заказ 2х2

      я пиздец как соскучился, сэмми       По пути в постель он успел избавиться от куртки с футболкой, швырнув их невесть куда, и с блаженным стоном оказался наконец в горизонтальном положении. Дома. Его лицо утонуло в подушке, в густом аромате Сэм, что уютным клубочком свернулась рядом, — Билл не стал проверять, спала ли она. Уверен, что нет. Она не могла заснуть без него, хотя и делала вид, что ей всё равно.       Несколько минут Билл созерцал спину Сэм: серая майка — она наконец перестала стесняться спать в майке, — рельефные лопатки, мягко выступающие позвонки, размеренно вздымающиеся худые плечи и молочная тонкая кожа — Билл знал, какая она на вкус, в неё хотелось вгрызаться. Он потянулся, чтобы выключить лампу, и поцеловал Сэм в висок — неясно, от чего именно у неё ухнуло сердце. Она ненавидела эти поцелуи «напоследок» — расставаться с его лаской всегда невыносимо. Но сейчас её больше беспокоило то, что она ничего не видела: первая её мысль — развернуться и прижаться к Биллу, попросить его заговорить, но Сэм не выдержит этих снисходительных смешков, — поэтому хмурилась и ёжилась, стараясь не поддаваться беспокойному зуду в ногах.       Дурацкие, дурацкие мысли в голове! Она утопала в вине за то, что не могла отпустить это; что до сих пор по ночам в темноте ей мерещился силуэт — почти такой же реальный, как человек, что лежал рядом, кожа к коже; что цепенела прямо сейчас почти так же беспомощно, но уже от удушающей вины и злобы на себя, что просто не могла включить ёбаную лампу, не думая, что Билл не поймёт, посмеётся — он всегда смеялся…       Несколько минут Сэм пыталась думать о чём-то хорошем — о чём учил думать Билл? Например, о выставке — ей очень хотелось, чтобы на неё пришёл отец, потому что Сэм знала, что он не придёт. Сэм хотела бы быть, как… все те девушки, с которыми Билл фотографировался исключительно неравнодушно. Интересно, льстило ли ему поначалу, как миловидные фанатки просили о селфи, глупо и неловко хихикая? Льстило ли сейчас? Что он делал там, в баре, после работы? Она не имела права требовать от него мчаться домой на всех парах — она вообще беспомощна перед ним.       Ох, чёрт…       Сквозь наступающий сон Билл уловил суету под боком — Сэм села на постели и включила лампу. Он вдруг понял, что Сэмми предусмотрительно набросила на лампу свою футболку, чтобы приглушить свет и не мешать. Малышка.       Она сонно потёрла глаза и развернулась, чтобы уже улечься, но вдруг встретилась взглядами с Биллом — уставшим, но обеспокоенным.       — Ты боишься темноты? — прямо спросил он.       Странно, что Билл наконец поинтересовался, — обычно он просто засыпал: то ли неосознанно избегал темы очередной фобии Сэм, то ли просто не замечал. Во всяком случае, ей всё равно подспудно казалось, что его бесил сон при свете, а спросить напрямую боялась — всё равно не смогла бы засыпать в темноте.       Сэм замялась.       — Мне… — Нахмурившись, она опустила глаза. — Мне немного некомфортно, когда совсем темно…       — Боишься или нет?       Он напряжённо вглядывался в её лицо: она вдруг растерянно улыбнулась этой своей извиняющейся, нервной улыбкой, готовой вот-вот исказиться болью, — Сэм не выносила, когда Билл смотрел на неё так, словно видел перед собой докучающего ребёнка. Ей хотелось отвернуться в такие моменты и больше никогда не портить ему настроение своим видом.       — Прости… — проронила она, предпринимая почти реальные силы, чтобы не раскраснеться. — Можем ложиться в разных комнатах, — скрепя сердце робко предложила Сэм, и Билл, казалось, физически ощутил боль, с которой она это произнесла.       Его лицо, бледное и измученное недосыпом, от чего проступала угрюмость в некоторых чертах — в том, как были поджаты губы, напряжён лоб и углублены тени под глазами, — красиво смягчилось слабой, примирительной улыбкой.       «Отвернись и спи», — вот что должна была сказать ему Сэм, а не «Можем ложиться в разных комнатах», чёрт её дери. У Билла была своя кровать — он уже не помнил, когда спал в ней последний раз. Его вполне устраивала и кровать Сэм.       Он нежно, тепло усмехнулся — так, чтобы у неё отлегло от сердца.       — Иди сюда, — позвал вдруг ласково он, раскрывая объятья, навстречу которым девушка подалась без оглядки, — изголодавшаяся уже по его рукам, его запаху и теплу, она прильнула к нему, ткнувшись носиком в шею. Билл тут же, обхватив девушку руками, уверенным рывком подмял её под себя. Он увидел, как её лицо, доселе озадаченное и взволнованное, зажглось азартной улыбкой.       Утонув лицом в аромате её волос, Билл глубоко вдохнул сладкое расслабление. Он прильнул влажным, полным сладкой усталости поцелуем к её виску.       — Спи, я здесь.       Сэм услышала, как щёлкнул выключатель, и в это же мгновение провалилась во тьму; сердце напряжённо замерло, а дыхание сбилось. Сквозь подступающий, пока ещё неявный страх, зашевелившийся в теле, она ощутила, как извне — оттуда, куда ей вход закрыт, — Билл мягко ткнулся носом в её щеку и шумно вдохнул.       — Страх так вкусно пахнет, — воскликнул Пеннивайз, и Сэм тут же оттолкнула ладонью его лицо.       Надрывный клоунский хохот в ответ на весёлое визжание Сэм, которая отбивалась от монстра со всей доблестью, постепенно смягчился до невинного, ласкового похохатывания. Билл сел на кровати, не выпуская из рук запястья буйствующей Сэмми, и крепко сжал коленями её ноги.       — Ну давай подерёмся! — Он улыбался, различая в темноте очертания её лица, и жутко забавлялся тем, как она бесилась: на время сдавалась, чтобы перевести дух, а затем с новой силой пыталась оттолкнуть его, шумно дыша, беспомощно визжа и смеясь.       — Билл! — жалобно простонала Сэм.       — Что? — усмехнулся он. — Я ничего не делаю…       И то верно — с таким же успехом она могла драться со стеной. Девушка вдруг жалобно захныкала, беспомощно ёрзая под ним, и тогда Билл якобы ослабил хватку. Сэм насторожилась — в темноте их обоюдное молчание напоминало бесшумность поджидающих друг друга хищников: Билл ждал, когда она зашевелиться, чтобы снова её утихомирить. Сэм хитро закусила губу, выжидая момент, довольная, как чёрт знает кто, и мысленно умоляющая его не отступать, — ей до безумия, до бабочек в животе и огня в глазах нравилось, когда он подыгрывал ей в чём бы то ни было. И когда Билл окончательно расслабил пальцы на её запястьях, тогда Сэм снова, восторженно дыша, подалась вперёд, однако тут же одним крепким рывком оказалась на животе с заведённыйми за спину руками.       — Попалась.       Жаркое дыхание, в котором смешались мята и алкоголь, обдало её ухо, заставляя мурашки рассыпаться по коже от макушки до пят. Сэм чувствовала, как подступали тёплые странные слёзы.       — И что же ты сделаешь?.. — прошептала она, чувствуя, как лицо начало пламенеть: о боже, что она только что сказала… И почему так сладко затрепетало внизу живота.       «И что же ты сделаешь?» — что бы ни означала эта фраза, Билл не мог пошевелиться, околдованный странным чувством: он бы солгал, если б сказал, будто ему не нравилась покорность, с которой Сэм ждала участи, мелко дрожа от волнения или… предвкушения?       Господи, не нужно этого, Сэмми… Не сейчас. Когда-нибудь, когда ты полностью оправишься от травмы и будешь готова, мы во что-нибудь такое поиграем, но не сейчас — не тогда, когда в его крови плескался алкоголь, а в твоей голове — поганые воспоминания.       — Билл? — вдруг неуверенно позвала Сэм.       Припав лбом к её затылку, Билл расслабил пальцы на её запястьях. Но не отпустил. Он прикрыл глаза, прислушиваясь к чувствам и пытаясь примириться с ними, найти ёбаный компромисс между тем, чтобы наброситься на неё, и тем, чтобы быть джентльменом.       — Билл… — снова позвала Сэм, беспокойно заёрзав под ним.       Бережно убрав волосы с её лица, он мягко прильнул губами к виску — нежный поцелуй, успокоивший нервную дрожь в теле, в котором всё ещё волновались воспоминания о насилии. Будучи трезвым, Билл практически не думал об этом — не потому, что его это не касалось, а потому, что касалось как раз таки напрямую: он чувствовал ответственность за всё, что между ними происходило. Он не хотел всколыхнуть в ней всё то, что она пыталась забыть, не хотел быть причиной новых шрамов и идти на попятную не собирался. Возможно, он действительно брал на себя слишком много — ёбаный достиженец, баловень судьбы и сраный павлин, он не привык слышать «нет», но, если слышал, думал, что «значит, нужно по-другому». Но будучи подвыпившим — не настолько, чтобы лыка не вязать, но достаточно, чтобы одуреть от чувств, — он готов в лепёшку расшибиться, лишь бы успокоить каждый шрам на её коже, навсегда закрыть эти порезы и открыть глаза Сэм на то, как всё могло бы быть, если б она перестала замыкаться в себе.       Поцелуй в висок — Сэм физически ощутила, как каждая клеточка тела впускала сладкое успокоение; лёгкий укус за мочку уха — волна возбуждения; сердечный,э непривычный шёпот:       — Я пиздец как соскучился, Сэмми.       Билл был пьян — в этом не было бы проблемы, если б не то, что ещё пару часов назад он веселился без неё где-то там, со своими коллегами, в очередном баре. А потом, окрылённый успехами, общением и всенародной любовью, наконец приехал домой — в свой сраный коттедж, снятый за огромные бабки, но при этом совсем не облагороженный привязанностью. У Билла всё шло как нельзя лучше — Сэм отлично восполняла то, чего ему не хватало после расставания с бывшей, — вот только сама она чувствовала себя бесконечно одинокой — почти всегда, пока Билл не возвращался домой и не заваливался то голый, то совсем одетый к ней в постель, а иногда — даже в её объятья.       — Я пиздец как соскучился, Сэмми, — признался Билл, не прекращая целовать её щеку, висок и ушко, и вдруг услышал глухой всхлип в ответ.       Он искренне не понимал, почему она постоянно плакала — во время секса и смеха, во время просмотра каких-то видео с собаками; он искренне ненавидел её слёзы во время ночных кошмаров и после них, после панических атак, коих стало гораздо меньше, — Билл наблюдал всего одну, уже стихающую. Приехав, он обнаружил Сэм сидящей, подобрав колени к груди, в пустой ванне и всю дрожащую, с такими огромными, заволоченными тупым ужасом и слезами глазами. А ещё Сэм постоянно смущалась и молчала, смотрела на Билла так, будто видела сказочное существо, — впрочем, ему нравился этот взгляд. Хоть он обычно и не доверял этим щенячьим глазкам, в случае с Сэм он натурально плыл — когда она смотрела на него, он подспудно думал, чего бы такого ещё сделать, чтобы разжечь этот огонёк в её глазах ещё ярче. Но эти всхлипы — он их либо ненавидел, либо не понимал.       — Сэм.       Она почувствовала, как крепкие пальцы сжали её плечи и развернули; Сэм не могла видеть ничего — не из-за темноты, в которую погрузилась комната, а из-за застилающей глаза пелены слёз стыда.       — Детка.       