы: он недавно отлайкал весь профиль некой художницы «без прошлого и будущего» — недвусмысленный посыл… в массы… уж точно не Алиде — она в прошлом.
Шумно вздохнув, Сэм сладко потянулась, не переставая льнуть к нему. Удивительно, как всё иначе предстаёт перед тобой по пробуждении, — Сэм не могла поверить, что ей это не приснилось, а разлёгшийся рядом голый Билл — не шутка. Они действительно переспали. И это был первый её оргазм, полученный от кого-то. Предназначенный кому-то.
Сэм покраснела.
Она не решалась поднять голову, чтобы столкнуться с Биллом взглядом, — как это вообще возможно после всего, что произошло?
— Доброе утро.
Услышав его голос, Сэм откашлялась. Придерживая одеяло на груди, девушка чинно уселась на постели; на её губах теплилась застенчивая, плутоватая улыбка, словно они с Биллом провернули какую-то спонтанную аферу и вот настало время обсудить. Выглядела она потрясно: растрепавшиеся волосы, пара умеренных — довольно щадящих — засосов в районе ключиц, совсем сонный, безмятежный взгляд изнеженной накормленной кошечки — Билл не мог отвести от неё взгляд, чем жутко смущал. Сэм заправила прядь волос за ухо — жест, который он уже выучил. Лицо Билла — типично-непроницаемое для Сэм, которая хотела бы так же сохранять уверенное спокойствие почти всегда, — подёрнулось ласковым весельем. Билл опустил голову, исподлобья заглядывая в серые, искрящиеся восторгом глаза напротив.
— Сэмми? Ты хочешь что-то сказать?
Что она хотела сказать ему? Разве существовали слова, способные в полной мере выразить сладко щемящее чувство радости, из-за которого дурацкая непроизвольная улыбка не сходила с лица? Чёрт, как же Сэм хотелось знать, взаимны ли её чувства — Билл не производил впечатление человека, для которого секс являл нечто особенное в той же мере, в какой взбудоражил этим утром Сэм. Едва ли дело в оргазме — она неоднократно испытывала его сама, — но в том, что происходило, чёрт возьми, до него. Билл… пообещал ей, что будет с ней? Его лицо — чёрт, ему ведь нравилось, правда? При воспоминании об этой обуздываемой одержимости в зелёных, сияющих внутренним огнём глазах у неё сводило живот. Было так странно наблюдать абсолютное спокойствие — ленивое и собранное одновременно — на лице Билла сейчас. Ах, ей точно это не приснилось?
Сэм слегка нахмурилась.
— Тебе… понравилось?
Улыбка Билла, уже расчувствовавшегося подступившей нежностью, недоумённо сникла. «Понравилось» — да, чёрт возьми, если это слово достаточно верно описывало впечатления от внезапного горлового минета. Но, право же, дело не только в минете — Биллу, блин, просто понравилось: одно то, как Сэм стонала — вернее, прерывисто дышала, срываясь на сдавленное, полное болезненного желания хныканье, — заводило нехило так.
«Тебе понравилось?» — зачем она спрашивала.
Билл вдруг подался вперёд — Сэм поймала себя на мысли, что по-прежнему смущалась, когда он — голый и такой расслабленный, естественным образом уверенный в своей привлекательности — приближался к ней. От него и без того веяло сексуальностью, гармонично и сдержанно придающей характерный лоск, но истома, окутавшая тело, всё ещё сквозила в его движениях, наделяя Билла особым магнетизмом. В любое другое время Сэм поморщилась бы от пошлого сравнения со львом-пантерой-леопардом — или какие там ещё есть представители семейства кошачьих? — но сейчас она смотрела на Билла и понимала, что неспроста в голове всплывали сюжеты из National Geographic. И как при таком росте и общей крупности можно двигаться так свободно, ловко и грациозно…
Билл наклонился к девушке, удерживая взгляд серо-карих глаз, и крепко, покровительственно чмокнул кончик её носа.
