Ночь нежна

Стоя у нужной ему двери Костя долго не решался постучать или нажать на звонок, подать хоть какой-то знак о своём присутствии, не будучи уверенным в том, что имеет право нагружать своими проблемами человека, который разбираться в них был совсем не обязан. Теперь собственное малодушное желание отыскать жилетку, чтобы выговориться, казалось глупым - на что ему собственно говоря жаловаться, на то, что сам склонен идеализировать людей, а потом обижаться на них за то, что те оказались мудаками? Ну так это, Костенька, первейший закон реального мира, а посему, перед тем, как творить всю ту херню, что ты уже натворил, стоило для начала снять розовые очки, слезть с единорога и приготовить задницу к неприятным последствиям. Кучаев прижал ладони к лицу, просто не понимая, что же ему делать, потому что единственное, чего действительно ясно и чётко хотелось в данный момент - это исчезнуть, просто перестать существовать, чувствовать и быть. Он уткнулся лбом в холодный металл перед собой и от гулкого внезапного “буммм” испуганно рванула прочь и эта одна-единственная последняя мысль, оставляя Костю молча и с удивлением пялиться на вот так вот безжалостно предавшую его металлическую преграду. Даня открыл почти сразу, сразу же с порога заявив, что очень даже не против нагрузиться его проблемами. - Привет, ты в порядке? Ты так написал, что я нужен… я даже растерялся… - Старший Чалов закрыл за ним дверь, зачем-то скользнув пальцами по его мокрым волосам и придирчиво сжав ладонями плечи. - Ничего не имею против, но ты же писал это не из-за того, что у тебе не оказалось с собой зонтика? - Я с Федей встретился. - Слова как-то слишко легко и бесцветно сорвались с губ, и улыбка Дани мгновенно испарилась. Неприятное предчувствие сжало внутренности ледяными клещами - он помнил, о чём они однажды говорили с Костей, о том, что того ожидает в случае, если Федя всё же узнает о его невинной шалости. Вот только тогда речь шла лишь о том, как на это отреагируют окружающие, а сейчас, глядя на бледного и ссутулившегося, словно побитая дворняга, парня, Даня вдруг осознал, что, вероятно, собственные чувства навредят Кучаеву куда больше общественной травли. - Пошли. - Бросил он коротко, уводя Костю за собой в одну из комнат, потратив мгновение на то, чтобы убрать с дивана на пол какие-то коробки, и, не глядя достал из одной из них белую футболку с яркими красными и синими пятнами какого-то принта спереди. - Вот, давай, раздевайся и надень это. Под мелким и редким дождём толстый плюш кофты не успел промокнуть насквозь, но надетый на голое тело всё же ощущался непривычно, и Костя послушно расстегнул молнию, во-второй раз за вечер отвечая согласием на подобного рода просьбу, вот только в этот раз не ощутив ни вспышки жаркого воображение, ни смущения по поводу двусмысленности фразы. С Даней всё было по-другому, мозг не пытался распознать в каждой фразе или действии какой-то намёк или тайный смысл, всё было тем, чем являлось, всё было… по-настоящему что ли. Он сел на диван, так и не выпустив кофты из рук и Даня тут же присел перед ним на корточки, положив ладонь поверх судорожно сжавших плюш в плотный комок пальцев. - Всё прошло так плохо? Ты ему рассказал? Костя молчал, словно бы погрузившись в собственные мысли, выбирая из вороха слов и воспоминаний те, которые можно было озвучить в присутствии Фединого брата, и, лишь спустя какое-то время подняв на Даню взгляд и вымученно улыбнувшись, чувствуя, как нервно бьётся уголок губ. - Нет, не рассказал, мы о другом говорили, просто… Он оказался совсем не таким. Грубым, заносчивым… - Кучаев вновь замолчал, закусив собственную губу, и вдруг резко подался вперёд, закрывая лицо ладонями и прижимая к нему так и не выпущенную из рук злополучную кофту. - Дань, почему он так со мной? Почему он такой ласковый с ней, но не со мной? Я ведь такой же, мы одинаковые. Не может быть дело только в том, что я парень, просто не может, это глупо, господи, ну почему я, почему… На последних слова голос Кости всё же дрогнул, сбившись, и Даня почувствовал, как болезненно сжалось сердце, вновь захлебнувшись иррационально сильным желанием защитить и успокоить так жестоко обманувшегося в собственных мечтах парня, растоптать ложью собственные чувства, лишь бы найти слова, которые смогут хотя бы немного заглушить его сердечную боль. Костя не почувствовал, как прогнулся рядом под чьим-то весом диван, и