заказ 2х2

      По пути в её постель он был почти на грани того, чтобы пьяно обмануться, что всё в порядке, и с усталым стоном оказался наконец в горизонтальном положении.       Дома?       Лицо утонуло в подушке, в густом аромате Сэм — Билл смял постель, словно порываясь ухватить ускользающий призрак.       Она просто исчезла.       Навсегда?       Билл практически не удивлён, что в очередной раз напоролся на очередную дуру. Практически рад, что всё кончилось так быстро. Практически рад, что они расстались — наконец-то?       Ему снова хуёво.       Из-за неё.       Из-за откровенно туповатой малышки Сэмми — инфантильной, до пизды самовлюблённой идиотки, неспособной видеть ничего дальше собственного носа. С чего она вообще вдруг возомнила себя особенной? Кому она это рассказывала? Тусить с тупыми моделями хотя бы безопасно — они ебли мозг относительно безболезненно.       Билл шумно усмехнулся: никакого сожаления — одна тупая пьяная злость, которая по прошествии времени протрезвеет и лишь заострится.       О, Сэмми, ты конкретно меня подставила, детка. Ты мало того что дура, так ещё и фальшивая — на кой хрен Билл вообще поверил, что с ней может что-то получиться?       Тяжёлые веки нехотя разомкнулись — лучше так, чем морщиться от бледного, дрожащего, как мираж, лица, печальный вид которого отпечатался на сетчатке глаз Билла так верно и прочно, что рисковал вырасти в маниакальный образ.       Дерьмо.       Билл в душе не ебал, как заснуть.       В зелёных глазах мерцала гирлянда, за окном — брезжил синий рассвет.       Почему у него кровь на руках?

***

      Если б Саманта призналась, что ей откровенно скучно и все, чем она занималась, сводилось к созерцанию пузырьков в стакане и скроллингу ленты, периодически отвлекаясь на то, чтобы приличия ради подхватить общий гогот над шуткой, которую она не поняла или прослушала, — Билл удивился бы: вечеринка была в самом разгаре.       Ему пришлось, конечно, постараться, чтобы уговорить малышку Сэмми поднять жопу и хотя бы поздороваться со всеми, а не сидеть, замуровавшись, в комнате, как проблемный подросток.       — Я вхожу в тебя медленно…       — Чт…       — Прямо в твою сладкую киску…       — О боже…       — Прям сразу, как только все уедут…       Сэм чувствовала тёплое дыхание на щеке и изо всех сил старалась не поддаваться, а Билл всё продолжал, подобно подлизывающемуся коту, льнуть к ней. Большие глаза со всей пытливостью исследовали лицо Сэм, которая, казалось, с утра не вылезала из постели, подобрав под себя ноги, и рисовала, рисовала, рисовала. Билл, признаться, тоже порой ревновал её к работе.       Он выхватил скетчбук из её рук.       — Билл…       — При условии, если ты спустишься вниз.       — Фу! — засмеялась девушка, весело поморщившись. — Ты пытаешься подкупить меня сексом — это ужасно, Билл Скарсгорд!       Раненный в самое сердце, Билл вдруг захныкал:       — Прям так ужасно?       — Билл! — Сэм задохнулась от восторга, когда мужчина обхватил её руками и, коварно рыча, повалил на постель. — Ты знаешь, что я не очень люблю… шумные компании.       Билл поднял голову, одурманенный близостью, и Сэм невольно затрепетала под взглядом подёрнутых глубокой нежностью зелёных глаз. Во рту у него была жвачка, и Сэм чувствовала себя в высшей степени по-дурацки, когда залипала на это — не в первый раз: вероятно, причина необъяснимой притягательности Билла в том, что любое его движение, каким бы будничным оно ни было, крыло в себе то уверенное самолюбование, не оставляющее никаких вопросов насчёт неотразимости Билла. И Сэм верила — о, она верила ещё как! И Биллу это нравилось.       Сегодня он летал, окрылённый вниманием и весельем, и поэтому был особенно ласков: счастливый, как ребёнок, он допытывал Сэм до победного.       — Да всё ты любишь, — не унимался Билл. — Я познакомлю тебя с Клариссой — она тоже художница, вы подружитесь.       Сэм вздохнула, устремив взгляд в потолок. — Ладно, я понял — ты, типа, интроверт, — произнёс Билл, беззастенчиво усаживаясь верхом на беднягу Сэмми — не отпустит, пока не согласится.       — До тебя это только дошло? — кисло посмеялась она, и Билл снова жалобно всхлипнул:       — Детка, не расстраивай меня. — Его лицо исказилось мученической гримасой — ах, он делался таким милым и при этом полным мудаком, когда театральничал. — Без тебя этот вечер будет отстойным.       Сэм нарочито закатила глаза, но всё же не смогла сдержать польщённой улыбки. Билл увидел, как бледные щёчки зажглись румянцем.       — Я правда не прошу тебя уговаривать, — сказала она честно. — Серьёзно, давай без меня.       — Но это грубо, Сэмми, — ответил Билл. — Я должен хотя бы познакомить тебя.       