Огни проезжающего за окном автомобиля скользнули по комнате, по лицу Билла, отражаясь на мгновение в глазах Сэм, в её слезах, мокрыми вспышками, и уже в следующую секунду девушка ощутила прикосновение мягких, чувственных губ к её губам — короткий, но тягучий поцелуй, и ещё один, и ещё… — выше, по лицу, кончиком языка по щекам, солёным от слёз, и снова ниже, к губам. Его поцелуи — кофе с утра, мята и алкоголь по ночам; короткие, невинные прикосновения губ по утрам — формальные только с виду, сопровождавшиеся дразнящей улыбкой. Эти поцелуи никогда не были холодными, но после них Сэм было особенно одиноко. Развязные, наглые поцелуи по ночам — Билл не стеснялся всем ртом исследовать вкус её тела: губами, языком и зубами. Неудивительно, что Билл был темпераментен в постели, — он нежничал настолько, насколько возможно выжать терпения и ласки из захлёстывающей его страсти, — и Сэм было жутко стыдно за то, что не могла даже слова вымолвить против, когда укусы становились слишком жёсткими, а пальцы впивались в её бёдра до синяков.       Но он чувствовал, что она жалась, и жалобного «Билл…» хватало, чтобы остановиться. Тогда он извинялся, шумно дыша, и всё-таки сбавлял темп, усмиряя подступающую тупую злость: он банально хотел оттрахать её так, чтобы она охуела — просто доверилась, а не ходила на цыпочках вокруг него, пытаясь угодить, но в случае чего сделать шаг назад. Он как-то странно, задумчиво улыбался, вспоминая её горький пассаж о том, что она «не какая-то там давалка». Накрась губки, Сэмми, я хочу увидеть твою красную помаду на своём члене — Билл невольно смеялся, представляя её удивлённые глаза.       — Почему ты боишься темноты, Сэм? — прямо спросил он, и его голос дрогнул в смешке.       — Просто… — Сэм замялась, стараясь дышать ртом, а не заложенным носом. Что «просто», Саманта? Ты уверена, что подробности твоего изнасилования действительно уместны? — Просто это плохие воспоминания…       Билл странно умолк, прислушиваясь к смыслу этих слов: что-то ему подсказывало, что это не просто детская травма, когда плохие парни закрывали тебя в шкафчике.       — Просто это плохие воспоминания… — глухо произнесла Сэм, давясь болью, что запульсировала в обнажённой ране. Невесомое, полное мучительной нежности прикосновение её пальцев к его щеке — гладкой и впалой — Билл встретил ленивыми, словно разомлевший кот, покусываниями, сменяя их влажными поцелуями.       Добрый смешок нежно щекотнул её щёку, которую Билл тут же игриво клюнул носом.       — Давай мы их исправим?       Припав к её щеке губами, он не переставал целовать нежную солёную кожу и ладонями спускался по талии Сэм, которая в ответ, выгибаясь в спине, невольно льнула к нему. Одной рукой нырнув под майку — короткое, плавное движение, тут же смявшее мягкую, миниатюрную грудь, — Билл ладонью скользнул по бедру Сэм, задержав пальцы на внутренней стороне — вот так, — поцелуй возле уха — Билл гладил пальцами нежную ткань между её сомлевших ног. Он поддел ткань и услышал прерывистый выдох, когда погрузил пальцы в тёплую нежную влагу.       — Ну вот, — тихо произнёс Билл, довольный, когда Сэм невольно подалась вперёд на прикосновение между ног.       Билл развязно усмехнулся, сочтя это за комплимент. Дразнящие круговые движения пальцами, снисходящие до поступательных, заставляли Сэм бесстыдно стонать вслух — в темноте это делать почему-то легче. Губами смяв её стон, он принялся откровенно трахать её рукой — форма пытки, издевательство и провокация: она могла легко кончить просто от его пальцев — он это знал и практиковал, будучи в особенно хорошем настроении, как сейчас. Слезливые, умоляющие стоны, больше похожие на душераздирающее хныканье, провоцировали его двигать рукой скорее и безжалостнее, а методичное, чрезвычайно возбуждающее хлюпанье туманило мозг. Ох, боже, как же она текла — это просто бесценно, Билл с жадной тщательностью, насколько мог позволить мозг в этих обстоятельствах, отслеживал каждую мелочь, каждый звук, издаваемый Сэм, удерживал каждое мгновение, приближавшее её к оргазму.       — О боже… — трогательно пропищала она, неуверенно схватившись за его плечи.       Польщённо улыбнувшись, Билл притормозил, превращая движения пальцев в очень лёгкие и ласковые, дразнящие и почти щекочущие.       