— Я в восторге, — тихо сказал он, не отстраняя лица. — В полном восторге…
Его глаза задумчиво скользнули по Сэм, словно удостоверяясь, что её не подменили, — нет, судя по тому, как она тщательно закрывалась одеялом, беспокойно теребя уголок, Саманта Линч абсолютно прежняя. Билл мягко усмехнулся — Сэм увидела, как странная, романтичная задумчивость красиво смягчила его лицо, и разомлела.
— Как твоя нога?
— М-м… — Сэм слабо поморщилась. — Это просто вывих…
Билл поморщился в ответ, поведя рукой в воздухе, словно отмахиваясь от её слов:
— Я это уже слышал. Дай посмотрю.
С большой неохотой — почти вслух разворчавшись — Сэм с осторожностью подтянула ногу в ослабевшей повязке.
— Там всё по-прежнему… — бормотала девушка, пока Билл, нахмурившись, пытался максимально деликатно снять повязку, но та не давалась. Тогда Билл поддел пальцем бинт и разорвал его, высвобождая лодыжку — распухшую фиолетово-синим разводом под кожей.
Цокнув языком, он прикрыл глаза.
— Не переживай! — воскликнула Сэм, словно это у Билла лодыжка окрасилась фиолетовым. — Это просто синяк!
Билл медленно раскрыл глаза, стараясь сохранять медитативное состояние.
— Его не было.
Выждав паузу, чтобы унять захлёстывающую досаду, он осуждающе поглядел на Сэм:
— Нужно было везти тебя в больницу сразу…
Он отвёл беспокойный взгляд, и Сэм могла видеть, как загуляли желваки на его лице. Что значит «Нужно было везти тебя в больницу сразу»? У нас не произошло бы тогда того, что… произошло.
— Не нужно было… — буркнула Сэм.
Билл окинул её критикующим взглядом — какого хрена он вообще повёлся на её уговоры. Это всё долбаный алкоголь — видимо, вино там реально какое-то ядрёное.
— Билл… — Сэм на коленях пододвинулась к нему. — Это же просто синяк — он пройдёт!
Он ещё раз взглянул на распухшую лодыжку — такую фиолетовую, что непроизвольно поморщился при мысли о масштабности кровоизлияния под кожей.
— Дело не в этом… Просто ты… — Он поджал губы, перебирая в голове варианты, как можно мягче донести до Сэм, что не нужно, блядь, ходить. Билл заглянул ей в глаза. — Просто хватит вести себя так, будто у тебя ещё дофига жизней.
Она опустила взгляд на синяк — такой здоровый, рискующий разрастись и дальше, если походить вот так ещё пару деньков. Билл наблюдал, как Сэм неустанно сминала беспокойными пальцами уголок одеяла: да разве она поняла вообще, чё он от неё требовал… Что она сделала такого, чтобы он мог счесть её за безрассудную экстремалку? Порой его слова совсем сбивали Сэм с толку.
Её пальцы, терзавшие одеяло, вдруг замерли, когда она услышала спокойное:
— Ты переезжаешь ко мне.
Билл увидел, как реснички опущенных глаз взволнованно запорхали. Сэм подняла на него круглые блестящие глаза — этот наивно-вопросительный взгляд бесценен. Билл так же вопросительно вскинул брови, передразнивая выражение озадаченного личика.
Ничего не говоря, он пододвинулся к краю кровати, чтобы натянуть брюки. Сэм взволнованно, раскрыв рот, следила, как Билл неспешно одевался, и хотела уже было спросить что-то, но смогла выдавить только ошарашенное:
— Билл…
Он вопросительно поглядел на неё.
— Но… зачем?
Его терпеливая улыбка стухла до нетерпеливой. Билл выразительно хмыкнул.
— А ты не понимаешь?
Сэм инстинктивно опустила глаза. И снова увидела распухшую лодыжку — чёрт, зрелище действительно сомнительное. Но разве это повод жить с ним? Не то чтобы она против — чёрт, да она мечтала стать частью его жизни, — но что стояло за этим его предложением? Сэм не знала, что будет делать, если за его предложением съехаться искреннее желание стать парой — ну, типа, настоящей парой, — и тем более она не знала, как будет справляться со всем дерьмом, если он это делал из жалости.
