Пока Россия была в коме
Пасмурный июньский день. Небо окрашенное в свинцово-серый цвет из-за тёмно-синих туч казалось ещё темнее, и, в этот пасмурный день у Орбит родились двое детей: мальчики-альфы с волосами цвета горчицы, красными глазами и, что самое важное младенцы были неотличимы друг от друга: два маленьких бутуса с ручками сосисочками. Как только операция закончилась, Америка спросил медсестру: — Когда я смогу забрать детей и... их... их мать? — Взглянув уставшим взглядом юная девушка ответила: — Через неделю, м, всегда забирали через неделю.—Далее та еле-еле ковыляя из-за усталости пошла куда-то. Тяжело вздохнув, поправив ворот рубашки Америка пошёл в специальную, "комнату для новорождённых детишек". Обои комнаты были цвета слоновой кости, и на них же были нарисованы журавли с пелёнкой в клюве в которой лежали младенцы. Всюду были кроватки с малышами в разноцветных пелёнках, чепчиках. Детишки сладко сопели. Подойдя к кроватке, на которой спали близнецы седой альфа впервые улыбнулся, ведь это были его дети. Пусть и не от той, которую он всем сердцем любил.Неделю спустя
Джуди всю эту неделю не могла найти себе места– ждала маленьких братиков; двух, как сказал папа, близнецов. И вот, день когда папа придёт с двумя мальчиками приблизился, часы пробили 12:00 и, уже...уже, уже! Но папы не было... как и не было двух братиков... сердечко девочки сковал ледяной цепью страх, нет, не липкий как мазут а страх, из-за которого ты не можешь никак вообще пошевелиться, а совершенно иной. Руперт слегка приобнял сестру сказав: — Не переживай, Джуди... м, папа просто задерживается. Ты же знаешь, он не ладит с моей мамой, а у неё такой характер.— Девочка смотрела в чудесное никуда, её голову забили мысли об отце, матери, братьях и... прислонившись к широкому, для такого возраста плечу Джу не заметила, как закрыла свои серые глаза.На другом конце города
— Хм, у Руперта больше нет родственников, кроме Орбит... а если на 18 лет кто-нибудь объявится? — Бурчал себе под нос Америка, и, то ли из-за нервов, то ли забыл что у них в поместье появился новый садовник–ну полная копия Руперта, жидкие рыжие волосы с козлиной бородкой, тучное телосложение, и если у Рупа были глаза матери, красные то у мужчины-садовника были серые, невероятно несчастные глаза. Одет был незнакомец в старые, потёртые джинсы и помятую футболку цианового цвета, поверх которой надет травяного цвета фартук с глубоким карманом. Мужчина как раз купил в одном из магазинов большие садовые ножницы, для стрижки кустов, и почесав рыжую бороду присел на скамейку, что была около вышеупомянутого магазина и... разрыдался как раненый зверь, шепелявя и едва выговаривая слова: — М-мой сщын! Беднясщка... в-во щто тебя энта, энта тварюга тебя превратила?! — Сбегав за водой седой альфа подошёл к рыжему, и, сев к нему с левой стороны и, возможно, догадавшись о ком идёт речь слегка потрепал мужчину за плечо: — Эм, привет? Я тут, м, заметил что ва, кхм. Воды? — Буркнув "Не откасжусь." мужчина взял бутыль в руки и в два, весьма внушительных глотка осушил бутылку. Далее они разговорились, оказалось рыжего мужчину зовут Робин Уинс, и он являлся бывшим мужем Орбит, по совместительству и биологическим отцом Руперта и, ещё какого-то ребёнка, -девочки которая не выжила, по словам врачей. —Сзлава богу, что Сщабина не сщтала посщле развода менять имя пацану, просщто, моего отца звали Рупертом, а маму э-э, я забыл, но так хотел дочсеньку назвать, но увфы и ахь. — Далее оказалось, что несколько лет назад Орбит была совсем иной, не в плане характера, по словам Робина она была той ещё стервой, а в плане внешности: пепельно-рыжие волосы, красные злые глаза, узкие бёдра и маленькая, едва превышающая нулевой размер грудь. Но она была весьма привлекательная, и Робин влюбился в неё, долго искал её расположения пока она не обратила внимания своего на рыжего парня. Далее была свадьба, беременность, пока всё не рухнуло: — Орбит, внезсапно подала на разщвод, провернула какую-то аферу, или подкупила сщудей из-за чего я... лишён родительсщких прав на *всхлип* на *всхлип* на Руперта. А, ты, что, её новый бойфренд? — Тут настало время седого рассказать свою историю, как Сабина его шантажировала, как из-за неё он изменил жене, как жестоко она обращалась с Джудит, и как по её вине случился терракт в школе. Лицо Робина приобрело красный оттенок: — Мне д-даже сщлова подобрать трудно! Эта сщука никак не изсменилась! — Не смотря на разницу в габаритах, двое мужчин ненавидели Орбит всей душой ведь эта женщина сделала их несчастными.В больнице в тот же день
