пещера девичьих стонов

Remstage music — In the house, in a heartbeat Местные утёсы вызывают у Гермионы множество самых разных ощущений: так щемящая грудь тоска смешивается с необъятной радостью, а могущество и величие соседствует с осознанием собственной крохотности. Девушка прикрывает глаза, вдыхая, стараясь различить как можно больше запахов. Марь, любистник, воздух, пропитанный солью — перечисляет Гермиона, останавливаясь на запахе Беллатрикс. Открыв глаза, она обнаруживает Блэк, внимательно разглядывающую её. К чему-чему, а к вниманию Беллатрикс привыкнуть нелегко: темноволосая женщина с душой, безбрежной как море, поглощена выбранным занятием. Гермиона улыбается собственной логической ошибке, ведь у моря есть берега; но успокаивается, оправдывая себя тем, насколько они далеки друг от друга. — Ты хотела знать самые сильные чары, которыми я владею, — отводя взгляд, тихо начинает Беллатрикс. Гермиона активно кивает, не в силах сдержать энтузиазм. Уголки губ Блэк на мгновение взлетают вверх: иной реакции она и не ожидала. — Существует несколько… чар, которые я могла бы назвать самыми сильными, — в голосе её проскальзывает что-то такое, чему Гермиона не способна дать чёткого определения, однако, у неё возникает чувство: Беллатрикс неспроста так долго отнекивалась и готовила её к знакомству с этим типом магии, вероятнее всего, она столь же опасна, сколь могущественна. — Но я покажу тебе лишь одни. Пока, — Блэк поднимается на ноги, отряхивая юбку от всякой прилипшей мелочи. Гермиона следует её примеру. — Это называется подчинением, в данном случае стихии, и смысл заключается в том, чтобы сломить волю, скажем, моря. Остальное ты поймёшь вскоре, — Беллатрикс выглядит так, будто на самом деле не хочет, чтобы Гермиона знала об этой силе или владела ей. Грейнджер воображает себе ужасные ритуалы и древние знания, Беллатрикс лишь вздыхает и подходит к краю утёса, выставляя правую руку перед собой. «Ты можешь не делать этого, если не хочешь!» — хочет сказать Гермиона, но не успевает. Ей кажется, белки Блэк наливаются тьмой, покрываясь маслянистой пеленой, а на лице появляются признаки злости. — Повинуйся, — негромко и твёрдо говорит она, буравя взглядом море. Босыми ступнями Грейнджер чувствует эхо удара, произошедшего где-то на глубине. Водная гладь исходится рябью и клокочет, словно живая. Гермиона уверена: Беллатрикс способна подчинить себе сердце моря и без лишних слов и жестов, и позволяет стихии сопротивляться исключительно для того, чтобы Гермиона усвоила урок — играя в мага, важно не забывать о том, что силой обладаешь не только ты. — Повинуйся! — громче повторяет Беллатрикс. Ноздри её раздуваются, а выражение лица становится почти безумным. Море вспенивается и бурлит, со дна поднимается чудовищный рёв. Беллатрикс выпрямляется, гордо вскидывая голову, и повторяет голосом, звенящим медью и железом. — Повинуйся! Гермиона жаждет закрыть уши руками или сжаться в комочек: от Беллатрикс исходит чистая ярость и непередаваемая ненависть, направленная в море, и стоит ей повернуть руку, как на водной глади образовывается воронка и водоворот вместе с тем. Беллатрикс поднимает руку, и синяя громада поднимается из моря. Волна, похожая на стену, всё растёт и растёт, пока не достигает уровня стоящих на обрыве женщин. Блэк скручивает её, превращая в спираль, заставляет непроизвольно испаряться. Море, сколько Гермионе хватает зрения, дрожит, собираясь в руках Беллатрикс. Вскоре воды оказывается так много, что она образует несуразный купол над головами ведьм, изгибаясь, струясь по земле и воздуху. Беллатрикс с лёгкостью манипулирует потоком, заставляя его окружить Гермиону с головы до ног, заключить в кокон и расступиться через мгновение, не оставив на девушке ни одной капли. Нутро Грейнджер