Сэм смотрела на свои руки, и Билл, казалось, чувствовал, как нарастало напряжение, — безмолвный вопрос, который она не решалась задать.
— Поживёшь пока у меня, — сказал он, придя к компромиссу: не стоило спешить, но и медлить он больше не собирался. — Пока не выздоровеешь, будешь у меня.
«Когда выздоровеешь, будешь тоже у меня», — мысленно добавил Билл, застёгивая рукава рубашки. Его глаза загорелись хитрецой: ёбаный джентльмен… Осталось лишь не провалить план по взятию малышки Сэмми в заложники — времени, что она проведёт с ним, будет достаточно, чтобы привязаться. Друг к другу. Билл почти почувствовал, как его лицо скисло, — он не хотел привязываться в той мере, в какой по его желанию должна была привязаться к нему Сэм. Но чувствовал, что сам уже по уши…
Его мысленный поток прервался снисходительным весельем, когда Билл услышал жалобное:
— Ты это делаешь из жалости!
Сэм отвернулась и завалилась на бочок, свернувшись в клубок. Даже не думая оборачиваться, Билл закатывал рукава рубашки.
— Нет, я это делаю потому, что ты шикарно трахаешься.
Сэм поперхнулась возмущением.
До недавнего времени — до тех пор, пока он не сказал ей, что не уйдёт, — это была игра, и Биллу нравилось не поддаваться — в этом вся суть, когда Сэм, насупившись, напряжённо перебирала в голове варианты мести. Это забавляло, раздразнивало и распаляло — в достаточной степени, чтобы вскружить голову, — но после того, как она попросила его не уходить, Билл решил: уйти он не сможет, а играть её чувствами дальше — ну, это удел инфантилов.
— Ты хотела что-то сказать.
— Так это из-за секса? — уколола, как ей показалось, в самое верное место Сэм.
Билл выразительно посмотрел на неё, походящую на ёжика — такого же недружелюбного комочка иголок.
— Нет, — ответил Билл, и его лицо сделалось серьёзным — достаточно непроницаемым, чтобы нельзя было разглядеть подступающее раздражение. — Думаю, ты не в том положении, чтобы геройствовать. Поживёшь у меня, пока не сможешь нормально ходить.
Больше он ничего не сказал, оставив Сэм вариться в интригах. Она всё прекрасно знала и сама.
— Такси я вызвал. — Билл распахнул дверцы её шкафа. — Берём всё самое необходимое. — С этими словами он повертел в руках кружевной лифчик. Чёрный.
— Билл! — запищала Сэм, увидев в руках Билла своё бельё. — Это же личное!
— «Это же личное»! — захныкал Билл.
Рядом с Сэм на кровати оказались кружевные лифчик и трусики, и Сэм, жутко краснея и задыхаясь от возмущения, подползла на коленях к краю кровати. Она протянула руку и с силой дёрнула Билла за ремень, заставляя обернуться — явно воодушевлённого сборами. Однако когда он увидел взгляд девушки — уязвлённый и явно неодобрительный, — мгновенно стух.
— Сэмми?
Сэм отвела глаза. Серьёзно, где твоя деликатность, джентльмен ты хренов. Не всем девушкам, знаешь ли, нравится, когда копаются в их белье. Даже если это делаешь ты. И тем более не всем девушкам нравится, когда смеются над их чувствительным отношением к своему белью.
Билл сглотнул.
Иногда, глядя на Сэм — такую робкую и восприимчивую, как открытая рана, — Билл чувствовал себя ёбаным животным.
Иногда, глядя на Билла — ведущего себя как полный мудак и сияющего при этом от самодовольства, — Сэм чувствовала, что с ней что-то не так: неужели просто не издеваться — это слишком большой запрос?
Билл склонил голову набок, убрав руки в карманы.
— Малыш, — мягко позвал он её. — Всё самое важное.
Сэм деловито заправила прядь волос за ухо и подсела на край кровати.
— Косметичка, — буркнула она. — В ванной.
Ах, ну да. Косметичка.
Билл мягко усмехнулся — его снисходительное отношение порой так же выводило, как и заводило.