Он мечтательно вздохнул.       — Ну и что мы будем с тобой делать… — задумчиво протянул Билл, продолжая плавно, нерасторопно ласкать Сэм между ног. — Ума не приложу…       Сэм в комичном отчаянии тоненько взвыла, несмело обвив его шею.       — Войди в меня, — привлекая его к себе, прошептала она в губы. Она ткнулась лбом в его лоб с нежной, умоляющей мукой. — Я так скучала…       Билл почувствовал дразнящее прикосновение её коленки к ноге, и его губы дрогнули в коварной улыбке: чёрт, он мог вечность вот так пытать Сэмми, лишь бы она не переставала говорить все эти вещи… Он мягко, играючи втянул губами её щёку, затем чувственно чмокнул.       — Как ты скучала? — серьёзно, с вызовом поинтересовался Билл, продолжая покрывать её лицо тягучими, упоительными поцелуями.       — Очень сильно… — жалобно прошептала Сэм, обвив его талию ногами.       Билл довольно усмехнулся ей в губы.       — Очень-очень? — Его руки не спеша расправлялись с ремнём.       Сэм бодро кивнула, продолжая льнуть к его талии, а пальцами путаться в мягких густых волосах на затылке.       — Я не слышу, малыш, — шутливо проворчал Билл, аккуратно размыкая её ноги.       — Очень! — буркнула Сэм, и Билл не удержался от смешка.       — Как трогательно… — с ласковой иронией протянул он, нависая над девушкой.       Аккуратно сжав её подбородок, Билл крепко чмокнул её в лицо и плавным, уверенным движением вошёл в неё. Он услышал, как Сэм на мгновение задержала дыхание, чтобы потом шумно, с судорожным стоном выдохнуть.       — Вот так… — довольно резюмировал Билл, восхищаясь тёплой влажной теснотой внутри Сэмми.       Его дыхание приятно опаляло щёку Сэм, которая тут же принялась двигать бёдрами, сгорая от нетерпения, — чёрт, как же ему нравилось её застенчивое, очень нервное возбуждение, с которым она пыталась получить то, чего хотела, но… ах, Сэмми, неловких прикосновений и робких движений бёдрами недостаточно, чтобы кончить, правда? Где-то здесь — не конкретно здесь, но рядом — пролегала причина, по которой Билл порой смотрел на Сэмми с нежной жалостью в глазах: если б ты хотела, ты была бы гораздо счастливее, детка.       Он подтянул её за колени к себе, заставляя обнять его ногами, и начал двигаться, прислушиваясь к Сэм: сначала потрясённое молчание, а затем она запрокинула голову, выгибая шею, и с мольбой протяжно застонала — вот так. Её ноги ослабели и развелись, а руки хватали простыни. Ладонями опёршись на постель, Билл начал набирать скорость, отпуская вожжи; он взглядом впился в её лицо, силясь разглядеть сквозь темноту его выражение, но подсознательно радовался, что Сэм не могла видеть его лица — искажённого страстным, озверелым желанием мучителя. Билл не уверен, что ей, любительнице нежностей, понравится такое, но правда в том, что её охуевшее хныканье, полное мольбы о большем, срывало ему башку напрочь. Частые, беспощадные толчки в её тело, такое чувствительное и отзывчивое, постепенно приближали его к пику — Билл со смущающим в своей откровенности рыком припал лицом к подушке рядом с лицом Сэм, развернул голову и зарылся носом в её волосах. Его дыхание — неровное и тяжёлое, полное неумолимого вожделения, — сводило с ума тем, что получше любых слов выражало истинное отношение Билла к Сэм — он отчаянно её хотел. Хрен знал, любил ли, и Сэм не уверена, хотела ли знать, но тот факт, что он — долбаный красавец, успешный и неотразимый, никогда не согласившийся бы на такие отношения, если б не ирония судьбы, — хотел её, заставлял сердце трепетать от счастья, влюблённого и детского, как в рождественское утро.       