не сразу осознал, что чужие руки скользнули на плечи, прижали его к горячей, такой живой, дышащей и глухо сотрясающейся от ударов сердца груди. Он отнял руки от собственного лица, не глядя сейчас на обнявшего его Фединого брата, и только сейчас, с удивлением понял, что пахло от старшего Чалова точно так же, как и от младшего. Всё просто - они пользовались дезодорантом одной марки, но что-то всё же неуловимо разнилось. От Феди пахло травой газона, искусственной кожей мячей и непримиримостью, а вот от Дани почему-то резко - краской, и так сладко и тепло - корицей. Секундный приступ жалости к самому себе прошёл, и Кучаев вновь обрёл голос, зачем-то в подробностях рассказывая всё произошедшее за этот вечер, начиная с того самого злополучного момента, когда попался на глаза Феде в коридоре, и заканчивая уже сотню раз проклятой смской собственно Дане, которому теперь приходилось сидеть и выслушивать от горе-любовника о его похождениях. И это ещё хорошо, что Чалов не стал слишком артачиться и довольно быстро выдал ему адрес квартиры, а то, слишком серьёзно восприняв его призыв к нужности, он уже собирался прыгнуть в такси и приехать за Кучаевым лично. - Так ты ещё и промок насквозь?! - Внезапно как-то слишком громко и недовольно заметил Даня, как будто бы это не он ранее выделил ему сухую футболку, и безапелляционно выдрал из рук Кости недостаточно мокрую для подобных возмущений кофту. - Она Федина… - Как-то потеряно пояснил Костя, явно больше ошарашенный чужим негодованием, чем возмущенный тем фактом, как ловко сменивший царящие в комнате настроения Даня, отнял у него ещё столь нужную и важную ещё пару мгновений назад кофту. - А твоя где? - В рюкзаке. - Добавил Кучаев всё тем же потерянным тоном, не сделав даже попытки возмутиться, когда Чалов принялся потрошить его рюкзак, выудив на свет божий мокрый и спрессованный комок ткани, бывший некогда его толстовкой и футболкой. - Значит так, сиди тут, я всё развешу по батареям и вернусь. Я быстро. Даня поднялся на ноги, едва ли не выбежав из комнаты, какое-то время гремел чем-то на периферии слуха, но вернулся и правда быстро, всучив Кучаеву большую кружку какао, пахнущего так, что не оставалось сомнений, почему Косте показалось, будто бы от Чалова пахнет корицей. Тот сделал глоток и тут же закашлялся, вопросительно уставившись на Даню. - Я добавил туда ложку коньяка. - Ложку? - Сдавленно поинтересовался Костя, но Чалов только отмахнулся от него и продолжил, пока парню не вздумалось спросить что-то ещё, вроде того, не пытается ли он его споить, а ему самому передумать оправдывать в глазах Кучаева своего брата и по существу главного конкурента в любовных делах. - А теперь послушай меня. - Вновь сев на корточки перед Костей, как в самом начале, серьёзно проговорил Даня. - Как бы бахвально это ни звучало, но Федя и правда звезда, по крайней мере в глазах остальных. Его знают все, кто с тобой учится, и, разумеется, такое внимание не остаётся без последствий. Кто-то хочет примазаться к чужой славе, кому-то просто нравится обращать на себя внимание и крутить хвостом вокруг тех, кто хоть сколько-нибудь известен, не заботясь ни об их желаниях ни о чувствах. Всякие есть… А потому это само собой накладывает некий отпечаток поведения. Сам понимаешь - с волками жить, по волчьи выть. С Николь произошло немного иначе, во-первых, да, дело ещё и в том, что она - девушка, во вторых в разговорах не стала сразу писать о вселенской любви, а поступила довольно нестандартно, как для девушки, ведь она… парень. - На этих словах Чалов улыбнулся и, не дождавшись от Кучаева подтверждения своих умозаключений, заговорил снова. - В итоге, думаю, Федя просто напросто растерялся, а когда нужно было строить из себя зазвездившегося говнюка было уже поздно, втянулся в интересное общение. Тем более, что полагаю всякими рода розовыми соплями с признаниями ты его грузить так и не стал, по собственным соображениям. С тобой дело другое, он тебя не знает, ты для него незнакомый во всех отношениях парень, вот он и пошёл по накатанной, ожидая твоей реакции. Поверь, с родными, друзьями и близкими, он совсем не такой, но он не знает, что то милое общение, которое ему дарит Николь исходит от тебя, и если бы узнал тебя получше, я уверен, он будет вести себя совсем по-другому. - Думаешь? - Уверен. - Повторил Даня и чуть приподнял пальцами кружку, заставляя Костю сделать ещё один