***
— Джон, а ты помнишь момент своего рождения? — этот странный вопрос Аврора задала ему спустя несколько дней после того отравления. — Конечно же нет, никто из людей этого не помнит, — учёный улыбнулся голубым глазам и вернулся к монитору, на котором рассматривал рабочие схемы. — Почему же тогда я это помню? Отчётливо, во всех деталях. Джону показалось, что он ослышался, но когда он снова взглянул на Аврору, понял, что она сказала именно эти слова. Что-то было не так: рассеянное выражение лица, а глаза её начали как-то странно подёргиваться. — Что с тобой? — Ты не ответил на мой вопрос, не увиливай. Голова Джона пошла кругом. «Видимо, это какой-то сбой. Но почему она настаивает на ответе? Что я должен сказать? Ты помнишь это, потому что ты не человек?» Ему с трудом удалось уговорить Аврору провести полное сканирование системы, необходимость которого подтвердилась ещё несколькими странными фразами, вроде: «А как мы с тобой познакомились?» По завершению поиска неполадок, Джон с ужасом обнаружил какое-то стороннее программное обеспечение в системе андроида, плотно засевшее в разделе, где хранятся базы данных памяти и исполняемые файлы, отвечающие за самосознание. «Где же она могла это подцепить? Да ещё и такое серьёзное». Повреждённые файлы не подлежали восстановлению, а зараза распространялась всё глубже, сильнее повреждая нейронную сеть Искусственного Интеллекта. Как бы Джон не старался, он не мог обратить этот процесс. Он пытался снова и снова, но руки его почти опускались, когда он видел как закатываются голубые глаза, а из губ Авроры звучат вопросы и размышления о несуществующей прошлой жизни. Вслед за глазами, андроид частично утратила контроль над конечностями, что выражалось в резких хаотичных движениях, так напоминающих судороги. Джону пришлось принять нелёгкое решение и отключить её двигательный центр, чтобы хоть как-то обезопасить. Теперь она лежала на его кровати почти такая же, как и тогда, когда он впервые увидел её, вскрыв посылку. В моменты прояснения сознания, которые становились все реже, Аврора пугалась, потому что не чувствовала своего тела, и Джону раз за разом приходилось объяснять ей одно и то же, успокаивая. Это было похоже на бредовый кошмар, зацикленность которого сводит с ума. Всё свободное время учёный тратил на попытки удалить или хотя бы обойти вредоносную программу, но ничего не получалось, вирус продолжал себя копировать и внедряться в данные. Джону удалось только слегка замедлить процесс его распространения, но это был всего лишь вопрос времени. Мужчина не мог ни спать, ни есть, ни на что-то отвлекаться. От мыслей о том, что он может потерять Аврору, ему становилось смертельно страшно.***
— Джон, я уже забыла вкус хлеба, а ты помнишь как он хрустит и наполняет лёгкие ароматом тепла и спокойствия? Когда я последний раз видела солнце и чувствовала дуновение ветра? Ничего не помню, ничего не осталось… — глаза андроида снова закатились. — Аврора, я стараюсь изо всех сил, но у меня ничего не выходит, — отчаяние смягчило такие ледяные глаза учёного. — Потерпи ещё немного, прошу тебя. — А помнишь, как мы были счастливы тем летом? Ты не отходил от меня ни на минуту, а я помню, что любила тебя, всем сердцем, каждой клеточкой тела… Джон не выдержал: спрятав лицо в ладони, он склонился над столом и зарыдал. Он больше не мог слушать всё это. То, чего никогда не было и быть не могло, но являлось самой сокровенной и несбыточной мечтой. Почему реальность так жестока? Абсолютное счастье существует лишь в иллюзиях, а когда они разбиваются, то острые как бритва осколки разрезают душу на тысячу частей, причиняя невыносимую боль. — Джон, а почему у нас нет детей? Я бы очень хотела малыша, с такими прекрасными глазами, как у тебя. Мы бы стояли всю ночь у его кроватки и любовались нашим спящим ангелом. Джон, почему ты молчишь? Он не мог вымолвить и слова, горло свело судорогой от рвущихся наружу слёз. Мужчина больше не мог находиться в своей комнате, бывшей всегда для него надёжным убежищем. Не смотря в сторону андроида, он бросился к двери, словно это могло избавить его от мыслей в собственной голове.