Фантастическая четверка

      «Все будет хорошо». И даже спустя много лет, в ее полные сорок или поздние девяносто, она никогда не узнает, что значат эти слова. Ведь они уже давно потеряли свой смысл, свое истинное значение.       — Ты уже пять минут мешаешь ложкой кофе, — Рада возвращает Дашу в реальность.       В реальности Даше вообще-то не нравится. Потому что здесь кругом смерть и одиночество.       — Если ты не знала, так сахар быстрее растворяется, — Даша откладывает ложку, и подпирает рукой щеку. Глаза цепляются за каждую деталь интерьера кафе. Ей здесь неудобно: слишком людно и громко.       — Да, вот только ты не пьешь кофе с сахаром, — кивает подруга. И голос у нее странный. Совсем не милый, а взрослый, хриплый, будто ела килограммами мороженое с Камилем на перегонки и утаила это.       Беспалова бледнеет.       — Мне жаль, — Рада говорит так тихо. И девушка не услышала бы, не наклонившись вперед. Внутри словно разрушаются тромбы, оттого, так больно вспоминать произошедшее, — Мне так жаль.       Со стороны казалось будто Жданчик разговаривала сама с собой. Губы не разлеплялись, а взгляд прирос к использованной салфетке у чашки.       Этот день испортился ещё с прошлого вечера. Дожди шли, не переставая. Они шумели; капли прыгали по наклонам крыш, врезаясь в макушки людей, стекла окон, землю. Так и реальность событий давала понять, что все это настоящее. Что Даша была на похоронах своей соседки всего лишь час назад, что в городе поселился убийца, что подруга находится в нездоровых отношениях, и сама Даша понимает это, но помочь не может. Оттого и страшно, и больно. ***       — Сыграем в игру? Называется «Один день без чьих-либо страданий в исполнении кого-либо», — сказал Камиль и стал заново печатать. То и дело трещал экран разбитого айфона с каждым нажатием.       В общежитии никого не было кроме них. Камиля, сидевшего у шкафа с пыльными, еще со времен первого ремонта, книгами,  Рады с фотоаппаратом на столе и Даши, которая стояла у стены и расклеивала фотографии убитых.       — Ты уж уточни, каких именно страданий. У меня вот мозг на последней стадии готовки к взрыву, — Петя открыл дверь ногой и, придерживая ее плечом, зашел во всеми забытую библиотеку. В руках у него была коробка, заклеянная со всех сторон скотчем. Скрипела похуже двери в женскую раздевалку.       Даша вспоминала моменты подростковой жизни, когда они с Радой отмораживали ноги в чужих дворах на качелях, относили книги с законченным сроком годности и зарекались ничего не брать из библиотеки. Вот это было время: кока-кола, передаваемая из рук в руки, подростки с подворотами джинс, а интернет не работал только в школе.       Она вспоминает и распаковывает коробку. Газеты ложатся листами по всему полу, укрывают чужие ноги и шелестят, ломаются бумажные углы. На каждой, обведенной красным карандашом, странице мелькает имя-фамилия.       «Ребенок найден в мотеле».       «Убито шесть человек в одном из клубов».       «Полиция не спит».       «Обвинения невиновного».       Подруга уже складывает лист втрое, потом в книгу вместо закладки. За ней собирается Камиль; он прячет фотографии с нумерацией, коробку убирает под стол и подталкивает Раду к выходу.       Они ждали их у входа. ***       — Здесь холодно, словно в подвале. Не ошибся случайно местом?       — Здесь холодно, потому что ты дверь раскрыл шире Марианской впадины.       — Мне кажется или это бывший притон?       — Тебе кажется, милая.       В подвале кафе вполне нового района четверо в облепляющих масках столпились у двери ко входу. Вход представлял собой порог без двери, завешенной лишь синтетическими яркими лентами, словно новогодней мишурой. Оттуда доносится старый хип-хоп и жуткий топот женских туфель.       Беспалова уверена, не продержится и двух часов, как сбежит, сверкая пятками заношенных ботинок. Поэтому и берет за руку Петра и движется за уверенной спиной их «борт-проводника».       На часах десять с половиной — народ только собирается, но кажется, что больше уже некуда. Чем глубже они идут, тем тяжелее становится продвигаться. Если Рада скрыта Камилем, то Даша принимает все побои на себя. После пятого тычка в ее ребра, они останавливаются. Скрытый за железными перилами, стол ничего необычного собой не представляет. На деревянной поверхности остались чьи-то маслянные следы пальцев, стаканы из-под напитков и рассыпанная соль. Или не соль…       — Девушки вперед, — Жданчик толкает парней на сиденья и уходит по направлению к бару. Взор закрывает неожиданно открывшаяся дверь в туалет. Девушка с множеством коротких косичек, неусточиво держащаяся за саму дверь, икнула и вернулась обратно.       