Ошибки доверия

      – Будете? – Красный протянул открытую пачку сигарет.       – Нет, спасибо, – отказался я. Александр тоже отрицательно покачал головой, а Чёрный вообще никак не отреагировал. Красный пожал плечами и вытащил одну сигарету. – Так о чём вы поговорить пришли?       – О дневнике, – коротко ответил приятель. Он сидел, скрестив руки на груди, и явно был настроен завершить этот разговор как можно быстрее. Мы долго думали, как стоит поступить – пришли к выводу, что вынуждены хоть немного рассказать о наших находках тем, кто уже так или иначе причастен к ситуации. Красный знает, что у нас есть дневник, а Чёрный это знает от него и Жёлтой, так что скрывать от них что-то бессмысленно. Синего и саму Жёлтую просвещать не решились.       – Вы принесли его с собой?       – Нет, не видим необходимости. Красный сделал затяжку, глядя в потолок и о чём-то задумавшись.       – На самом деле, – продолжал напарник, – узнать нам удалось не так уж и много. На английском там только рабочая часть учёного, какие-то же личные мысли и моменты исключительно на русском языке. Перевод занимает больше времени, чем хотелось бы, и довольно изнуряет. Но мы продолжаем вести расшифровку.       – И что вам удалось выяснить? – не отрываясь от потолка спросил американец.       – Организацию. Елена работала на SNAEC. Знаете что-нибудь об этом?       Чёрный как-то слишком шумно выдохнул, а Красный поджал губы и пронзительным сканирующим взглядом уставился на юношу.       – Как мы можем быть уверены в том, что вы говорите правду? – склонил он голову набок.       – А как мы можем быть уверены в том, что среди вас нет предателя? – Александр тоже склонил голову, копируя жест американца. Тот снова уставился в потолок и сделал очередную затяжку.       – Никак. Никто ни в ком не может быть уверен. Что ж, значит, если мы хотим найти выход из этой непростой ситуации, придётся работать на доверии.       – Прошу заметить, что мы уже первые сделали этот шаг, когда пришли рассказать вам о том, что мы выяснили.       – Спешу напомнить, что перед этим ты угрожал мне психологическими пытками при помощи различных препаратов, – процедил Красный сквозь зубы.       – Ты хочешь сердечных извинений на коленях за то, что мне тебя пришлось прижать, когда ты, нарушая все правила и вызывая подозрения, ночью без всеобщего ведома попёрся в медотсек и искал что-то по ящикам?       – Вы тоже нарушали правила и вызвали подозрения, когда были там!       – Да хватит вам своими членами мериться, – простонал Чёрный, подкатывая глаза. Мне начало нашего разговора тоже совершенно не нравится. Не так начинаются темы, завязанные на доверии.       – Главное не размер, а умение пользоваться, – заявил Красный.       – О, уверяю тебя, ты даже пользоваться не умеешь, – парировал Александр. Господи, сколько им лет? Ну ладно у этого придурка в жопе детство ещё играет, но Красный-то куда?       – Ты, малолетний подонок, хочешь проверить, как и чем я умею пользоваться?! – подскочил американец.       – Если вы сейчас оба не закроете свои рты, то я и Чёрный вам наглядно продемонстрируем, как и чем нужно уметь пользоваться! – рявкнул я. – И уверяю, никому из вас это совершенно не понравится! Уж рожу начистить я могу без проблем, Чёрный тоже, ты, Красный, с этим уже знаком, а ты, – я повернулся к Александру, – познакомишься. Дипломаты хреновы.       Красный уселся обратно в кресло, а приятель, обиженно надувшись, отвернулся.       – Спасибо, – тихо поблагодарил меня Чёрный.       – Итак, я возвращаю наш разговор туда, зачем, собственно, мы все здесь собрались, – когда все успокоились, я понял, что можно продолжать. – Елена работала на крупную секретную и запрещённую научную корпорацию. Вам что-нибудь об этом известно хотя бы косвенно?       – Конкретно про русскую – ничего, – фыркнул Красный. – Про SNAEC знаю только то, что наши власти его очень хорошо покрывают, это, кстати, всем вершинам прекрасно известно, но никто не осмеливается открыть рот и заговорить на данную тему после того, как MIRA чуть не спихнули с её верхушки после попытки разоблачить SNAEC. К слову, корабль, на котором мы находимся, принадлежит MIRA.       – В смысле MIRA?! Ты уверен?! – встрепенулся юноша.       – Уверен. Об этом написано в самом компьютере. Не говори, что ты не знаешь о том, что у меня есть доступ администратора, – он метнул взгляд в мою сторону, от которого мне стало неловко.       – Белый мне ничего не говорил, можешь не смотреть на него так, – приятель же поспешил встать на мою защиту. – Но да, мне вполне известен этот факт. Откуда передовая космическая корпорация отрыла такую рухлядь, как этот корабль? Может, его просто списали, но ISRC взяла его в своё использование, ничего не переписывая?       – Это незаконно. Невозможно просто прийти на свалку и присвоить себе списанный космический корабль. Когда крупную частную собственность кому-то продают или передают – полностью меняют документы на юридическое имя нового владельца. Здесь же чётко написано, что данное судно принадлежит MIRA, следовательно, к ISRC оно совершенно никакого отношения не имеет, кроме того, что его взяли в аренду.       – А теперь попрошу перевести на понятный общедоступный язык, – потребовал я разъяснений. От количества каких-то крупных организаций уже мозги плывут. Судя по растерянному лицу Чёрного, тот тоже не до конца понимает масштаб ситуации. – Допустим, корабль принадлежит MIRA. Нам-то что с того?       – Нам – ничего, – ответил Александр. – Просто это довольно неожиданно. Чтобы MIRA и предоставила настолько старое судно – это что-то за гранью фантастики.       – Наверняка ISRC попросила корабль в таком состоянии, вот и предоставили. Кто знает, что творится в мыслях этих учёных. Возможно, это сделано для того, чтобы предатель мог иметь доступ к зашифрованным данным и опциям корабля. Взломать обеспечение с современной защитой было бы почти невозможно, а доступ MIRA, разумеется, не дала бы.       – Ну тебе же дала, – юноша с прищуром уставился на американца. – Кто ты такой?       – Я? – Красный непонимающе заморгал. – О чём ты?       – На кого работаешь? У нас уже был здесь человек из одной корпорации, не удивлюсь, если найдётся ещё кто-нибудь. У тебя не мог взяться доступ из ниоткуда. Тебе либо его кто-то дал, либо ты предатель и сам при помощи взлома его заполучил. Какой вариант развития событий тебе больше нравится?       Мужчина нервно сглотнул и растерянно пробежался взглядом по комнате, словно стараясь найти в окружающей обстановки какой-нибудь выход из неловкого положения. Остановился они в итоге на Чёрном. Не знаю, что эти гляделки означают, но американцы явно друг друга поняли, и Красный едва заметно кивнул, маскируя жест под кашель. Что-то они вдвоём скрывают, и мне это совершенно не нравится.       – С чего вы взяли, что только предатель может взломать программное обеспечение?.. – сдавленно произнёс он. Теперь я с Александром переглянулся. Об этом, похоже, даже приятель не задумывался ни разу, судя по его удивлённому взгляду.       – То есть ты намекаешь на то, что смог хакнуть бортовой компьютер и дать сам себе доступ администратора? – уточнил юноша.       – Я ни на что не намекаю. Я спрашиваю прямо, с чего вы взяли, что только убийца способен это сделать. Если смог он, то могут и другие. Убивать людей для этого вовсе не обязательно, – на этот раз Красный ответил абсолютно твёрдо и уверенно.       – Ты говорил, что не знаешь, откуда у тебя доступ, – напомнил я ему детали нашего первого разговора касательно этой темы.       – Так я ничего и не говорю об этом. Просто Оранжевый поставил условие «либо тебе его кто-то дал, либо ты убийца», но при этом он упускает множество нюансов как при первом раскладе, так и при втором. Я сейчас завёл речь про убийцу. Но готов оспорить и то, что если мне кто-то его дал, то я обязан быть об этом проинформирован. Мы понятия не имеем, что здесь творится, выясняется, что, возможно, замешаны какие-то корпорации, нам не ясны мотивы убийцы, мы не знаем, какова цель всего происходящего, а вас больше всего удивляет то, откуда у меня имеется доступ? Ребят, да вы в глаза долбитесь на пару. Оглянитесь вокруг – есть проблемы куда страшнее, чем мой доступ администратора. Вот их и нужно сейчас решать. От того, что у меня есть разрешение, ещё никто не пострадал, включая корабль.       Судя по тому, как быстро его защита перешла в нападение, что-то тут явно нечисто. И похоже, Александр точно такого же мнения. Однако продолжать настаивать ни я, ни он не решились – и так видно, что Красный ни слова нам об этом не скажет. Если мы взялись работать на доверии, то надо хотя бы сделать вид, что не заинтересованы в разгорании конфликта.       – Хорошо, – кивнул приятель. – Мы можем сейчас обойти эту тему стороной. Но имей в виду, Красный, что от этого вопрос стоять не перестанет, и рано или поздно тебе придётся нести за него ответ.       Мужчина поджал губы, но ничего не ответил.       – Вы ещё что-нибудь в дневнике нашли? – поспешил перевести тему Чёрный, который всё это время сидел молча.       – Если наш перевод верен, а проверить это у нас нет возможности, то русская, похоже, во-первых, уже была на этом корабле, во-вторых, здесь, возможно, есть или были среди нас её коллеги или сотрудники. Непонятно, про кого велась речь, но кого-то она назвала «нашими».       – Интересно… – задумчиво протянул афроамериканец. – Лично я про этих гадюк знаю не так много. Как и про MIRA. Но какие-то свои тёрки у них точно имеются. SNAEC почему-то всё время рвётся в космос, а MIRA этому всеми силами препятствует. Если этот корабль и правда собственность MIRA, то что и зачем здесь могли ранее делать гадюки? Хотя, гады на то они и гады – везде проберутся, как крысы помойные. Не знаю ни одного масштабного значимого мероприятия, которое обошлось бы без членов SNAEC. Они уже давно контролируют весь мир.       – Они не контролируют весь мир, – перебил Александр. – То, что они везде суют свой нос не в своё дело, не даёт им право и возможность контроля. Зато остальным, а конкретно сейчас – нам, жизнь это усложняет.       Я, как обычно, до конца суть разговора не понимаю, ибо совершенно никакой информацией в данных темах не владею и никогда не владел. Это ж насколько я в личном замкнутом мире жил, что не знаю настолько значимые события, как конфликты крупнейших организаций… При всём при том, что мой отец политик, и уж он точно всё это должен знать лучше, чем кто-либо из нас, однако со мной он подобные темы никогда не обсуждал. Вот хотя бы за это я ему раньше был благодарен, ибо мне совершенно никакого дела не было до того, что там происходит в мировой политике, но теперь же я за это расплачиваюсь. А ведь я мог бы хоть что-нибудь дельное знать по этому поводу… В очередной раз ощущаю себя идиотом.       – Ещё что-нибудь есть? – спросил Красный. Я потерял нить разговора в собственных размышлениях, поэтому так и не понял, на чём закончилось обсуждение организаций.       – Нет, – твёрдо ответил мой напарник.       Время на часах близится к двенадцати ночи, задерживаться в каюте одного из американцев у нас нет больше никакого смысла – каждый высказал всё, что думает. Точнее, говорил, в целом, только Красный и Александр, а я с Чёрным выступал группой безмолвной поддержки, но это каждого вполне устроило. В коридоре приятель, судя по всему, собрался направиться в сторону своей каюты, но я схватил его за запястье.       – Зайди ко мне, – он же не собирается вот так просто уйти? Как минимум у меня есть вопросы после всего услышанного.       – Фридрих, пожалуйста, давай не сегодня. Поговорим завтра, сейчас я вымотан.       