Русская Девушка и Скучная Англия

Вечером, 31 августа, собрала все вещи, проверила, не забыла ли чего, ещё раз проверила, потом перепроверила и, убедившись, что все в порядке, легла спать. Да, такая я дотошная. А 1 сентября взяла свои вещи и переместилась вместе с родителями на станцию, а после после почувствовала внезапную апатию. Сколько себя помню, у меня всегда так было. Перед выступлением, в волнительный момент у всех какое-то воодушевление, может у кого-то страх, у меня же апатия, просто вот вообще на всё пофиг. Отыграла хорошо — значит хорошо, отыграла плохо — ну и ладно. Что, последний концерт, что ли? Может, это защитная реакция организма? Не знаю, но в таком состоянии мне легче оставлять свой разум холодным, и все выступления проходят как по нотам, если меня, конечно, не вывести из себя каким-нибудь поступком. Тогда всё, пиши пропало, поэтому мои друзья, зная о такой моей особенности, перед выступлением ко мне вообще не лезут. У них был опыт познакомиться с моим взрывным характером. Зато потом начинается, и я после очередной истерики, засыпаю у мамы на коленях. Родители уже привыкли к такому и поэтому после каждого конкурса или выступления, мама готовит салфетки и печёт мой любимый пирог с картошкой и мясом. Надеюсь, пока я буду ехать ничего такого не произойдёт, а иначе… иначе я даже представить боюсь, что будет. Ну всё, я опять погрузилась в свои мысли, но прослушала родителей, которые давали мне какие-то наставления, и ещё умудрялась кивать в нужных местах. Ну вот, я зашла в поезд и пошла искать свободное купе. Заглянула в первое попавшееся. Там сидел какой-то худой чувак с длинными чёрными волосами, а потом поезд качнуло, будто приглашая меня войти. Поехали! Я, не спрашивая разрешения («сама наглость»), зашла, закинула вещи на багажную полку, закрыла дверь на защёлку, сорян, но мне не нужны посетители, мне и этого чувака хватит. Вообще, я хотела ехать одна, но раз так, то, в принципе, можно и вдвоём, тем более не похоже, что этот чудик собирался с кем-то общаться. Так что я с чистой совестью села на сидение напротив чудика и достала мою красавицу, жутко дорогую, которую я берегу как зеницу ока и, если кто-то посмеет на неё покуситься, моя месть будет жестокой, из футляра. Это уже проверил на себе один барабанщик. И тут этот пацан так зыркнет на меня своими глазищами, впору сравнить его с нашим концертмейстером, который на всех так смотрит, особенно ему не нравлюсь я. Мне иногда кажется, что он по-другому и смотреть то не умеет. Так вот, я отвлеклась, если бы у меня в музыкалке не было такого «чудесного» педагога, я бы в обморок от шока свалилась. Столько в этом взгляде было презрения и ненависти, при том что глаза очень красивые, черные, будто без зрачков, они так и заманивают в этот омут, в котором я бы с удовольствием утонула, если бы мне не нравился пацан из класса скрипачей. Эх, такой классный парень, а встречается с какой-то воблой с фортепиано. Так, харе рассуждать о делах любовных, ты всё-таки в школу едешь. И тут вдруг произошло какое-то изменение, лицо этого чудика сменилось непередаваемым шоком пополам с удивлением. И у меня вдруг заболела голова. — Эй, ты чё, у меня с лицом что-то не то? Так и знала, что не надо было столько шоколада жрать, у меня аж башка разболелась и всё лицо стало в пятнах, да? Аллергия. Ну, а что поделать, если я сладкоежка? — я правда сладкоежка и у меня аллергия на всё шоколадное, но кто же слушает маму, когда тебе девчонки подарили на день рождения столько шоколада, что, если ты не съешь хотя бы половину, всё, жизнь не удалась? Этот чудик, казалось, побледнел настолько, что стал похож на приведение, а я подумала, а не упадёт ли он сейчас в обморок? — Эй, ты меня слышишь? Может тебя к медику отвезти, а? Ты какой-то бледный, — ну волнуюсь я за человека, я вообще по натуре очень отзывчивая, и это качество мне порой боком выходит, но это ладно, надо с чудиком разобраться, пока он тут кони не отбросил. — Эй, алло, я, что, сама собой разговариваю? — я пощелкала пальцами у него перед лицом. Слава богу, отмер. — Ты…ты…как…вообще…и…я… — заикаясь начал говорить он. — Так, дыши, дыши, не хватало мне ещё тебе искусственное дыхание делать, хотя… — и тут он снова побледнел ещё больше и стал бледным, как смерть, не то, чтобы я знала, как она выглядит, просто бабушка так говорит. — Да всё, успокойся, чел, я не хотела тебя обидеть, харе, — ну вот, довела человека. Ладно, ты тут пока сосредоточься, а я пойду прогуляюсь, вдруг, тебе без меня легче соображать будет, — и я вышла посмотреть, как там другие обустроились.