Девушка виновато опустила глаза — ах, он прав: мало того что это грубо, так ещё и попросту странно. Вообще-то, Сэм уже успела не один раз прокрутить в голове сегодняшний вечер: то, как со всеми легко найдёт общий язык, вольётся в круг приближённых Билла и наконец станет неотрывной частью его жизни… Ну просто идеальный сценарий. Будут за ручку ходить на вечеринки общих друзей — Билл и его девушка — и целоваться на всяких афтерпати.       Ха-х, как мило — мечтай-мечтай. В лучшем случае тебе перепадёт сегодня парочка всего лишь недоумённых взглядов, а в худшем — ещё одна причина поплакать ночью от собственной ничтожности.       Билл увидел, как на дне серо-карих глаз всколыхнулась тревога — неопределённая, чуждая ему и такая… детская, что умиляла бы, если б не была преградой.       — Детка, — глубоко произнёс Билл, взглянув на Сэм исподлобья. Весёлая нежность в его глазах — обычно холодных и непроницаемых — согревала совершенно особенным образом: по сути энергичный и запальчивый, Билл всё равно большую часть времени демонстрировал необъяснимую, магическую отстранённость и в моменты, когда она сменялась неподдельным энтузиазмом, был невероятно красив. — Ты же будешь со мной.       Таким голосом он говорил только с ней — убаюкивающим любую тревогу, надёжным и таким откровенным, словно делил с ней что-то очень личное, известное лишь им двоим. Впрочем, Биллу действительно было известно то, чего не знал о Сэм никто, и осознание этого порой приводило девушку в ужас.       Выждав паузу, чтобы Сэм наконец растаяла и кивнула, Билл довольно улыбнулся.       — Вот так. — Он мягко смял пальцами её зардевшуюся бархатную щёчку.       Хотела бы Сэм знать, на кой чёрт согласилась. Но подспудно знала, почему не настояла на своём: не могла отказать — не ему. Она уверяла себя, что дело не в Билле, который, сияя от внимания к своей персоне, покровительственно позволил Сэм спрятаться у него под мышкой. Ей действительно было уютно у него под боком, вот только с тем же успехом Билл мог таскать домашнее животное — и то рано или поздно ручная собачка заявила бы о себе капризным лаем. А Сэм просто молча улыбалась.       — Говоришь ты, — попросила предварительно она, смущённо улыбнувшись.       «О, Сэмми!» — Билл скривил коварную улыбку, внутренне разразившись злорадным хохотом: уж он-то наговорит.       — Конечно, детка, — сладко пропел он и поспешил не придавать значения тому, с какой доверчивостью в блестящих глазах смотрела на него Сэм, — у него банально начиналась эрекция. Периодически он думал, насколько ей повезло с ним, — на его месте мог оказаться любой мудак, не преминувший воспользоваться её доверием. Всё же их неспроста свела судьба.       Он притягивал Сэм к себе крепче, когда чувствовал нарастающую в ней растерянность, по мере того как всё больше внимания обращалось к её персоне. И тогда девушка ощутимо расслаблялась, млея от тёплых поглаживаний по спине. Ах, Сэмми, ты просто прелесть.       — А в каком стиле бьёшь? — поинтересовался тот самый, чьего имени Сэм так и не запомнила, но запомнила его лицо — запоминать по лицам было легче.       — Минимализм, абстракция, геометрия… — Сэм неуверенно поглядела вверх, пытаясь припомнить всё, что забывалось в такие моменты. — Графику люблю…       В ответ раздалось умилённое:       — О-о, нежности какие.       Ребята, окружившие барную стойку, за которой Сэм скромно потягивала колу, растроганно посмеялись. Билл не сводил с Сэм влюблённого взгляда, и его лицо украшала гордая улыбка, словно это он учил её бить татуировки.       Зато сама Сэм жутко смутилась.       — Ещё блэкворк, — добавила она серьёзно. — И олдскул, конечно.       Лэндон Либуарон — «который слащавый такой», коим он останется для Саманты Линч до конца своих дней, если не поменяет свой стиль уличного художника и не пострижётся, — со страстью в глазах оттянул ворот рубашки:       — Набьёшь мне разбитое сердце?! — горячо произнёс он.       Сэм слабо улыбнулась.       — Конечно, — кивнула она, нервно заправляя прядь волос за ухо. — Оставь мне, пожалуйста, контакты.       — И стрелу! — Оттопырил указательный палец Лэндон. — Я ранен! Истекаю кровью!       Он схватился за сердце, и хохот снова оглушил Сэм, которая неловко, инстинктивно улыбнулась, чувствуя себя максимально по-дурацки.       — Кончай придуриваться, — тихонько посмеялся Билл, ощущая растущее напряжение в теле девушки. — Иначе Саманта набьёт тебе хер на лбу.       Новая волна гогота окатила гостиную — кто-то даже поперхнулся пивом. Ох, как же они льстили Биллу…       В общем говоря, Сэм ещё не решила, нравился ли ей сегодняшний вечер: большую часть времени ей хотелось провалиться сквозь землю, не говоря уже о желании сбежать из-под взгляда парочки змеюк неподалёку — бог знал, что они там обсуждали, но глаз с Билла и Сэм не сводили.       Когда все перетекли вглубь гостиной, увлёкши за собой Билла, Сэм с большой неохотой, но всё же рассталась с его рукой, что надёжно лежала на её талии. Тепло сменилось неуютной прохладой, но Сэм улыбалась — она не могла не улыбаться, глядя на Билла.       