содрогается в миг, когда с адским грохотом вся вода возвращается в свою колыбель, растерзанная и обессиленная варварским обращением с собой. Беллатрикс оборачивается. — Волшебникам редко хватает умений овладеть этим, — говорит она, будто секунду до этого не держала в одной руке четверть моря. Гермиона подавляет желание прикоснуться к Блэк, чтобы удостовериться, что перед ней обычный человек, а не сверхмогущественное существо. — Но у тебя получится, — женщина опускается на колени, накрывая ладонью землю. На этот раз всё происходит так быстро, что Грейнджер едва успевает осознать произошедшее: земля трещит, в ней образуются рваные раны. Одна из них пронизывает весь утёс, растягиваясь от их местонахождения до самой кромки воды. Беллатрикс при желании может возводить горы, но ограничивается лишь отделением валунов. Демонстрация заканчивается так же внезапно, как и начинается: порезы закрываются стремительно. Гермиона пытается найти какие-то знаки прежних деформаций и не находит ничего. — Управлять землёй обыкновенно гораздо проще, чем водой или огнём, тебе стоит начать с неё, — магия для Беллатрикс, словно дыхание, и она не подаёт никаких признаков усталости, удивляя Гермиону ещё больше. — Я… — у Грейнджер не получается подобрать слов. Не дожидаясь, когда девушка соберётся с мыслями, Блэк продолжает. — Некоторые утверждают, что подчинять стихии следует, опираясь на контроль и сосредоточенность. Я использую вместо этого злость, и результат выходит более впечатляющим. — Злость? Подожди, — прежде чем Беллатрикс успевает ответить, Гермиона перебивает сама себя. — Я не понимаю: ведь мы можем создавать заклятия, чары, зачем подчинять себе что-то? В чём разница между подчинением огня и созданием огня? — Беллатрикс улыбается: когда-то и она не видела разницы. — Разница, — сладко тянет она, направляя свою магию на руку Гермионы, которая тут же поднимается над головой девушки и машет из стороны в сторону. — В том, что чтобы управлять твоей рукой мне не нужно подчинять твоё сознание и естество, но, — она возвращает контроль над конечностью Грейнджер. — Я могу заставить тебя делать то же самое, поработив твоё сознание и саму твою волю. Это я показывать не буду, — Гермиона хмурится, размышляя о том, как ей применить полученные знания. — Ты можешь проделать всё то же самое, — указывает на море Беллатрикс, — но быстро выдохнешься, потому что будешь тратить неимоверное количество сил на все эти нехитрые манипуляции, однако, если ты завладеешь стихией, животным или человеком, он будет только рад исполнить твои приказы, и ты почти не устанешь… только если этот человек не я, — зловещая гримаса Блэк кажется Гермиона чересчур зловещей. — Значит, — резюмирует для себя девушка, — С помощью этих чар можно: сократить расход энергии, увеличить масштаб воздействия и получить полный контроль над кем-то или чем-то? — Беллатрикс кивает: её девочка схватывает теорию на лету, что до практики… С магами происходят странные вещи при попытках подчинять: проникая в человеческие разумы, существует возможность не выбраться из чужой головы или нечаянно свести подчиняемого с ума. Её дядя в юности тренировался на псах и был так неосторожен, что следующую неделю ходил на четвереньках, гонялся за суками и гавкал, пока им не занялись целители, вернув сознание несчастного в порядок. Начинать и правда стоит с чего-то попроще: море капризно, огонь непредсказуем, воздух — материя тонкая, требующая особого мастерства, а земля… земля податлива, ей привычны человеческие вмешательства. Погружённая в размышления, Беллатрикс не сразу замечает пытливый взор, устремлённый на неё. — В последнее время ты выглядишь… подавленной, — внутри у Беллатрикс всё каменеет, едва она осознает, что девочка проникла ей под кожу, не встретив ни оборонительных