Не сегодня?! Это он-то вымотан?! Очень хочется узнать, чем же именно. Вынести кому-нибудь нервы, пообсуждать какие-то странные непонятные теории, блеснуть своими познаниями в какой-то теме – да это же почти совершенно любой день из жизни юноши, чем же сегодняшний так отличился, что Александр даже не хочет просто поговорить?! Обычно это он всегда меня к себе перед сном затаскивал и начинал мозговой штурм какими-то теориями и идеями. Почему-то мой аргумент «давай не сегодня, я устал» на него никогда не действовал. Что-то здесь не так.       – Что ты задумал? – прямо спросил я. Мне совершенно не верится в его «давай не сегодня».       – Ммм, если тебе так интересно, то принять горячий душ, залезть под одеяло и спать до самого утра. О лучшем сейчас приходится только мечтать.       Пусть рассказывает эти сказки кому-нибудь другому. Я притянул его к себе, схватил пальцами за подбородок, не позволяя отвернуться и постарался заглянуть в то, что скрывается за его равнодушным и безразличным взглядом. Собственно, юноша и не сопротивлялся, давая мне возможность считать всё, что нужно. Сначала было сложно что-то различить и понять. Такой взгляд, как сейчас, я нечасто у него встречаю. Обычно он смотрит на весь окружающий мир с вызовом и насмешливо. Но сейчас никакого огня в глазах я не вижу. Или нужно глубже смотреть? Я видел Александра в моменты его отчаяния, тогда, когда у него не остаётся совершенно никаких сил. И тот образ не совсем совпадает с тем, что находится прямо сейчас передо мной. А ещё я вспоминаю самого себя, когда всё стараюсь скрыть за маской отчуждённости. Делает ли приятель сейчас то же самое? Как мне пробиться сквозь эту защиту и понять, где истина? Я продолжал пытаться различить хоть какие-нибудь оттенки эмоций, и чем больше я вглядывался, тем больше, казалось, мне приоткрывались какие-то двери. И то ли Александр сам сдался, то ли я и правда смог за этой возведённой безразличной стеной разглядеть едва заметную искру, которую юноша так старательно пытается спрятать где-то глубоко в себе.       – Ты лжёшь, – уверенно заявил я, отпуская его.       – Уже неплохо, – хохотнул он. – Ещё немного практики, и чтобы заглядывать под маски людей, тебе не придётся их хватать и притягивать к себе, но мы это доработаем. Ладно, пойдём, я так понимаю, расскажу тебе то, что знаю об обсуждаемых с американцами корпорациях, и ты меня отпустишь.       – Размечтался, – снова схватил я его за руку и потянул в свою каюту. – А теперь выкладывай, какая очередная бредовая идея поселилась в твоей голове. Рассказ про горячий душ можешь пропустить.       – Жаль, это самая приятная часть из списка моих дел на ближайший час… Я хочу попробовать залезть в компьютер русской и посмотреть её официальные рабочие отчёты. Ну, для начала, проверить, под паролем он или нет. Если под паролем, то я ничего сделать не смогу. А если нет, то высока вероятность, что данные уже могли подчистить. В любом случае, высоких ставок на эту затею я не делаю, поэтому решил тебя лишний раз не дёргать и проверить всё быстро самостоятельно. Хотел сделать всё до двенадцати, не привлекая ничьё внимание.       Захотелось изо всех сил ударить этого придурка. Почему он часто готов так безрассудно жертвовать своей жизнью из-за всякой ерунды?       – Александр, мне напомнить тебе, что не так давно ты обещал мне не умереть?       – Ну так я же не вешаться иду, кхм, прошу прощения, – замялся он, делая вид, что отсылка к гибели Коричневого вырвалась у него совершенно случайно. – До двенадцати убийца точно не станет покидать пределы каюты – в любой момент кто-то из нас может захотеть его навестить по той или иной причине.       – А как бы ты отреагировал, если бы узнал, что я по ночам шляюсь где-то по кораблю без чьего-либо ведома? – если переубедить его невозможно, то пусть хотя бы представит себя в моей шкуре.       – Ну… Учитывая, что воздействовать как-то на тебя у меня никакой возможности нет, то мне осталось бы только закатить громкий скандал и промыть тебе мозги. Можешь начинать это делать прямо сейчас.       