Когда Билл вошёл в ванную в поисках той самой косметички, он почувствовал себя дома в буквальном смысле: «Билл, возьми мою косметичку — она в ванной!», «Билл, прихвати мою расчёску — которая с ионизацией!» — любые домашние сборы, будь то во время его совместной жизни с Алидой, будь то во время его совместности жизни с семьёй, всегда утомляли. Особенно когда косметичек в ванной комнате штуки три минимум. Он взял ту, что напоминала что-то, подходящее под описание «самое важное».
Вернувшись в комнату Сэм, Билл увидел, как девушка, морщась от боли и балансируя на одной ноге, пыталась на вторую натянуть штанину облегающих джинсов. Бля.
Чертыхаясь, Сэм повела плечами, словно отряхиваясь от дискомфорта, и вдруг увидела, как красивые руки аккуратно обвели её талию и ладонями накрыли беспокойные пальцы, застёгивая пуговицу на джинсах.
Помедлив, Билл крепко чмокнул её в ухо. Сэм зарделась. Кончиком носа Билл повёл от её уха вверх по виску, по голове, к самой макушке, жадно вдыхая аромат русых волос: аромат шампуня — цветочные, предположительно, нотки, — сквозь который пробивался знакомый, неповторимый запах самой Саманты. Задержав дыхание, словно не решаясь выпустить частичку её из лёгких, Билл всё-таки с неохотой шумно выдохнул.
— Не злись. Ты слишком сладкая.
Глаза Сэм распахнулись, блестящие от волнения, а рот раскрылся в тщетной попытке издать изумлённый стон, застрявший в лёгких. Онемев от чувств, Сэм застыла в нерешительности — в такие моменты мозг просто отказывал.
Найдя в себе силы пошевелиться, она наконец развернулась, чтобы увидеть, как Билл — с ласковым азартом в глазах, следящих за ней, — надевал пиджак — чуть помятый, идеально дополняющий картину общей небрежности. Во всяком случае, Сэм нравилось.
Проверяя напоследок что-то в телефоне, Билл чувствовал на себе её любопытный взгляд — этот немой вопрос, неизменно искрящийся в глазах, так умилял и забавлял одновременно: Сэм словно ждала дальнейших указаний. Губы Билла дрогнули в плутоватой улыбке: малыш, я знаю, как ты на меня смотришь, — продолжай.
Билл убрал телефон в карман брюк и развернулся к Сэм спиной. Почувствовав робкую ладонь у себя на плече, Билл присел, позволяя Сэм забраться — неловко и отчего-то боязливо.
— Смелее.
Обхватив его плечи, Сэм привалилась к крепкой, широкой спине и почувствовала, как земля ушла из-под ног, когда Билл крепко подхватил её обеими руками под колени.
— Идём.
Билл почувствовал, как она носиком ткнулась в его волосы, и его лицо засияло самодовольством: и до каких только размеров могло раздуться его эго, если б Сэм почаще вот так делала… Чёрт, ему нравилось быть центром мира для неё.
— Билл! — вдруг жалобно позвала девушка на выходе из комнаты. — Подожди! Мы забыли Рори…
Билл нахмурился.
— Кто такой, блин, Рори…
— На столе.
Подойдя к столу, Билл окинул его поверхность, усыпанную бумагой, недоумённым взглядом: ну, никого, напоминающего хотя бы хомяка, он не видел.
— Кактус, — подсказала Сэм, потянувшись рукой к крохотному растеньицу в горшочке, умещающемся в её и без того миниатюрной ладони.
О боги.
Брови Билла поползли вверх. Хотел бы он сказать, что ничего в нём не дрогнуло, но эта девушка не переставала забавлять его.
— Рори, значит. — Билл тихонько посмеялся, разглядывая кактус — ничем не примечательный, весь покрытый колючками, напоминающими, скорее, жёсткие ворсинки. Он усмехнулся: — Это твой друг?
Чёрт, он не удивится, если Сэм разговаривает с кактусом — это очень в её стиле.
— Он только с виду колючий, — сообщила Сэмми и провела кактусом по щеке Билла — да, на ощупь этот Рори действительно пушистый, разве что защекотать может. Ну что за прелесть.