Даша сморщила нос. Не очень-то и хороший вид.       И запах тоже. Девушка, конечно, не ждала благовония цветов, чего-то сладкого, обобщенный спектр всех вкусов женских духов. Сигаретный дым выел чистый воздух, проник под серые стены помещения, въелся в волосы и одежду проходящих людей.       — Я взяла пиво, — предупредила подруга. — Не хотелось бы развозить каждого по домам в тошнотворном состоянии.       — Уверенно себя здесь ведешь. Много раз бывала тут? — не сдержалась от подкола девушка.       — Поверь, я здесь словно рыба в воде из-за некоторых представителей слабой выдержки, — Камиль закатил глаза и усадил, схватив за руку, свою девушку.       Даша усмехнулась.       — Дамы… и один господин, пить я не буду, — Петя вдруг вытянул руку. Будь он учеником, был бы славным примером для подражания.       — Перышкин, — Рада, как самый разговорчивый в этот день человек, облокотилась лицом на руки и словно маленькому ребенку объясняла: — Сегодня пьют все. Даже такие умные и осторожные парни, как ты.       И мило похлопала ресницами. Сама невинность.       …Сама невинность, которая поглощала четвертый стакан за последние два часа и еще не захмелела. Что не сказать о Даше. Выпив на спор третий стакан пива, она сидела с красным лицом. Было бы легче, не будь в ее стакане лишних граммов другого алкоголя.       Все помещение резко оказалось во мраке. Люди, особенно молодые девушки, вскрикнули и принялись толкаться пуще прежнего. Даша и сама напугалась и уже встала, но была остановлена нежной рукой подруги. Ее лицо, в резко включенном свете искаженных цветов, было умиротворенное и расслабленное. Рада лишь неловко улыбнулась, продолжая теребить между пальцами распущенные локоны.       — Боишься темноты или решила действовать как очередная…? — договорить Камиль не успел. Женская рука хлопнула по его рту.       — Они выключают свет либо когда решает заглянуть патруль, либо перед «белым танцем». И ты! Прекрати бузить.       — В захудалом клубе бывает и такое? — брови вскинулись в удивлении. Быстров, откинувшийся на спинку кресла, и, притянув к себе темноволосую с очередным куском лимона — другой еды не нашлось, закатил глаза. В клубах данного типа многого необъяснимого можно было ожидать. Будь то «белый танец» для выявления новых пар, чье существование продлится не дольше утра, то …       …человек, которого вырвало прямо около стола четверки. И Рада, атеистка до корней волос, поверила в Бога, потому что переместить человека в хлам пьяного без запинок об валяющееся тело трудно и непосильно, но Даша как то же оказалась в одной из кабинок.       — Все окей? Подержать тебе волосы?       В ответ только характерный звук блевоты и тяжелый вздох.       — Пиздец.       — Согласна, — твердый настроженный голос Рады раздался за дверью и прежде чем Даша успела бы зацепиться носком за порог, подруга затолкала ее обратно в кабинку.       — Подними свои ноги! — прямо в ухо зашипела Жданчик и устроилась ногами на том же унитазе, куда Даша поместила весь свой скудный обед и половину выпитого алкоголя.       — Кто там…       Дверь в уборную раскрылась резко с противным скрипом на весь затихший клуб. И правда, не было ни отдаленных звуков молодежных хитов прошлого года, ни топота и копошения. Незнакомец прошелся до самой последней кабинки, раскрывая пустые кабинки.       Беспалова задержала дыхание, переводя испуганный взгляд серых глаз с двери на подругу.       — Есть кто?       — Нет.       И словно по самому волшебству или молитвам одной из темноволосых студенток люди ушли. Как только топот утих, Жданчик спрыгнула на кафель.       — И кто это был? Что им было нужно? Они пришли за нами?       — Не обольщайся, всего то патруль, — Рада протянула руку, помогая спуститься. — Тикать надобно.       Ослабший желудок вновь дал о себе знать, выворачиваясь наизнанку. ***       Холодный воздух проник в легкие. Обжигающе распростронился словно по всему телу, отрезвляя. Девушки запахнулись поглубже в одежды, втягивая голову в плечи.       — Я вызову вам такси, — Дашу похлопали по спине и облокотили на фонарь. Камиль говорил о чем-то с сильно захмелевшим Перышкиным. Тот то и дело посмеивался. Выглядело это кошмарно глупо и девушка прикрыла глаза, прикасаясь ладонью ко лбу.       — А ты останешься ночевать у своего принца на белом коне с яхтой на реке-Москве?       — В общежитие все равно не пустят, — как бы между прочим намекнула.       Долго ждать впрочем не пришлось. После нескольких маленьких прогулок до двери кафе и обратно к фонарному заледенелому столбу. Молодая пара их покинула прежде чем Петя завалился на бок и уселся на бордюр, а рядом пристроилась задумчивая брюнетка.       День начался не то, чтобы и хорошо. Похороны испортили не только настроение, но и весь энтузиазм. Казалось бы, Даша должна была воспылать и закончить это дело, но… Руки опустились и этот поход в клуб только отсрочил осеннюю депрессию или как там назвали меланхолию в осенний период психологи.       Все говорили, что им жаль и ничем не помогли. Что ей эти слова? Нужны были действия. Какие? Даша и сама не знала. Впрочем, ей нужно было успокоиться и отвлечься. И она отвлеклась на алкоголь.       И на пьяного вдрызг Перышкина.       В салоне автомобиля было душно. Включенная печка работала на износ, но водителю она ничем не мешала. Зато Беспалова в пальто и платке вся воспрела, чувствуя как по виску и под носом текли капли пота.       — Ну и несет же от тебя, дружище, — картинно помахав ладонью перед лицом, студентка уложила голову парня на окно.       — С праздника? — поинтересовался водитель. Морщинки у глаз и дряблые руки указывали на его немолодой возраст, но видимо это никак не мешало ему работать по ночам.       — Что?.. А, да-да, с праздника конечно, — и угрюмо уткнулась в ворот однотонного платка. Поминальный праздник, верно.       Рядом неожиданно и чуть громче обычного икнул всеми забытый друг. Он вздрогнул и мутными глазами обвел угнетающую обстановку в машине.       Девушка рядом с ним, очевидно, это была Беспалова — высокая брюнетка с яркими глазами и замерзшими красноватыми пальцами. Она то и дело шмыгала носом.       — Чувствую себя так, будто меня окунали головой в тазик с алкогольной бурдой.       — Так бы и было, но Камиль решил сжалиться и подлил тебе водки, — соседка по несчастью пожала плечами. — А тебя окунали в алкогольную бурду?       И раскрыла рот от неверия.       — Было дело, в прошлом году.       Пара одновременно улыбнулась друг другу и расслабилась на сиденье.       — Как твои дела? Я слышал, что ты уехала рано утром, — Перышкин не решился продолжить.       — И приехала. Со мной все нормально. Об этом спрашивает каждый третий и слышит тот же ответ, что я дала и родителям убитой, — голос, благодаря многолетней выдержки, не дрогнул. Но глаза выдали девушку с потрохами. Слезы алмазной крошкой засверкали на ресницах, бледных щеках. И слова вылились, как фонтан нефти, углубляясь в ненужные детали, спутанные объяснения; пьяный бред для всех, отдушина для молодой девушки.       До дома, где они решили переночевать, оставался последний темный переулок.       Плач перешел в икоту с частыми всхлипываниями. Водитель, что очевидно уже раздраженный звуками позади, прибавил звук радио.       Свет резал до сих пор слезившиеся глаза девушки. Она протянула руку к выключателю, щелкая. Фигуры померкли в темноте.       Машину подбросило вверх на милисекунды. Людей, что сидели с головной болью и явным недосыпом, вправо. Девушка притормозила на локтях, утыкаясь носом в чужой лоб. Глаза раскрылись в неверии. Да быть того не может! Она же не в подростковых романах, чтобы сцены девчачьих мечтаний воплощались в жизнь. Но отрицать было глупо.       Ее губы были на чужих губах. Тонких, теплых и застывших в изумлении, как и у самой девушки. Но мозг работал быстрее, и явно не у Даши. Чужая узкая ладонь нажала на шею, приближая женское лицо и углубляя детское прикосновение в нежный, но оттого не менее пьяный поцелуй. Глаза закрылись, и от чужого дыхания трепетали ресницы.       — Молодые люди! Мы приехали, — смеющиеся глаза водителя устремились на застывших Петю и Дашу.       — Ехали бы вы осторожнее.       И девушка выскочила на улицу, хлопая дверью. Жара в салоне совсем ее разморила, поэтому в дом пара шагала смущенно и медленно.