глоток. Парню нужно было расслабиться. - Спасибо. - Тихо проговорил Кучаев, больше не сопротивляясь, и самостоятельно в третий раз приложился к коньяку с ложкой какао, опустошив кружку уже наполовину и потерев предплечьем абсолютно сухие глаза. - Дань, ты даже не представляешь, наверное что делаешь, как мне помогаешь… я ведь не знал что делать вообще, куда идти… Да и припёрся к тебе на ночь глядя, а ведь… Костя запнулся, почему-то посмотрев Чалову за спину, будто бы испугавшись того, что пришло ему в голову. - Я же даже не узнал, может у тебя тут кто… И может быть Федя уже вернулся, а я… - Я живу один. - Тут же успокаивающе прервал его Даня, поняв, к чему тот клонит. - Федя с родителями, а я… в какой-то момент мы все пришли к мнению, что мне с моими проектами необходима отдельная жилплощадь, поэтому я снял квартиру. Ты то рязанский, в общаге небось? Костя кивнул, и тут же спохватился. - А что кстати за проекты? - Он наконец-то обратил внимание на царящий в комнате творческий беспорядок, состоящий из нескольких коробок и вороха футболок, некоторые из которых, уже аккуратно сложенные в стопки, занимали те самые коробки. Припомнив кое-что, он попросту опустил глаза, отводя кружку в сторону и разглядывая красно-синие геометрические фигуры, украшавшие спереди и ту футболку, что уже была на нём надета. Даня вновь улыбнулся, и от Кости не укрылось, как заблестели его глаза. Видно не часто хоть кто-то из его окружения, не связанного с общим делом, удостаивал интересом его внеурочную работу. Чалов встал, и, взяв одну из футболок, расправил её перед Костей, позволяя оценить весь узор со стороны. - Мы с ребятами решили запустить линию спортивной формы, в основном футбольной, а там как пойдёт. Узоры в стиле супрематизма, решили приурочить это к столетию УНОВИСа - Утвердители нового искусства. Это авангардное творческое объединение, созданное Малевичем в Витебске. Красная стрелка символизирует как бы бутсу, белый круг - мяч. - Ого, здорово выглядит. - Только и смог проговорить Кучаев, с неподдельным интересом рассматривая яркий принт. - Вы прям соединили невозможное, спорт и искусство. - Ой, а сам-то, любишь футбол и подписался на все дополнительные курсы, где изучают хоть что-то духовное. - Я думал я уникален. - Хохотнул Костя, и от звука его уже, кажется, вечность не слышимого смеха, сердце у Дани позорно пропустило удар. Коньяк начинал действовать, а с учётом пустого желудка и всех полученных Кучаевым за последние пару часов нервяков, действовал он быстро, жадно отвоёвывая себе место в покорно сдающим свои здравые позиции мозге. Они поговорили ещё о чём-то, в основном о том же искусстве, больше не затрагивая всё то произошедшее, что послужило причиной появления Кости в Даниной квартире, и к концу довольно жарко начавшегося спора о том, считать ли любое новаторство в живописи прогрессом, или же рисунки членом по холсту - это полнейшая туфта, а также полностью опустошённой кружки, Кучаев заметно начал клевать носом, уже с трудом собирая слова в связные предложения. - Знаешь что, ложись ка ты спать, я принесу подушку, останешься у меня. И не отпущу я тебя никуда на такси в таком виде! - Тут же отрезал Чалов, заметив нахмуренные брови и явно проступившее желание Кости опротестовать его слова. - Тем более в твою общагу, ты её, во-первых, не найдёшь, а, во-вторых, с утра примешь ванну, как человек. Не спорь, я принесу подушку. Отодвинув подальше коробки и забрав из вялых пальцев кружку, Даня вышел в коридор, оставив её прямо на столике в прихожей и отправившись в спальню, на ходу размышляя о том, не предложить ли так внезапно свалившемуся на него счастью занять хозяйскую кровать, а самому… и самому улечься рядом. Ну конечно, тогда самому придётся лечь на диване. И он в принципе был не против, вот только, зная Костю, был уверен на сто процентов, что, узнав о перспективе согнать Чалова с его кровати, Кучаев вцепится в диван всеми конечностями, включая пятую точку. Он взял подушку, захватив по пути и одеяло, и вернулся в комнату с проектом, в которой, прислонившись к боковушке дивана, уже мирно сопел невольный, по его вине, алкоголик. Жаль нельзя было подложить под Кучаева ещё и простынь, с запозданием подумал Даня, как можно осторожнее переложив внезапного постояльца в горизонтальную позу и устроив его голову на подушке. Путём нехитрой пальпации было получено знание, что джинсы не успели высохнуть полностью, а