Билл мягко поморщился, уязвлённый в самое сердце нежным прикосновением кактуса к щеке, тут же сменившимся ладошкой Сэм. Он ласково усмехнулся:
— Мне он нравится. Идём, малыш.
Подбросив Сэм на спине, перехватывая покрепче, Билл направился наконец к выходу, томясь каждой минутой близости: наверное, он мог бы тащить её километры вот так, лишь бы она продолжала о чём-то думать, уютно привалившись к его голове щекой.
***
В такси он не выпускал её руки, утонувшей в его пальцах, а Сэм не сводила с него любопытных глаз, пока Билл увлечённо беседовал с кем-то по телефону — предположительно, с кем-то из коллег по съёмкам; могла слышать в динамике приглушённый хохот, на который Билл отзывался весёлой улыбкой и с мечтательным придыханием комментировал, — он выглядел расслабленным и вёл беседу будто бы свободно, но Сэм отчего-то казалось, что Билл боялся сказать что-то лишнее. Когда он улыбался, он мог видеть, как личико Сэм также преображалось неловким весельем, словно она была частью разговора и могла слышать просто бесценную байку со съёмочной площадки. Глупышка. Билл ласково потрепал её по щеке.
— О чём вы говорили? — боязливо поинтересовалась Сэм, не сводя с Билла внимательных глаз.
— Всё ей расскажи, — мягко посмеялся он. — А что мне за это будет?
Билл видел, как озорство на её лице сменилось лёгким смущением, и приходил в восторг при мысли, что вот-вот сможет видеть эту девушку в своём доме в любое время дня и ночи, — что, блядь, еще нужно для душевного и сексуального комфорта. Его вполне устраивала перспектива делить пространство с Сэм. И Рори.
Губы Билла дрогнули в подступившем смехе. Он окинул кактус, что Сэмми не выпускала из рук, притворно критикующим взглядом. Блин, этот Рори удивительным образом похож на Сэм — такой же внешне враждебный, маленький и забавный. Но на ощупь гораздо мягче и дружелюбнее.
— Он, по идее, скоро должен зацвести, — сообщила вдруг Сэм. Она увидела, как прежнее веселье, украшавшее лицо Билла, на мгновение сменилось странной нежной грустью.
Словно мысленно примирившись с чем-то, он мягко усмехнулся:
— Да, конечно.
***
— Ну, как тебе? — прямо спросил Билл, усаживая Сэм на барный стул. Чёрт, у него есть домашний бар…
Чем-то вдруг повеселённая, Сэм оглядела просторную гостиную загородного коттеджа. Встретившись взглядами с Биллом, Сэм недоумённо нахмурилась.
— Мой дом. — Билл налил себе виски. — Не слишком ли пафосно для тебя?
— Он же не твой… — поддразнила Сэм, глядя, как Билл ловко управлялся с алкоголем, — актёр-модель-таксист-бармен хренов. — Ты его снимаешь.
— Ну да. — Билл терпеливо кивнул. Он пододвинул второй стакан. — За деньги, которые тебе и не снились.
— О-о, Билл… — Сэм прищурилась, не переставая весело улыбаться, — он такой воображуля. — Я тебе должна за это что-то? Кстати, я не пью с утра.
Билл не удержался от громкого смешка — неясно, по поводу чего. Впрочем, мысленно он согласился с тем, что Сэм лучше не пить, — она падала в обмороки. Зато Билл щедро отхлебнул виски из своего стакана.
— «Что-то»?
— Ну да! Ты сказал, я хорошо… М-м…
Билл облокотился о стойку — чёрт, в этой помятой рубашке, со стаканом виски и довольный вообще всем на свете, он был неотразим, сиял от удовольствия и ослеплял всё вокруг.
— Трахаешься? — Билл сделал ещё глоток, пряча стаканом хитрую улыбку. Сэм покраснела. — Не волнуйся, Сэмми, ты здесь по любви душевной. И твой шикарный минет здесь ни при чём.
Впрочем, «любовь душевная» и «шикарный минет» в системе ценностей Билла, в общем-то, прекрасно дополняли друг друга — возможно, даже были неотделимы.