Прерывисто и потрясённо вздохнув от мимолётного осознания, Сэм сморгнула подступившие слёзы, что обожгли глаза, и обняла Билла за шею. Билл слушал её сдавленные, похожие на писк стоны, что вырывались из её приоткрытого рта у его уха. И когда они начали нарастать — откровенные и не обуздываемые, — Билл запечатлел её оргазм поцелуем, наслаждаясь умоляющим, полным сладкого исступления криком в губы. Пальцами Билл сжал её подбородок, не отстраняя своего лица, а другой рукой придерживал за талию. Сэм не умела кончать нормально: она резко стихала, вся сжималась от ужасного стыда, а затем потрясённо хныкала, словно произошла катастрофа. Наверное, что-то такое и присходило из раза в раз — уж слишком ей было непривычно от осознания, что секс бывает вот таким, когда тебе хотят сделать хорошо, хотят показать свою любовь.       Ах, это всё алкоголь: когда пьяный, Билл либо начинал превращаться в ёбаный бесконтрольный ураган (не то чтобы он буянил, но все черты его характера явно заострялись — в том числе и напористость, возрастающая до хамоватости), либо вдруг сентиментальничал с девушками, становясь соблазнителем года, — работало, кстати, безотказно.       Вот и сейчас Билл был готов бросить весь мир к ногам малышки Сэмми, которая льнула к нему всем телом, словно пряталась от чего-то, и на каждое его движение — уже мягкое, щадящее — отзывалась глухим, коротким постаныванием отступающего оргазма.       Находиться в ней сейчас было необыкновенно прекрасно — впрочем, Билл готов примириться с тем, что она не орала, когда кончала: её тело и без того предельно честное, очень отзывчивое и чувствительное.       — Тише, Сэмми, тише… — успокаивал Билл, покровительственно поднеся губы к её лбу. — Расслабься.       Он продолжал двигаться — сначала плавно и терпеливо, позволяя Сэм перевести дух, — затем наращивал темп, позволяя уже себе войти во вкус. Она обнимала его за шею, зарывшись пальцами в его волосы. Даже сейчас, когда оргазм отступил, чувствовать, как он двигался в ней, дарить ему сексуальное наслаждение так нравилось, просто обнимать и целовать — так ли плохо быть ему просто любовницей? Сэм чуралась этой мысли. Он был шикарен в постели — Билл довольно темпераментен, и Сэм постоянно казалось, что она не удовлетворяла его, — и мысль о том, что ему… вроде как нравилось, не давала Сэм сделать шаг назад.       Несколько рваных, жёстких толчков — в разной степени болезненных для неё — подвели его к финальной точке, и Билл, задержав дыхание, ткнувшись лбом в её лоб, вдруг почувствовал прикосновение её губ к своим — что-то весело щекотнуло внутри (о, Сэмми, не пизди мои приёмчики) — и наконец кончил.       Его чёлка липла к её лбу, и кожа липла к её коже, да и сам Билл не мог отлипнуть от Сэм — видимо, кто-то завтра опять выпьет весь кофе на съёмочной площадке. Девушка нащупала слабыми, онемевшими от неги, что наполнила каждую клеточку её тела, пальцами тёплую жидкость на бедре и коварно улыбнулась.       — Ты вкусный, — весело прошептала Сэм, слизывая с пальцев сперму. Боже, как запылали её щёки — Сэм чувствовала себя крайне нелепо, когда пыталась строить из себя жрицу любви. Но Билл лишь тихо посмеялся, лениво, как разомлевший кот, боднув её лбом.       — Спасибо за отзыв, — саркастично отблагодарил он и вслед за ней скользнул пальцами по её бедру.       Сэм послушно открыла рот, вся затрепетав от волнения, когда Билл поднёс пальцы к её губам. В такие моменты она словно поддавалась гипнозу — отступал всякий стыд, сменяясь желанием подыгрывать партнёру: как заворожённая, Сэм принялась посасывать его пальцы, и Билл снова пожалел, что погасил свет, — он уверен в умопомрачительности этой сцены. Невольно закусив губу, он позволял Сэм водить тёплым языком по пальцам, посасывать и целовать — ах, плюс ещё одно воспоминание о сексе с Сэм в копилку тех, что заводили Билла в самый неподходящий момент.       Крепко поцеловав напоследок, Сэм прижала кисть его руки к щеке и вдруг грустно произнесла:       — Я скучаю.       — Верю, малышка. — Билл наконец отстранился, заваливаясь рядом на спину, — ох, зря он настоял, чтобы Сэм засыпала только с выключенным кондиционером. — На выходных будет весело — много народу, выпивки и музыки. Ты же любишь музыку?       Сэм нахмурилась, переворачиваясь на живот.       — Люблю, — пробормотала она.       Помолчав, Билл усмехнулся.       — А народ не любишь, да? — колко протянул он.       «Друзей твоих не люблю», — мысленно буркнула Сэм, уже представляя, что там за компания, — вряд ли любители уютно посидеть в гостиной за чашкой чая и просмотром фильмов.       — Малыш, тебе нужно развеяться, — продолжал Билл. — Ты когда вообще последний раз на улице-то была.       Сэм задумчиво ткнулась подбородком в его плечо. Практически удручённая. С тех пор, как Билл привёз её к себе, прошло около трёх недель: многострадальная лодыжка уже практически зажила — по крайней мере, по дому Сэм передвигалась без проблем, — зато из людей всё это время она могла наблюдать только Билла — и то далеко не всегда. Она не знала, каким он ей больше нравился — подвыпившим и навеселе или серьёзным, почти откровенно скучающим, но зато таким домашним, будто они уже сто лет жили вместе. Несмотря на то, какого беспечного идиота делал из Билла алкоголь, он старался не идти на поводу у эрекции, ограничиваясь дурацкими развязными поцелуями по вечерам. Впрочем, всё, что он говорил во время подобных ночей, коих было, справедливости ради, немного, — было правдой: то, как хотел её; что считал дурой; что без косметики ей лучше; что убьёт её нахуй, если она сделает с собой что-то; то, как порой чувствовал себя полным засранцем рядом с ней; как любил её. Но Билл не имел привычки трепаться попусту — даже когда был пьян в стельку.       И Сэм уже успела практически примириться с мыслью о таком сосуществовании рядом с Биллом. Уже на днях она собиралась выходить на работу — заказы горели, — о необходимости чего Билл отозвался довольно скептически.       — Отмени, — сказал он тогда за завтраком.       Сэм помолчала, думая, что ответить на это, — как это, блядь, «отмени». Легко ему говорить — он-то занимался любимым делом каждый день, но что будет, если у него забрать актёрство? Девушка мысленно усмехнулась: блин, да ничего — он будет просто прохлаждаться до поры до времени. Но это не по её части.       — Я не могу, — тихо сказала она, помешивая ложечкой кофе.       Билл недоумённо поглядел на неё.       — Ну, перенеси тогда.       — Я нормально себя чувствую, — буркнула она.       Билл задержал взгляд на Саманте — озадаченный и отчего-то встревоженный. Ему нравилось, что Сэм рисовала — она отлично рисовала. Ему даже нравилось, что она вела блог в Инстаграме, — фотки у нее красивые, пускай посты под ними и глуповатые. Но что мешало просто рисовать портреты на заказ и продавать их из дома? Из его дома. Ах, он отдавал себе отчёт в том, что не мог отобрать у неё тату-студию — ну нравилось человеку бить татуировки, — но всё же основной её доход сводился к тому, что её поддерживал отец. Что ж, Сэмми, как тебе предложение стать независимой от родителей?       Ах, приятель, тебе просто не даёт покоя мысль, что, пока ты будешь на съёмочной площадке, она будет засиживаться ночами у себя в студии, — то есть ваши пути разминутся. Это особенно бесило, когда они почти сошлись. Причём так плотно. И вот теперь Сэм просто возьмёт и свалит? Охуеть, конечно.       Билл следил, как она что-то листала у себя в телефоне и странно улыбалась, и чувствовал себя почти так, как на их первом свидании — на той выставке. Ему до скрипа зубов не хотелось терять её. Потому что знал, что второй такой уже просто не найдёт.       Впрочем, он разводил драму — ну что такого, если Сэм не будет дома, когда он будет возвращаться с работы? Ну подумаешь, будут видеться раз в неделю на выходных — на его тусовках, глубоко ненавистных Сэм.       