— Сознавайся. — Скрипя зубами произнёс седой мужчина и, хоть ему и хотелось, но из принципа он не ударил сидящую на койке женщину, у которой пыльно-розовая краска с волосяного покрова начала сходить, обнажая пепельно-рыжие, блеклые из-за седины волосы. Красные глаза смотрели в тёмно-синие глаза, в них читался страх. Настоящий, липкий страх что облепливает густой массой твою грудную клетку, из-за чего становится тяжело дышать. — В чём мне сознаваться гандон?! — Гаркнула вороньим криком Орбит, но включенная запись с речью истеричного Амрома заставила её быстро заткнуться. —Это, — Он указал на телефон с включённым приложением "Запись". — Я использую против тебя в суде сучка! — Дальше он просто вышел из комнаты, не обращая внимания на мольбы и крики Сабины он забрал двух мальчиков, одного назвал Давид, а другого Адам. В далеке послышалась сирена полицейской машины, отцу двух близнецов позвонил Новая Зеландия, посочувствовал его жене (он с детьми и женой отдыхал на море) поздравил с рождением сыновей. —Зн... опа, ну что там кеп? Она чего?! Прикинь брат, эта твоя Орбит решила повеситься на скрученных в верёвку простынях! — Америка поправив Девиду, чепчик тяжело выдохнув пробормотал: — Слушай, меня эта Орбит интересует левой пяткой правого уха. Я должен идти домой. Ладно, ещё созвонимся брат. —Зеландия положил трубку. Далее был суд, сопли-слёзы Орбит, которую признали виновной, лишение той родительских прав над Рупертом и, так как он не имел никаких родственников его поселили в детдом. Девид и Адам перешли под опеку Америки, так как он их родной отец, осталось только взять опеку над Рупертом. Пять. ПЯТЬ месяцев ушло у Америки что бы пройти всю комиссию, что он психически здоров и т.д. Ворох бумажек в одну контору, ворох в другую, Боже! И вот теперь, он сидит за одним столом со старой женщиной, на морщинистом лице которой располагались квадратные очки, что была так же сухой как старый сухарь, одетой в коралловое платье, седые волосы директрисы детдома были заплетены в тугой пучок. Но не до пучка сейчас Америке, он с замиранием сердца, словно осуждённый ждал, ждал ответа от старой жёнщины как та внезапно спросила альфу: — Чайку? — От неожиданности седой мужчина вздрогнул, но от кружечки чая с молоком не отказался. Директрису звали Зинаида Ивановна, но, как она сама выражалась, её чаще звали на чай. Неловко улыбнувшись, и отхлебнув чаю Америка, едва скрывая своё беспокойство, скрестил ступни. Лицо Зинаиды посуровело, женщина поправила очки произнеся: — Кхм, я всё верно понимаю? Вы, Америка Веллингтон, собираетесь усыновить Руперта Орбита, и вы прошли всю комиссию что я вас обязала пройти? —Сглотнув мужчина ответил "Да", на что директриса слегка улыбнувшись произнесла: — Ну, раз вы очень обеспеченный, здоровый психически и физически, то-о-о... —Ох, как же возненавидел Америка это "то-о-о", его дыханье спёрло сердце до боли сжалось ожидая ответа: — Никаких проблем нет. —Америка схватился за сердце, и облегчённо выдохнул, ведь все страхи и сомнения ослабли, и с грохотом упали куда-то в небытиё тиски страха, которые ранее давили своим весом на грудь седого. Зинаида вытащила небольшую розовую коробочку, и открыв её достала оттуда что-то красное, похожее на жевательную конфету, и, как ни в чём не бывало протянула её Америке со словами: — Мармеладку? — На сей раз он отказался. Хватит с него "мармеладок". Начало зимы. На улице выпал первый снег, заледенели окна от чего на них появились прекрасные узоры, кружились в прекрасном вальсе Крошки-Снежинки, падая на землю и создавая снежное покрывало для следующей, более свежей, более изумрудной, более прекрасной травы, что по весне вырастет. По городу идут трое: взрослый мужчина и двое детей, все в теплых куртках а на головах у всех надеты не менее тёплые шапки, на руках варежки и все трое, пусть уставшие но румяные и счастливые! Ведь Руп вернулся домой.