крепостей, ни воинствующих легионов. — Не надо, — мягко просит её Гермиона, едва касаясь её пальцев своими. — Не закрывайся, — желваки ходят на скулах Блэк: она действительно расслабилась и позволила девочке смотреть сквозь непроходимые чащобы, скрывавших её переживания на протяжении многих лет. — Что-то не так? — забота, которой наполнен голос Гермионы, впивается в Беллатрикс сотнями игл, и ей приходится напрячь все имеющиеся у неё мышцы, чтобы не дрогнуть. «Только что ты повелевала морем, а теперь дрожишь как осиновый листок!» — усмехается про себя Блэк. Гермиона терпеливо ожидает, зная, как Беллатрикс нелегко принимать всякую заботу. Блэк намеревается соврать, сославшись на изменение погоды, приводящее к головной боли и дурному настроению, но рот её оказывается будто бы склеен и, заимев собственную волю, отказывается лгать Гермионе. — Мне… — однако и правда не желает быть озвученной, и Блэк приходится выталкивать её из себя силой. — Приходилось… испытывать подчинение на себе, — заканчивает она, игнорируя раскаты ярости в груди. Гермиона молчаливо кивает, не расцепляя соединённых рук, и Беллатрикс хочется взвыть: почему эта девочка понимает её без слов? Почему проявляет уважение, которого она, Беллатрикс, чёртова Блэк, заслуживает меньше прочих? Девушка внезапно опускается на колени, проводя ладонями по земле, изучая её выпуклости, температуру и текстуру. Блэк знает, что таким образом Грейнджер даёт ей время и пространство, возможно, даже благодарит за честность. «Изумительное существо…» — невольно проносится в мыслях, пока Гермиона глубоко вдыхает и выдыхает, готовясь впервые в жизни соприкоснуться с подобной мощью чарами. — Повинуйся, — просит Гермиона, заставляя Беллатрикс улыбнуться и отвлечься от переживаний вновь. Глаза, наполненные непониманием, задают ей, по обыкновению, несколько вопросов за раз. — Ты лишний раз доказала, как отличается наша магия, — Блэк тут же продолжает, зная, что не удовлетворила любопытства Гермионы. — Ты никогда не сможешь проклинать, как я, я никогда не смогу исцелять, как ты, ты никогда не сваришь зелья лучше Снейпа. Магия во многом отражает… характер или намерения пользователя, — Гермиона хмурится. — Дубильщик будет не так хорош в охоте, как охотник, охотник будет никудышным матросом и так далее, — объясняет Беллатрикс. — Но можно ведь научиться… — протестует Гермиона. — Ты поймала меня, — Блэк приходится найти объяснение получше. — Предрасположенность к определённому типу магии мы получаем ещё в утробах. Да, можно научиться проклинать, лечить, но это будет… не столь эффективно, а иногда даже не будет выходить вовсе. Хотя, магия изменяется в течение жизни, — Гермиона кивает: ей не терпится попробовать подчинение стихии снова. Шестерёнки ускоренно вращаются в её голове. — Подчиняйся, — всё также деликатно говорит Гермиона, но тон её становится увереннее и твёрже. — Нет! — качает она головой, решая, что, если её магия не похожа на магию Беллатрикс, то и подход должен отличаться. — Подчинись, — она обращается к земле, как к новому приятелю, с которым хочет подружиться, и искренность и доброта заставляют землю забавно ухать и колыхаться. Гермиона поднимает руку, и небольшой земляной столб отзывается на её движение. Она хихикает и выглядит совершенно потрясающе. Поддавшись приятному чувству, Грейнджер не стремится обуздать стихию, как не пытается и сдвинуть горы, лишь играет: земля, подчинившись ей, становится то мягкой, то твёрдой, то рыхлой, закручивается в спирали, позволяет вылепить из себя шары и остроконечные шляпы. Гермиона расширяет площадь воздействия, и Беллатрикс не сдерживает улыбки, наблюдая, как между ними вырастает земляная ромашка размером с куст. Могущественная магия в руках Гермионы становится… милой, — заключает Беллатрикс.