Вместе с ней за барной стойкой осталась лишь сладкая парочка, которая только и делала, что сосалась, жутко смущая Саманту.       — Я снимаю! — Тот парень — явно сверстник Скарсгорда, — который был похож на Маколея Калкина (Сэм правда пыталась запомнить всех друзей Билла), — зажав сигарету в зубах, неловкими, пьяными движениями искренне пытался запечатлеть на камеру происходящее. — Бля-я-я, чувак! — со всем трагизмом заорал он.       Сэм расплылась в улыбке, глядя, как Лэндон театрально пал жертвой на диван, позволяя Биллу якобы остервенело колотить его, одной рукой сжимая ворот рубашки на груди.       — Что ты делаешь, приятель! — пищал «Маколей Калкин». — Держите его!       «Прикончив» беднягу Лэндона финальным ударом головы, Билл обессиленно повалился рядом — конец представления. Кто-то зааплодировал. Билл весело улыбнулся и живо поднялся на ноги, чтобы картинно раскланяться, как и подобает артисту театра. Затем выдернул у «оператора» телефон, прихватив своё пиво, что тот согласился услужливо подержать.       — Эй, прия-я-ятель, — протянул блондин, разведя руки в стороны. — Не буянь!       — Пошёл ты… — посмеялся Билл, отхлебнув из бутылки.       Невольная озорная улыбка Сэм, заворожённой представлением, вдруг оробела, когда глаза Билла обратились к ней. Веселье на его лице стремительно поблёкло на фоне кольнувшей в самое сердце нежности, когда их взгляды встретились. Сэм вдруг почувствовала себя кошмарно одинокой и нахмурилась, опустив глаза на стойку — на экран телефона, призванного хоть чем-то увлечь её: хотя бы лентой в Инстаграме.       Чёрт, на кой хрен он так посмотрел на неё — так, словно увидел нечто, о чём забыл и теперь жалел. Не порть вечер, Билл Скарсгорд.       Его губы дрогнули в плутоватой улыбке, когда Сэм, зардевшись, вдруг растерянно опустила глаза, заблестевшие от всколыхнувшейся наконец внутри неё дурацкой обиды. Билл направился к ней, мягко улыбаясь.       — Эй, Сэмми? — Он приобнял её. — Глоточек за моё здоровье?       Билл весь горел — даже физически от него веяло теплом, — и Сэм не хотела от него отлипать. Она посмотрела на бутылку, из которой он только что щедро отхлебнул, и всё же неуверенно помотала головой — ни к чему новые инциденты с обмороками.       — Да ладно! — воскликнул Билл и мягко ущипнул её за бочок. — Детка, ты бы видела своё личико — тебе нужно выпить!       «Какое личико?» — мысленно вздохнула Сэм. Она не могла не признать, что было весело, очень весело — для них всех, — но сама она помирала от тоски и… стыда. Она даже не понимала, о чём они говорили, как бы ни вслушивалась в их разговоры, — они говорили будто ни о чём, но при этом им было так весело.       — Ты обещал, что будешь рядом, — лениво и как бы в шутку упрекнула его Сэм, игриво ткнув локотком Билла в ребро. Но голос её дрожал.       — Так я рядом, малыш, — хохотнул он, потерев ладонью её плечо. — Это ты отдаляешься.       «Ах, вот как…» — Сэм странно, слабо усмехнулась, поднеся стакан ко рту.       — Ни в коем разе, — закатила глаза девушка, отпивая колу. — Я всё ещё жду, когда они все уедут, чтобы ты… — Она осеклась, неуверенно сглотнув. Такая себе попытка отшутиться: она вся дрожала от захлёстывающей её ревности и обиды, как травинка на ветру, — хрен знал, надолго ли её хватит.       — Да, я помню, — подхватил Билл — не то чтобы весело, хотя от обещания не отказывался. Его беспокоило другое.       Он нахмурился, не сводя глаз с Сэм, — хотелось бы ему забраться к ней в голову и понять точно, что она чувствовала: ей правда нормально вот так сидеть в сторонке? Вон Райан тоже сидел по ту сторону стойки, но Райан нажрался ещё до того, как вечеринка успела толком начаться, и, в принципе, чувствовал себя комфортно. А вот Сэм…       — Билл? — позвала неуверенно она, и он наклонился, подставляя ухо. — Почему она здесь?       Билл сначала не понял, о чём она, но когда до него дошло, губы дрогнули в умилённой улыбке. Ах, ревнивица Сэмми… Всё-таки она гуглила его бывших.       — Детка, — откашлялся он. Прекрасное время для обсуждения — ну почему она раньше не подняла эту тему, если та её так задевала? Билл заглянул Сэм в глаза. — У нас общие друзья, и я не могу её избегать, понимаешь?       — Понимаю, — глухо произнесла Сэм, и Билл недоумённо отпрянул. Вообще-то, он ожидал истерику.       Сэм снова опустила глаза на экран, который вдруг погас. Билл отодвинул её телефон и отставил свою бутылку.       — Ну-ка… — Он пальцами сжал её подбородок, заглядывая в беспокойные глаза. — Ты ревнуешь?       — Нет.       — Даже не смей.       