Ох, пиздец, ему тупо физически больно при мысли, что её могло не оказаться рядом.       Вдруг его внимание задержалось на экране её телефона.       Что, простите?       Билл перевёл глаза на Сэм, плутовато улыбающуюся. Она заорала:       — Билл!       Он в одно мгновение крепко накрыл ладонью её телефон, а затем рывком подтащил к себе, мысленно посмеявшись над комичным бессилием и возмущением Сэм. Было бы ещё забавнее наблюдать, если б она начала пытаться расцепить его пальцы и вернуть имущество.       Победоносно сияя от превосходства, Билл в одной руке держал вилку с нанизанной на ней яичницей, а другой принялся листать галерею в телефоне Сэм, которая тут же технично сползла с барного стула и обежала стойку.       — Билл! — пищала она, пытаясь выхватить телефон, однако каждый раз, как только подавалась вперёд, очень просто сдерживалась его рукой. — Отдай! Там личное!       Она металась вокруг него, пытаясь то так, то сяк выцепить телефон, но Билл ловко уворачивался. Он открыл галерею: всё по папочкам — как мило! «Фото», «Заказы», «…», «фан-арт», «<3», «Instagram»…       Билл открыл папку «…», в которой были преимущественно обнажённые тела с налетом эстетики — порно не для Сэм, вы что, — а затем открыл «<3» и увидел…       себя, да.       То сохранённого из Интернета, то сфотканного Самантой лично исподтишка — кривого, косого, уставшего, бодрого, ржущего, жрущего, пьющего… Спасибо, что не срущего.       Сэм на мгновение замерла, увидев, как довольная улыбка на его лице выросла до восторженно-охуевшей.       — Воу! — подавился Билл. — Детка!       Маньячка.       Он изумлённо смотрел на Сэм — казалось, его эго испытало оргазм, — и Сэм, вполне реально сгорая от стыда, судя по тому, как пылали её щёки, поспешила выдернуть телефон из его пальцев. Отвернувшись, она дрожащими руками попыталась быстро заблокировать папку, чтобы больше никто и никогда не увидел этого ужаса. Билл смотрел, как подрагивали её плечи.       Он отложил вилку на тарелку и подошёл к Сэм.       — Эй, Сэмми? — Ей-богу, он сейчас умрёт от нежности. — Всё в порядке?       — Это для рисунков! — воскликнула Сэм, обернувшись. — Ты не понимаешь!       Она снова отвернулась и заплакала. Биллу показалось, у него сердце треснуло пополам. Наверное, она так отреагировала из-за его улыбки — думала, что смеялся.       Малышка.       Он положил руки ей, лихорадочно что-то нажимающей в телефоне, на плечи и крепко, мучаясь от нежности и какой-то дурацкой радости, долго поцеловал её в макушку. Затем обнял и подтянул к себе.       — Сэмми, — глубоко произнёс Билл подрагивающим от смеха голосом ей на ухо и всё же ласково усмехнулся: — Зачем тебе мои фото?       Боже, это дико странно и очень весело.       Сэм судорожно всхлипнула.       — Я буду рисовать с них… — глухо призналась она. «Ты очень красивый», — добавила мысленно.       Билл тихонько рассмеялся.       — Малыш. — Он ткнулся лбом в её висок. — Ты мне льстишь.       — Ты не злишься на меня?.. — потрясённо, будто физически раненая, пролепетала она, и громкий смешок всколыхнул прядь её волос.       — Конечно нет! — воскликнул Билл. — Всё в порядке.       Сэм подняла голову, заглядывая в его глаза — радостные и тёплые, такие ласковые. Билл смотрел на неё с глубокой нежностью и снисходительным весельем.       — Ты думаешь, я совсем больная? — выдавила она, чувствуя, как слезинка прохладной дорожкой скользнула по виску.       Билл вздохнул.       — К сожалению, да, Сэмми… — драматично произнёс он. — Однажды я сдам тебя в дурдом.       Он с чувством чмокнул её в лоб и отстранился. Сэм растерянно следила, как Билл покидал кухню — так, будто вообще ничего не произошло.       — Скинь мне пару фоток, — сказал он.