на основании его и решение избавить спящего от мокрой и дискомфортной для продолжительного и здорового сна одежды. Вот только та рациональная часть мозга, что приняла это решение, забыла спросить у сердца и всех присутствующих в организме гормонов, чего это будет им стоить. Даня осторожно расстегнул пуговицу на поясе, чувствуя себя вором, решившим совершить ограбление прежде чем владелец ценностей успеет проснуться, но Костя отрубился сразу и, судя по всему, уже до утра, позволяя действовать немного смелее. Плотная мокрая ткань сползала неохотно, и Чалов успел поблагодарить то провидение, что не позволяло Кучаеву носить джинсы в обтяжку. И только стянув их полностью, Даня понял, какую ошибку совершил, позволив Косте остаться. Всё было до одури просто - накрыть спящего парня одеялом, повесить джинсы на оставшуюся батарею, выключить свет и больше не входить в эту комнату, а лучше и вовсе не покидать собственной, до тех пор, пока проснувшийся поутру парень не загремит чайником у него на кухне, желательно самостоятельно нашедший и облачившийся в собственную одежду. Вот только это просто простым совсем не было. Дане хотелось трогать. До помешательства, до боли в кончиках пальцев, хотелось просто провести ладонями по бёдрам, задрать футболку, прижаться лицом к груди, целовать так доверительно открытую шею, просто лечь рядом, почувствовав Костю так близко. Он заставил себя натянуть на убивающе соблазнительное зрелище одеяло, укрыв им Кучаева до груди, не позволив себе даже прикоснуться, потому что не был уверен, что сможет остановиться. Сердце в груди бесновалось, пытаясь расплющить себя о рёбра, вызывая почти физическую боль от осознания упущенной и, возможно, единственной возможности, и молило хотя бы не уходить, задержаться, остаться, не переставать смотреть на спящего парня, от которого Чалов был сейчас, казалось, ещё дальше, чем когда счёт неудачных попыток поговорить был равен всего лишь пятнадцати. Уходить и правда не хотелось, но стоять с фанатичной одержимостью у кровати всю ночь на здравое решение походило мало. Даня прикрыл глаза, медленно выдохнув, и всё же сдвинулся с места, повесив чужие джинсы на батарею. Уже практически покинув комнату, он задержался, заметив на столике, рядом с разложенными на них футболками Костин телефон, так и не вспомнив, когда тот успел его туда положить. Нестерпимо рванувшее в голову, гадкое и неправильное во всех отношениях желание оказалось быстрее стыда и вбитых в голову обществом банальных норм честности и приличия. Чалов схватил телефон, лишь мельком бросив взгляд на всё так же не шевелящегося на диване парня и, опасаясь увидеть страницу ввода пароля, нажал на разблокировку. Пароля у Кости не было, что было просто вопиющим упущением с его стороны, учитывая, чем он занимался, да и просто в нынешнее неспокойное время. Судорожно обнаружив иконку приложения, Даня нажал на неё, открывая единственный диалог и читая последние сообщения. “Коль, прикинь, брата твоего встретил, Костю. Вы не близнецы? Похож очень. Только ты, разумеется, красивее :) Кстати, учимся ведь почти вместе, а до этого не замечал его ни разу. Если б не ты, я бы в жизни наверное не заметил.” “Вовремя ты исправился, тебе твоя хитрость явно жить помогает. И нет не близнецы, но это не значит, что я не почувствую, если ты обидишь моего брата. Будь с ним поласковее, хорошо?” “Думаешь я способен хоть кого-то обидеть? Да я сама любезность.” “Коль, кажется, я обидел твоего брата. Будет жаловаться - не верь, он всё врёт!” “Коль, серьёзно, я не специально, ляпнул просто кое-что обидное невпопад, кто ж знал, что он у тебя такой гордый. Всё понимаю, виноват, завтра найду и извинюсь.” Чалов перечитал сообщения несколько раз. Особенно последнее, ту его часть, где Федя обещал своей подруге вновь встретиться с Костей. Пальцы сами потянусь к виртуальной клавиатуре, набирая текст. “Будет лучше, если ты больше не будешь встречаться с моим братом. И давай оставим эту тему.” Ответ от Феди пришёл мгновенно, словно бы он ждал этого сообщения, весь вечер пялясь в экран телефона. “Хорошо.” Нажав на оба сообщения и всё ещё чувствуя, что совершает предательство, Даня поставил во всплывшем окне галочку возле фразы “удалить сообщения только у себя” и отключил приложение, возвращая телефон на столик. - Так будет лучше, Кость, поверь… - Тихо пробормотал он, и всё же вышел из комнаты, погасив напоследок свет.