Ах, он лукавил — так беззастенчиво, что у самого внутри что-то то ли осуждающе царапнуло, то ли весело щекотнуло: ну ты и кретин, Билл Скарсгорд, пощади чувства девочки! Но правда в том, что особых причин у Сэм ревновать действительно не было — Билл такой же однолюб, как и она, — однако он также слукавит, если скажет, что ему не льстила её ревность. Глупышка.       Билл притянул её за талию к себе и ткнулся лбом в её голову.       — Брось. Идём потанцуем.       Сэм чуть ли не поперхнулась в стакан.       — О нет! — бодро замотала она головой. — Даже не смей.       В её голове уже живо пронеслись сценарии, в которых Билл лез к ней за танцем у всех на глазах, — она этого просто не переживёт: тупо умрёт от инфаркта. И плевать, что та же сладкая парочка неподалеку, казалось, совсем не смущалась своей любви, — Сэм не такая: она даже в постели жалась.       — Тогда иди со мной и делай вид, что тебе весело.       Сэм не сразу поняла услышанное.       Она торопливо подняла глаза, словно спеша убедиться, что рядом с ней всё ещё Билл.       Что?       Раздражение — такое явное и невыносимое, словно нетерпение плохого мальчика, которому обещали дать конфетку, если он будет хорошим — до поры до времени, — но уже порядком утомившегося ходить на цыпочках. И Сэм уловила это в его голосе — так отчётливо, что выражение его лица, холодное и раздосадованное, поразительно складно наложилось на тон. Сэм моргнула. Перед ней был всё ещё Билл — всё ещё он, но какой-то другой и при этом вдруг такой… настоящий, не такой… идеальный? — её растерянно приоткрытые губы сомкнулись.       — Не заставляй меня делать то, чего я не хочу, — отрезала Сэм, и Билл отстранился в недоумении.       Сэм принялась снова листать ленту в телефоне, лайкая посты, и Билл высвободил её из объятий — с таким же успехом он мог обнимать глыбу льда.       Что за хрень.       Неопределённое молчание, что повисло между ними, словно физически их отдаляло друг от друга, разъединяло — да так, что, Сэм казалось, у неё отваливалась часть тела. С ничего не выражающим лицом она водила пальцем по экрану телефона, не успевая внимать смыслу постов, и не понимала, что это за выходка сейчас была.       — Ну ладно, — громко усмехнулся Билл: в самом деле, хрен ли он пристал. — Как скажешь.       Облизнув губы, он взял со стойки свою бутылку и своей этой походкой оскорблённого льва вернулся в гостиную — демонстративно весёлый: ему никто не испортит вечер. Даже дурочка Сэмми. Мудак. Ну почему всё постоянно заканчивалось этим? Он просто не в состоянии понять «нет» — ёбаный маньяк.       Постоянно?       Сэм нервно сглотнула, не желая мириться с осознанием, что все эти её заигрывания в моменты, когда Билл выказывал очевидное неудовольствие, были слепой попыткой… игнорировать слона в комнате: она явно его подбешивала. Но мы все крепки задним умом.       Сэм прикусила щёку.       Есть то, чего она дать ему не могла — ну просто не могла, такое бывает, — и Билл не то чтобы настаивал, но… так злился, когда не мог этого получить. Билл, мы не будем звёздной парочкой: я не буду светиться с тобой на таблоидах и сосаться на вечеринках под вспышками камер. Нет.       «Ты просто не хочешь».       Сэм сжала стакан — так, что побелели пальцы. Хотела ли она прославиться? Хотела — чёрт, она очень хотела стать знаменитой. Но не тем, что трахалась с тем самым, из «Оно».       «Эта твоя инфантильная гордость ничего не стоит — ты просто не хочешь вкладываться в отношения со мной».       Сэм нахмурилась.       Билл не гнался за публичностью — она гналась за ним. А Сэм была не в состоянии примириться с тем, что рисковала прославиться всего лишь отношениями с ним…       «Ты просто не стоишь его».       «И ты знаешь, что не выдержишь публичного хейта в свою сторону из-за того, что просто любишь его».       Где-то разбилось что-то стеклянное, и Сэм крупно вздрогнула. Она огляделась, пытаясь опознать источник, но вроде бы ничего серьёзного. Она была неприятно удивлена, когда почувствовала, что из глаз вдруг хлынули слёзы, — она что, плакала? Из-за него?       Не впервые.       Бегающими глазами она отыскала его — это было несложно: высокий и широкоплечий, он выделялся на фоне других — не только из-за внешности, но из-за этой особой энергетики, которую распространял вокруг. Убери его отсюда, и мир потеряет краски — не только для неё, ведь да?       Хорошо, что он не смотрел в её сторону, — делал вид, что её нет? Хорошо, что не видел её глаз — мокрых и красных от слёз, которые она судорожно не знала, куда деть, лишь бы никто не увидел.       — Всё в порядке? — спросил парень за стойкой, отвлёкшийся на мгновение от своей девушки.       — Д-да, — вымолвила Сэм, слезая с барного стула.       Путь отступления проложен прямиком к неосвещённой лестнице, где можно затеряться в полумраке, а там, глядишь, и добраться до конечного пункта — до комнаты.       