Зато Сэм, видимо, не разделяла его восторга. Помрачнев вдруг, она опустила глаза на стойку; от виски в её стакане исходил приятный аромат, кружащий голову, — не в той, конечно, степени, в какой кружили голову вопросы, насколько велика доля правды в этих шуточках: «по любви душевной», «шикарный минет». Ей вдруг стало не по себе: определённо, весело подыгрывать Биллу в его юморе, каким бы тот ни был, но шутки в отношении их секса и, по крайней мере, её чувств ей не нравились.
— Эй? — Билл ласково полоснул пальцем её щеку. — Всё в порядке?
Сэм подняла на него глаза — эта общая расслабленность, украшавшая каждое его движение, почти граничила с развязностью и пренебрежением, но лишь граничила, и его внешний вид, будто сам по себе неотразимый и не требующий особых изощрений, прекрасно гармонировали. Она хотела видеть Билла каждое утро вот таким. Так почему бы ей не рискнуть? «Рискнуть» — ужасное слово. Сэм давно приняла решение больше никогда не рисковать.
Она вдруг улыбнулась — своей этой улыбкой Гарольда. Билл её уже выучил.
— Всё отлично.
Задержав на Сэм взгляд — тёплый, но словно примирявшийся со странной переменой в настроении девушки, — Билл сухо кивнул.
— Рад слышать.
Осушив стакан щедрым глотком, он обошёл стойку и взял Сэм на руки. Она послушно, таким естественным уже движением подалась вперёд, хватаясь за большие плечи, и всё же не смогла не задержать дыхание — она, чёрт возьми, никогда не привыкнет к его прикосновениям.
Доставив Сэм в её спальню, Билл усадил её на кровать и деловито упёр руки в бока.
— Твоя комната.
Просторная спальня, сдержанная в плане интерьера, но зато с грандиозной по размерам двуспальной кроватью показалась Сэм мрачноватой, несмотря на отделку в светлых тонах. Дело, наверное, в том, что уже этой ночью, если Билл вдруг не приедет, Сэм с ума сойдёт от тоски в этом фешенебельном холоде.
— Не пренебрегай постельным режимом, — проинструктировал Билл.
— «Постельным»? — перехватила Сэм. Билл увидел искорку в её глазах и не смог не подвиснуть: о, да, Сэмми, — постельного режима у нас будет много… Многозначительно улыбнувшись, Билл направился к двери. Сэм встрепенулась. — Ты куда?
— В душ.
— А потом?
Он обернулся, терпеливо улыбаясь.
— А потом к тебе смотреть сериальчики, — елейно усмехнулся он. — У меня работа, Сэм. Можем заказать тебе что-нибудь из еды. Ты ещё ничего не ела.
— Как и ты.
Билл расстёгивал рубашку, не сводя с Сэм влюблённого взгляда. Он понимал, что ей не хотелось расставаться с ним сейчас, и ему нравилось думать об этом, но он не собирался разыгрывать драму — отныне это неотъемлемая часть их совместной жизни. Сэмми обязательно привыкнет. Все привыкали — кто как.
— Не скучай, малыш.
Сэм ответственно помотала головой.
— Не буду.
Задержав напоследок взгляд на девушке, Билл зашёлся внутренним, каким-то детским восторгом: как же охуенно осознавать, что она жила с ним.
Он, конечно, слабо представлял, как она будет проводить время без него, но ему также было недоступно то, как она в принципе проводила время. Рисовала? Всё время? Смотрела сериалы? Это странно.
Сэм проводила взглядом его обнажённую крепкую спину, растворившуюся в тени коридора, и ещё несколько минут варилась в мыслях. Было тихо, свежо и просторно, но… в воздухе отчётливо витало неуютное чувство, что этот коттедж Билл не считал своим домом. Это было ожидаемо, но чуждо ей. Пахло дорогой древесиной, что была повсюду, и осенним воздухом, валившим в распахнутые окна.
Сэм поёжилась.
Поставив Рори на прикроватную тумбочку, она забралась с ногами на кровать и выудила из рюкзака скетчбук.