А вот так работает лицемерие. Ему, значит, рисковать собой можно, а мне нельзя?! Опустим то, что я и так регулярно собой рискую, никого не ставя об этом в известность… Чего только стоят мои ночные занятия с Синим. Я глянул на часы – без десяти двенадцать. Мы вполне можем успеть проверить компьютер за десять минут.       – Хорошо, идём, – кивнул я и направился к выходу. Александр, похоже, сначала от удивления не успел ничего возразить или спросить, а потом не увидел в этом смысла и молча побежал за мной.       Медотсек в этот раз оказался совершенно безлюдным. Юноша подошёл к стоящему на столе компьютеру и постарался его включить.       – Ну да, на что я рассчитывал?.. – вздохнул приятель. Я подошёл к нему и заглянул в монитор, на котором написано «введите пароль».       – А если попробовать какие-нибудь простые комбинации? – выдвинул я бессмысленную гипотезу. Разумеется, это не поможет. Александр тоже взглянул на меня скептически, но при этом принялся что-то строчить на клавиатуре. После каждой попытки выдавало «неверный пароль».       – Это бесполезно, – вздохнул он. – Тут есть сканер отпечатка пальца, но расчленить и заспиртовать части тела человека никому из нас в мысли не пришло.       – Иногда мне становится страшно от того, что творится в твоей голове, – скривился я, представляя человеческие пальцы в формалиновом растворе, которые мы достаём из банки, чтобы разблокировать компьютер… Порой я ненавижу своё воображение. Сейчас один из таких моментов.       Стараясь отвлечься, я окинул взглядом отсек, но наткнулся на банку с законсервированной змеёй, стоящую на стеллажах с различными колбами. Фу, какая гадость. Пора отсюда срочно уходить, пока мне не стало окончательно плохо.       – Мы можем попробовать поискать код в личных записках. Быть может, где-то на полях есть какая-то пометка, можно попробовать, – выдвинул я на этот раз более разумное предположение, чем прошлое, но всё ещё не гарантирующее успех.       На мониторе в который раз выскочила надпись «неверный пароль», и юноша издал протяжный измученный стон.       – Ладно, идём, – в итоге он сдался и направился к выходу. Я поспешил за ним, всеми силами стараясь не смотреть в сторону мёртвой змеи, которая, как назло, располагалась в этой банке так, словно она следит за нами. Вот никогда на неё прежде внимания не обращал, пока этот подонок не заикнулся про человеческие пальцы в банках...       Не знаю, мечтал ли Александр на самом деле о горячем душе и одеяле, но все его планы я разбил в дребезги, когда сунул ему в руки дневник Елены. Он искал то, что может нам пригодиться, а я выписывал всё, что он посчитает нужным, чтобы завтра проверить действие на практике. Засиделись мы так до второго часа ночи, глаза от напряжения предательски начали ныть, сфокусировать зрение становилось всё сложнее, а на руках у меня находится исписанный лист с различными комбинациями чисел и каких-то слов или наборов букв.       – Мы обязаны завтра получить доступ как минимум из-за того, что компьютер не выдержит натиска различных попыток ввести код, у него произойдёт сбой системы, и мы с лёгкостью сможем проникнуть, – проворчал юноша, откладывая дневник в сторону.       – А вот мы и узнали, как Красный получил доступ управления бортовым компьютером, – усмехнулся я.       – Чёртовы американцы, – продолжал он ворчать, протирая руками глаза. – Чёртовы русские, чёртовы корпорации, чёртов SNAEC, который вечно лезет, куда не нужно, чёртова ISRC, которая нас сюда запихнула, чёртова MIRA, которая предоставила нам какую-то помойную посудину. Как же я всё это ненавижу. Всё и всех.       Теперь я действительно вижу перед собой эмоционально вымотанного человека. Александра в таком состоянии я наблюдаю крайне редко, и каждый раз мне хочется всеми силами его как-то поддержать, но что я могу сделать, если сам ежедневно пребываю в точно таком же состоянии?.. Как мне поддерживать кого-то, когда я из последних сил поддерживаю себя самого? Рассказывать сказки про то, что мы обязательно выживем, выберемся отсюда, и когда всё закончится, будем жить долго и счастливо? Тяжело в чём-то убеждать других, когда ты сам в это не веришь.       – Бо́льшую часть этого кошмара мы пережили, нам осталось не так много, – я притянул его к себе за плечи, позволяя положиться на меня хотя бы физически. – Мы почти на финишной прямой и не можем сейчас сдаться. Мы обязаны идти дальше ради себя, ради других. Особенно ради других.       – Вот о чём я говорил, когда внушал тебе про то, что ты лидер, который ведёт за собой людей. Ты всегда ставишь жизни других превыше своей собственной. Я так не могу… Всё, что я делаю – я делаю всегда исключительно ради себя самого. Жёлтая была права, когда сказала, что я строю вокруг себя иллюзии. Как бы странно это сейчас не прозвучало, но девчонка, похоже, здесь единственная, кто действительно смог заглянуть под все мои маски, которые я создаю, чтобы нравиться нужным людям.       – Для общения со мной ты тоже создал маску? – как можно ровнее, чтобы не выдать волнение, спросил я, перебирая тёмные пряди волос юноши. Но после моего вопроса Александр отстранился и повернулся ко мне.       – Попробуй ответить на этот вопрос самостоятельно, – прошептал он, глядя мне в глаза.       И снова я постарался заглянуть, что же творится в душе у этого дьявола. Вот только тусклый свет и расположение его источника не позволяли различить все тёмные оттенки в чёрных, как бездна, глазах. Говорят, что глаза никогда не лгут. Но только сейчас я задумался о том, насколько это суждение может быть ошибочным. Не только глаза способны выдать правду. Правда повсюду, стоит только присмотреться внимательнее. Настоящие мысли человека выдают также его голос, его жесты и поведение в целом. Главное знать – на что смотреть. Сейчас я смотрю на лицо Александра, изучая каждую черту, подмечая малейшие детали. Выглядит он абсолютно спокойно, вот только дышит глубоко и прерывисто. Значит, вся его невозмутимость снова является маской. Но это проявление взволнованности вызвано предвкушением вынесения моего вердикта или страхом, что я смогу его раскусить? Юноша склонил голову набок, похоже, ему самому интересно наблюдать за моими попытками считать его. Моё внимание привлекли его губы. Совершенно расслаблены, несмотря на взволнованное дыхание. А ведь губы тоже могут многое сказать. Думать долго не пришлось – быстрее, чем мозг успел среагировать, я притянул к себе хрупкое тело юноши. Опомниться получилось, только когда нас разделяли считанные миллиметры. Мою щёку обдавало горячее дыхание, которое стало ещё тяжелее и более сбивчивым. Александр не двигался, давая мне возможность самостоятельно принять решение. Есть ли смысл переходить эту черту? Обратного пути может не быть. Точнее, его точно не будет, это я уже могу понять. Сейчас определённо не то место и не то время, быть может, стоит подождать, когда всё закончится? Вспомнилась фраза, которую говорила мне Джессика. Быть может, завтра кто-то из нас окажется мёртв… Никто не может быть уверенным в завтрашнем дне, никто не может быть уверен в том, что он проживает не последние моменты своей жизни. Так есть ли смысл, зная, что в один миг можно потерять абсолютно всё, как-то ограничивать себя из-за каких-то моралей? Говорят, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и потом жалеть всю оставшуюся жизнь. Я никогда не мог разобрать своё отношение к данной фразе, и только сейчас, кажется, начинаю понимать. «К чёрту всё» – последнее, что промелькнуло в сознании.       