Устроившись на одной самых верхних ступенек, Сэм принялась активно скроллить ленту в Инстаграме, всеми силами пытаясь отвлечься от дурацких, дурацких мыслей. Сквозь беспокойный шум, что стремительно разливался в голове, как туман заволакивал всё происходящее, она усиленно вслушивалась в музыку, разрывающую колонки дорогущей аппаратуры, — паршивую, конечно. Но лучше пусть кошмарный грубый рэп, чем не менее кошмарные мысли. Билл вообще вслушивался в слова у себя в плейлисте? Пассажи про тачки, сучек и наркоту — тебе это так близко, да?       Сэм усмехнулась, и из её глаз выкатилась новая порция слёз. Да перестанет рыдать она или нет! Только бы никто не увидел… Она натянула рукав кардигана и с силой принялась утирать глаза, из которых всё лилось, лилось, и лилось… Ох, Билл прав — она дура. Сама виновата — не нужно было грубить ему. Неужели ей так сложно было просто… потанцевать с ним.       О боже.       Сэм хаотично переходила по ссылкам на экране телефона, пытаясь отвлечься и уговаривая себя не делать поспешных выводов: вполне возможно, что она чего-то не так поняла. Они обязательно всё это обсудят — потом. А сейчас главное — успокоиться.       Билл был, кстати, онлайн и запостил сторис, которые она не стала проверять — было бы вообще крайне комично.       — Билл!       Сэм вдруг приросла — к этой самой ступеньке.       Сквозь улюлюканье и ужасный рэп до неё донёсся весёлый женский визг, и Сэм показалось, что у неё остановилось сердце. Она торопливо, держась за перила — то единственное, что не дало ей просто рухнуть, — спустилась на подкашивающихся ногах на несколько ступеней ниже, чтобы увидеть происходящее в гостиной.       И в следующее же мгновение слёзы крупными горячими каплями скользнули по щекам — сами. Сэм не успела даже испытать боль.       — Фу! — укоризненно воскликнула блондинка — на вид старше Билла, но довольно привлекательная по общепринятым меркам — и ладонью оттолкнула его сияющую физиономию (как у него рот не треснул от такой широкой лыбы?). И принялась демонстративно поправлять кофту.       И вдруг все кусочки пазла сложились — это всегда происходит вовремя: Сэм увидела в толпе его бывшую — не иначе как божий промысел. Голубоглазая брюнетка — не то чтобы выдающейся внешности, но источающая тот особый магнетизм, которого начисто лишена Сэм, — задержала холодный, такой колючий взгляд на Билле, который с лёгкостью его встретил. Билл церемонно поднял за брюнетку бокал, из которого непринуждённо отпил, — никакого напряга, дорогая.       Сэм сжала прутья перил — так сильно, что они, по-хорошему, должны были треснуть. Словно утопающий, который хватался за соломинку, она сжимала перила, чувствуя, как немела от ужаса, непонимания и бессилия. Ей показалось, в неё всадили нож — так глубоко и больно — и принялись им вращать.       О боже…       Ощущение, будто вся эта история, приключившаяся с Сэм, была историей Билла и его этой — как там её? — Алиды, — оглушило её. Стало быть, он просто хотел… отомстить бывшей?       Нет, это всё хрень. И хренью было с самого начала. Сэм не намерена больше разбираться в этом. Она уезжает.       Развернувшись, нащупывая всё, за что можно было бы зацепиться, чтобы не рухнуть подстреленным животным, Сэм поднялась по лестнице. Хуёвая звукоизоляция для такого коттеджа, Билл Скарсгорд, либо же слишком охуенная аппаратура, звук из которой можно услышать в аду — в этой ёбаной комнате. Пункт назначения.       Сэм заперлась и развернулась. В клетке.       Ад как он есть — темнота, и в ней горела гирлянда, купленная Биллом специально для Сэм, и ноутбук — тоже его, отданный ей в пользование, «чтобы не скучала без своих сериальчиков».       Очень хуёвая звукоизоляция.       Сэм закрыла руками голову и забралась в постель под одеяло, как страус прячет голову в песок.       Вдох-выдох.       Почему так больно и страшно. Это не походило на паническую атаку — это походило на ёбаный ад.       «Объяснишься с ним потом».       Сэм закусила кулак — очень больно, останется синяк. Ноги забеспокоились сами — нервы или привычка? Хотелось бежать.       «Не делай глупостей».       Снова визг и гогот внизу. Полы и стены сотрясались от этих басов.       Сэм выпуталась из одеяла, задев ноутбук ногой — уже достаточно здоровой, чтобы просто сбежать отсюда нахуй. Она ходила по комнате, уперев руки в бока, и шумно дышала ртом — носом было невозможно.       Таблеток нет — их нет. Их просто нет. Почему их нет?! Почему она не позаботилась об этом заранее — она что, не знала, что бывало с ней в моменты истерик? Чёрт, она просто не думала, что случится что-то настолько хуёвое. Она просто… доверилась.       Она схватилась за подушку — и заорала в неё. Она не слышала себя — только музыку, музыку, музыку… Издала ли она вообще хотя бы звук?       «Канцелярским ножом режут бумагу, а не себя, Саманта Линч».       «Порежь лучше его — серьёзно, он заслужил».       «Очень хуёвое решение».       Короткое, уверенное движение — удивительно прицельное, но в то же время очень судорожное; второе движение — уже более осознанное и трезвое, — и легче дышать. Боль скапливалась в запястье и пульсировала теплом — живым и пьянящим. Сэм уронила нож и закрывает глаза.       Вот так.       Всё стало просто, понятно и легко.       Всё предельно просто: ещё один красавчик оказался мудаком.       «Нужно домой».       Сэм усмехнулась.       Хорошо, что она так и не решилась заняться шоппингом, на что её так долго подталкивал Билл, — сборы не затянутся. Она подобрала с постели скетчбук и уронила его в рюкзак. Вслед за скетчбуком — зарядка от телефона и наушники.       Остальное пусть сожжёт.       В гостиной оказалось минимум народа — те самые, решившие расслабленно скурить косячок за прослушиванием душевных песен, что сменили наконец безвкусный рэп; остальные же — перекочевали, видимо, к бассейну.       Сегодня тепло.       На улице было пьяняще свежо — Сэм вдруг поняла, насколько душно внутри.       Это конец, да?       Сэм не знала, что это, но она не хотела больше видеть Билла — уже решила, что будет упорно избегать просмотра фильмов с ним. Дурацкая история, достойная дурацкого фанфика.       Сейчас главное — не думать, а действовать. Времени подумать ещё будет достаточно, а вот уходить нужно немедленно.       Она направилась по тротуару, что вёл от его коттеджа вдоль остальных, — зажиточный район для звёзд и бизнесменов, Сэм всегда скептически относилась к этому пафосу. Жаль, что она не курила, — было бы очень в тему.       По мере того, как Сэм удалялась от дома Билла всё дальше, музыка стихала, а странная лёгкость пугающе сменялась тупой болью в животе — так будет долго. До тех пор, пока… пока Сэм не забудет его.       Она не забудет его.       Просто идти — без оглядки. Перевести дух. Позволить себе выплакать всё, что болело, и вызвать наконец такси. Домой. Отсюда.       — Эй!       Сэм крупно вздрогнула. Она инстинктивно, боязливо обернулась.       Боже, только не это.       Пусть превратится в долбаного клоуна и выпрыгнет на неё из ближайшего стока, но только не догонит её.       Билл клялся, он готов был перевернуть всё, на чём стоял этот сраный дом, когда поднялся в комнату к Сэм и не обнаружил её там — ни её, ни скетчбук, который она таскала с собой повсюду, ни рюкзак, который как обосновался у прикроватной тумбочки в первый день их совместной жизни, так и лежал там — до сегодняшнего вечера.       — Сэмми, какого хрена?!       «О господи, не делай вид, что не слышишь меня».       Иди. Иди и не оборачивайся. Не смей бежать — это будет очень странно.       Билл догнал её буквально за несколько спешных шагов — не стал преграждать ей путь, потому что не был готов видеть её глаза.       — Не хочешь объясниться? — Он шагал у неё за спиной, убрав руки в карманы, — взъерошенный и рассерженный.       — Прости.       Это всё, что она могла ему сказать.       — Почему ты плачешь?       Сэм шумно усмехнулась:       — Я не плачу. Я хочу домой. Я возвращаюсь домой, ясно тебе? — Она схватила себя за локти.       — Вот так — без предупреждения? Тебе не кажется это грубым? — Билл сжал рукой её плечо, и Сэм тут же ожесточённо её сряхнула. Билл на мгновение затормозил в недоумении. Но уже в следующую секунду парой шагов догнал удаляющуюся фигурку. — Да в чём дело, блин?!       Билл схватил её за запястье и дёрнул на себя, но тут же опешил, когда Сэм крупно вздрогнула, поперхнувшись хриплым, болезненным стоном.       Она развернулась к нему — такая бледная, что при свете луны напоминала призрака, и вся звенящая от напряжения.       Билл нахмурился, скользнув по ней недоверчивым взглядом.       — Всё нормально?       — Да, — выдавила Сэм и принялась холодными пальцами отталкивать его руку, но по мере того, как всё силилась расцепить его пальцы на запястье, они сжимались только крепче, и на глазах Сэм наконец выступили болезненные слёзы. — Отпусти, пожалуйста, — прошептала она.       — Что происходит?       — Я уже сказала, я хочу домой.       Билл хмыкнул.       — Вот как? — Пальцами другой руки он скользнул по волосам — элегантный, но такой нервный жест. Билл больше не мог смотреть на Сэм — его глаза обратились куда-то в сторону, словно разыскивая, чем бы огреть эту дуру. — До недавнего времени твой дом был здесь.       Билл замолчал, облизнув губы. Разглядывая окрестности, он вдруг подумал, что тут абсолютно блядское освещение, — для такого престижного района это просто непростительно: мысль о том, что с Сэм могло просто что-то случиться здесь, он предпочитал не развивать.       Он снова посмотрел на неё.       — Что же изменилось, Сэмми? — серьёзно спросил он, склонив голову набок.       — У меня больше не болит нога, — процедила Сэм, захлёбываясь слезами и не глядя Биллу в глаза. — Нет причин здесь задерживаться…       — О, правда? — Билл то ли хохотнул, то ли прикрикнул, и Сэм натурально осела. — Совсем никаких причин? — В его голосе заволновалось такое болезненное возмущение, что Сэм не сразу поняла, Билл ли перед ней вообще. Она старалась не смотреть ему в глаза — хрен знал, что в них, но видеть это она не хотела. Билл снова дёрнул её за запястье, и Сэм поморщилась. — Покажи-ка руку.       — З-зачем.       Выждав паузу — компромиссную и довольно короткую, — Билл всё-таки принялся закатывать ей рукав самостоятельно, и Сэм завизжала, изо всех сил пытаясь оттолкнуть его пальцы, которые замерли, когда почувствовали…       кровь?       «Ах ты ж сука тупая…»       Не то чтобы Билл был особенно чувствителен к крови, но это была другая кровь — она наливалась в свежих, глубоких и тёплых порезах, крупными каплями скользила по нежной бледной коже. Это была кровь из порезов, которые нанесла Сэм себе сама — снова? Из-за него?       У Билла закружилась голова, а его взгляд вдруг стал отрешённым, как если б на него вылили ушат ледяной воды.       Его пальцы разжались и растерянно повисли в воздухе. В свете луны кровь казалась лиловой. Он сжал кулак, чтобы не видеть этот пиздец, и закрыл глаза.       — Зачем, — процедил Билл сквозь зубы, и Сэм видела, как трепетали его ресницы, — она впервые видела его таким: взбешённый от собственной беспомощности и уязвлённый, он был… особенно красивый. И настоящий. Сэм мысленно фыркнула: неужели этот человек способен испытывать негативные эмоции — состояние, в котором находился сейчас он, было тем, в котором Сэм пребывала практически… всё время, что была с ним, но при этом без него, как ещё несколько минут назад.       Билл опустил кулак и раскрыл глаза — в них не было ничего.       — Зачем ты это сделала? — спросил он, и голос его был ровным, совсем холодным.       Сэм обессиленно заплакала.       — Потому что я злюсь на тебя, — в отчаянии прошептала она, и когда Билл снова нахмурился — искренне не понимающий, что от него хотят, Сэм вдруг закричала: — Я тебя ненавижу! Зачем ты вообще начал всё это? Зачем тебе я?       — Что за…       — Иди и дальше веселись с ними! — Сэм вдруг замерла, захлебнувшись эмоциями, и выдавила: — Ты хотел отомстить бывшей через меня?!       Билл смотрел на истерящую Сэм как на нечто, что неподвластно его уму, — что с ней вообще происходит.       — Что за хрень ты несёшь! — Не сводя с неё взгляда, Билл сделал несколько шагов в сторону, как это делают беспокойные львы в клетках. Он взмахнул рукой. — Совсем поехала уже?       — Но что-то пошло не так, — продолжала реветь Сэм, — и ты решил затусить с той дурой? С ней ты тоже в Инсте познакомился?       Пара торопливых шагов — и Билл навис над Сэм, которая под его глазами словно уменьшилась. Похуй — пусть боится.       — Она моя подруга! — прошипел он. — Что ты несёшь! — Его слова хлестали, а зелёные глаза горели в темноте — такие ледяные и совсем одуревшие. Билл не выносил эти идиотские разборки. — Мы с ней давно общаемся! — Он вдруг улыбнулся, повеселённый осознанием: — Ты меня к ней приревновала? И поэтому пошла резать вены?       Он улыбался — неужели Сэм настолько глупа, инфантильна и безрассудна. Чёрт, Билл, видимо, неисправимый оптимист — до конца верил, что сможет расчистить всё это дерьмо в её голове, но он ошибся. Снова.       Просто восхитительно.       А ведь у нас всё могло быть прекрасно, Сэмми.       — Не только к ней! — плакала Сэм, лихорадочно разглядывая его лицо, — она впервые видела, как он взрывался. — Т-ты… Ты сегодня совсем другой… Т-твои друзья как-то влияют на тебя, и ты…       «Ох, блядь, вот даже не смей заводить эту шарманку — друзья тут ни при чём».       — Это нормально, — отрезал Билл.       — Но со мной ты другой!       Потому что пытался нравиться тебе.       Ах, разочарование — оно всегда болезненно, особенно когда ставишь на человека слишком много. Билл мысленно рассмеялся: что, Сэмми, ещё один в списке твоих любовных разочарований?       — Потому что ты другая, Сэм. — Он заглянул ей в глаза, пытаясь обнаружить там хоть капельку разумности. Бесполезно — одни слёзы и обида на весь ёбаный мир. — Поэтому я с тобой другой.       Ох.       Плакса Сэмми.       По ощущениям она порезала не себя, а его — ножом: вонзила и резала, как рождественскую индейку. Сука. Как можно так относиться к чувствам того, кто любит тебя!       — Почему ты не сказала мне?       Ах, ну да, это же нужно сначала подойти — это сложно, когда вокруг улюлюкающая орава не очень трезвых парней и их подружек-змеюк.       — Может, мы бы уладили этот вопрос! — нервно хохотнул Билл. — Уж прости, что я не стал доёбывать тебя! «Ах, Сэмми, может, пойдём повеселимся? Может, тебе налить? Может, ты перестанешь молчать, а попробуешь заговорить — с людьми, а не кактусами и подписчиками в Инстаграме?!» Ты сама ушла. Но если б ты сказала, я бы, возможно, уделил тебе чуточку внимания — как и всё это ёбаное время! — выплюнул он, метаясь, как животное, которое мучили — до поры до времени, пока оно не начнёт огрызаться и давать сдачи. Он долго позволял этому происходить, позволял себе мучиться — откупался от негодования, что начинало ослеплять. Ах, он никогда не мог простить себе того, что порой эта дура пиздец как его злила.       — Ты жалеешь об этом времени? — тихо спросила Сэм.       — Я отвезу тебя домой. Идём.       Билл зашагал в сторону своего автомобиля, припаркованного неподалёку — на случай, если вдруг вечеринка плавно перетечёт в ближайший бар.       Девушка застыла, не понимающая, что происходит.       «Что происходит? Билл, что происходит?» — безмолвно выла она, потерявшая дар речи, как от удара. Всё рушилось на глазах, сыпалось сквозь пальцы и ускользало, как луч света — единственный — в темноте, плотно заволакивающей собой всё.       — Идём, Сэмми! — прикрикнул Билл, и Сэм двинулась с места на не своих ногах, как зомби.       Пространство и время стремительно сжимались, как это происходит, когда основательно переберёшь с алкоголем.       Ненормальное спокойствие, сквозившее в каждом движении Сэм, было просто оскорбительным. Билл решил, что всё кончено. Это просто пиздец. Он не хотел однажды найти её мертвой в ванне со вскрытыми венами — уж простите, он на это не подписывался.       Тупая, неблагодарная сука.       О, как же он жалел, что не успел нажраться, как тварь, — тогда он бы не побежал за ней, как дурак, и не узнал, что она сделала.       — А где Сэм?       — Она вышла.       Да и похуй. Лишь бы не в окно.       Ох, блядь.       Бледная как смерть, она практически не моргала, онемев от ужаса: это всё неправда, этого не могло быть. Из-за какой-то фигни. Стоило на мгновение поверить в их отношения, как они рухнули, рассыпались, как карточный домик от дуновения ветерка. Им просто не суждено быть вместе — вот в чём правда: они слишком разные. Как она могла так сглупить — поверить?       — О, Сэм, не ломай комедию! — отплюнулся Билл.       Он сейчас наговорит много всего ужасного — опустится до самых изощрённых и ядовитых пассажей, лишь бы расшатать её «спокойствие», которое было, по правде говоря, шоком.       — Ну правда: зачем ты это делаешь? — Билл улыбался, упиваясь самыми плохими чувствами. — Это не очень изящный способ привлечь внимание, детка.       Сэм инстинктивно закрыла уши руками и беззвучно заплакала.       — Замолчи, — шептала она. — Заткнись.       — Правда режет ушки, да? — прохныкал Билл.       — Этот твой снисходительный тон — я его ненавижу! — плакала Сэм, сложившись чуть ли не пополам. Как от удара в живот.       — Ничего страшного, детка, скоро ты его не услышишь.       На приборной панели загорелся дисплей, и Билл выкрутил ползунок — о боже, что это? Ритуал прощания? Как в фильмах про любовь — так же сопливо и по-детски? Он игнорировал — он уже и забыл, что позволил Сэм, недовольной его плейлистом, составить новый: её любимые сопливые песенки, перемежающиеся — уважения ради — с чем-то из его старого плейлиста. Он обязательно удалит всё это нахуй. А пока — слушай. Слушай и прощайся.       Билл беспощадно отметал любые мысли о том, что происходит, просто абстрагировался настолько, насколько ему могли позволить остатки самообладания: девушка рядом — всего лишь ещё одна ошибка. Сколько их ещё будет?       Видимое хладнокровие, с каким он вёл машину, ужасало Сэм. Она посмотрела на Билла — боязливо оглянулась — в попытке отыскать на его лице хотя бы намёк на эмоцию, но всё, что увидела, — это спокойствие палача.       — Билл?.. — позвала почти шёпотом Сэм и вздрогнула, когда его непроницаемое лицо вдруг подёрнулось искусственной радостью.       — Да, детка? — воскликнул Билл, и его улыбка — та, что всегда нравилась Сэм до слабости в ногах, — вдруг показалась ей жутче клоунской.       — Билл, давай поговорим?.. — пролепетала Сэм срывающимся голосом. Её пальцы, беспокойно теребящие ткань кардигана на коленке, вдруг принялись сжимать друг друга, сминать кожу, щипать, словно с целью развеять это жуткое наваждение, — это ведь сон!       — Поздно, Сэм, — серьёзно произнёс Билл, и его ровный, бесстрастный тон был топором, разрубившим всё, за что порывалась ухватиться Сэм. — Говорить нужно было раньше, солнце.       Пальцы Сэм расслабились — потрясённая и опустевшая, она медленно выдохнула остатки воздуха из лёгких. Она смотрела на Билла и узнавала в нём того самого, что ехал с ней в первую их встречу, — такого же далёкого, совсем незнакомого и готовящего ей порцию новой боли. О, как она могла так оплошать…       Осенний ливень — холодный и предрассветный — хлынул как из ведра, и оконное стекло начало запотевать. Сэм смотрела, как огни ночного Лос-Анджелеса плыли мимо мокрыми вспышками.       Она не плакала.