Разрушая те миллиметры, которые нас разделяли и ощущались целой бесконечностью пространства, я наклонился к Александру и накрыл его губы своими. Осторожно, едва их касаясь и аккуратно пробуя на вкус, словно боясь, что от этого прикосновения моё тело способно пронзить высоковольтный разряд тока. Но нет, это ощущение не сравнится с разрядом. Электричество причиняет лишь боль и бурю неприятных ощущений, а здесь же… Здесь всё совсем по-другому. Поцелуй вышел почти невинным, поверхностным, но даже его хватило, чтобы по всему телу прошлась обжигающая волна напряжения. Александр отстранился и остановил свой взгляд на моих глазах, что-то пытаясь в них разглядеть. Стало невыносимо жарко и тяжело дышать. Говорить ничего не было смысла, разумеется, юноша и так всё понял, и на этот раз он сам подался вперёд, хватая своими ладонями мою голову и шею и впиваясь в мои губы своими. Жадно, дерзко врываясь своим языком в мой рот, окончательно снося последние мнимые границы личного пространства. От переизбытка чувств мысли в голове пульсировали какой-то давящей неразборчивой массой. Что же этот мерзавец со мной делает?       Стараясь перевести дыхание, я разорвал поцелуй и заглянул в чёрные глаза. Даже в тусклом освещении видно, насколько сильно расширены зрачки. Мне хватило всего доли секунды, чтобы это подметить, и я снова накрыл его влажные горячие губы своими, на этот раз более решительно, проникая своим языком внутрь, стараясь изучить каждый миллиметр и встречая сопротивление. Так просто он не сдастся, да? Значит, нужно быть более настойчивым. Я схватил его за волосы на затылке и потянул голову назад, позволяя себе глубже проникнуть. Провёл языком по зубам, по нёбу, снова наткнулся на его язык, который так старается вернуть доминирующее положение. Но не один я решил играть нечестно – этот подлец схватил зубами мою губу, и от неожиданного болезненного ощущения я дёрнулся и сдал назад. Однако, Александр тоже отстранился и переключился с моих губ на мою шею, обжигая кожу своим дыханием и оставляя дорожку из поцелуев, затрагивая эрогенные зоны. Такое чувство, что под его ласками всё моё тело – одна сплошная эрогенная зона. Сдерживать стон уже невозможно, голова идёт кругом.       – Только не оставляй следов… – прохрипел я, не узнавая собственный голос.       Ответа не последовало, но он был и не нужен. Я знаю, что он меня услышал и прислушался. Наигравшись с шеей, он вернулся к губам, снова их кусая и жадно впиваясь. Сопротивляться я больше не стал, отдаваясь ощущениям и позволяя его языку и зубам делать всё, что только вздумается, теряя последнюю нить сознания и возможность контролировать и отдавать отчёт своим действиям. Тягостная волна возбуждения всё больше и больше давала о себе знать, раскаляя всё тело изнутри и требуя отдачи. Сам юноша, похоже, тоже начинает терять самоконтроль. Это я отчётливо смог понять сквозь пелену наслаждения, когда почувствовал на своём бедре чужую руку. Где-то глубоко в сознании кольнуло чувство тревоги, и чем выше рука поднималась, тем больше росло это назойливое беспокойство. Окончательно отрезвляющим ведром ледяной воды послужил момент, когда ладонь сжала внутреннюю часть бедра совсем рядом с пахом.       – Алекс… – с трудом промычал я, упираясь руками в грудь юноши, стараясь оттолкнуть его от себя, но это оказалось вовсе не так просто. – Подожди же ты, – разорвал я поцелуй и наконец смог остановить наглые действия этого мерзавца.       Александр уставился на меня диким взглядом, в котором ничего, кроме возбуждения, не было. Несколько долгих томительных секунд в нём явно велась какая-то внутренняя борьба, но вот глаза прояснились, а вместе с этим прояснением, похоже, и пришло осознание ситуации. Он посмотрел на свою ладонь, находящуюся на моём бедре рядом с пахом, и одёрнул её, словно обжёгшись.       – Не сегодня… Я ещё не готов, – от собственных же слов на языке осталась неприятная горечь. Тело ныло, требуя продолжения, но мозг всеми силами этому противился. Как же паршиво.       – Да… Да, конечно, я понимаю, – юноша слез с койки и направился к дверям. – Извини, но сейчас я остаться не смогу, давай обсудим всё завтра.       Я кивнул, прекрасно всё осознавая. Мне самому сейчас как никогда нужно побыть одному. Александр выскочил за дверь, оставив меня наедине со своими мыслями.